Обратный отсчет: Распад - Токацин

Пальцы, по ощущениям, стали в два раза толще и с трудом шевелились. Сгибать их было неприятно — Гедимин почти ждал, что они заскрежещут, как ржавые шарниры.

— Флоний… — пробормотал медик, втыкая в плечо сармата иглу. — Квоты на поражённых…

— Зелёные Пожиратели, — ещё тише сказал Гедимин, глядя мимо него. — У карантинщиков должны быть. Хуже, чем чистый флоний, но прок был бы.

— И прок, и срок… — отозвался Алваренга, крепко прижимая к его плечу мокрую ватку. — Завтра утром зайду. Держись!

Гедимин изумлённо мигнул, но больше медик не сказал ни слова. Охранник увёл его, камера закрылась, и сармат снова сел на койку, с досадой щурясь на забинтованные руки.

— Механик, а механик, — донеслось из коридора. — Тебе принести чего-нибудь? Тут говорят, спирт полезен…

Сармат поморщился.

— Ничего не надо, — ответил он, узнав по голосу Мирана. — Следи там за порядком. От меня пока проку мало.

22 июля 19 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

«Терпеть не могу беспомощности,» — думал Гедимин, сердито щурясь на свои ладони, обёрнутые защитным полем. «А тут ещё и „макака“…»

Он стоял посреди душевой под единственным включённым распылителем. До общей помывки оставалось ещё полчаса — его вывели во время завтрака, в единственный час, когда душевая свободна. Человек в белом костюме биозащиты молча тёр ему спину губкой, мягкой даже в сравнении с местными мочалками, и сармат думал, что с тем же успехом можно было провести по коже ладонью — так же ничего не отмоется.

В последние дни кожа стала неприятно сухой — может, оттого, что сармат мало двигался и почти ничего не ел. Есть не хотелось. Кровь изнутри не текла, и это немного успокаивало — как и то, что пальцы рук ещё гнулись и почти при этом не болели.

— Хватит, — сказал медик, выпуская сармата из-под душа. — Теперь руки.

Они вышли в предбанник, и Гедимин, вытерпев обработку спины (с каждым днём терпеть было труднее — поражённые места, по ощущениям, ещё и распухли), протянул медику ладони. Сам он старался на них не смотреть — неприятно было видеть красные пятна, проросшие изнутри белыми пузырьками. «Видел бы Вольт…» — Гедимин поморщился и отвёл взгляд. «Что бы он сказал про дикость и древность?»

— Чешется? — со слабой надеждой спросил медик. — Док говорит, что пора бы.

Гедимин качнул головой. «Знаю, что пора бы,» — он с трудом сдержал раздражённый вздох. «Ведь были же какие-то вещества, кроме флония. У Вольта была какая-то мазь… Tza hasu! Может, их все уже применили, и ничего не сработало?»

— Док зайдёт через час, — пообещал медик, выходя из душевой и направляясь к лестнице. Гедимина снаружи уже ждал конвоир. Сармат протянул руки, но человек лишь отмахнулся и, положив ему «клешню» экзоскелета на плечо, повёл в камеру. Гедимин озадаченно мигнул. «Думает, что я сейчас беспомощен?» — он подавил невесёлую ухмылку. «И ведь прав, что характерно… Интересно, у меня по итогам этого… приключения вообще останутся пальцы?»

30 июля 19 года. Луна, кратер Пири, город Кларк

Негромкие шаги медика донеслись из коридора одновременно с гудком побудки и грохотом «сапог» экзоскелетчиков, — и всё равно Гедимин расслышал их, даже сквозь тяжёлую дрёму. Он зашевелился, попытался опереться на руку — и зашипел от внезапной боли. Болели не нарывы — белые пузырьки уже вытекли и больше пока не всплывали; боль пронизывала пальцы при малейшей попытке их согнуть. Сармат рывком поднялся на ноги, держа ладони перед собой, и шумно выдохнул. Ему хотелось завыть, но пользы от этого очевидно не было бы, и он сдержался, только перебрал про себя десяток сарматских и северянских ругательств.

— А, Фрэн… — начал было доктор Алваренга с привычной ухмылкой, но, взглянув сармату в лицо, осёкся и моментально помрачнел. — Руки?

— Суставы, — тихо проговорил Гедимин, сердито щурясь. Алваренга молча воткнул ему в запястье иглу. Кажется, это был анестетик, — во всяком случае, через пару минут боль из резкой стала тупой, ноющей. Медик просвечивал его руки каким-то клиновидным сканером с прорезью, дожидаясь, пока кровезаборник нацедит достаточно крови и посчитает эа-клетки.

— Эй, док, — раздался в соседней камере робкий голос Кигана, — я не понял — механик теперь умрёт, или что?

«Размечтался,» — Гедимин угрюмо покосился на него. «Механик, похоже, больше не механик…»

— Тихо там, — отозвался, не оборачиваясь, Алваренга. — Ага, понятно…

— Что тебе понятно? — не выдержал сармат. Медик не ответил — он разглядывал кровезаборник, но взгляд его был странно расфокусирован.

— Ложись, посмотрю ещё раз спину, — буркнул он минуту спустя. Гедимин, уже не удивляясь, растянулся на койке. Труднее всего было пристроить руки. «Слишком подвижная часть,» — думал сармат, подбирая безболезненное положение. «Без фиксатора не фиксируется…»

— Зелёный Пожиратель, — прошептал медик, склонившись над ним, практически ему в ухо. — Что за тварь? Зелёная?

«А он не знает?» — Гедимин удивлённо хмыкнул.

— Чёрная с серым. Усы светятся зеленью, — отозвался он. — Длинный червяк на ножках. На спине чешуи.

— Червяк на ножках? — медленно повторил Алваренга. — Плавает в воде?

— Бегает, — буркнул сармат. — Сворачивается. Умеет рыть. Метра два в длину.

— Что-то вроде сколопендры, — пробормотал медик. — Ага… Вставай, Фрэнки. Что анестетик, сработал?

— Немного, — ответил Гедимин. — Что с суставами? Плавятся?

Алваренга поморщился.

— Это тебе не канифоль, — буркнул он, выходя из камеры. — Ну, кто тут у нас ещё? Три камеры соплей и порез на заднице?

Из коридора донёсся лязг поднимающейся решётки — медик пошёл к другим больным. Гедимин сел на койку, посмотрел на распухшие ладони и сердито сощурился. «Надо же было подставить тем тварям именно руки! Без Фокса мне пальцы никто не пересадит…»

31 июля 19 года. Луна, кратер Пири, город Кларк