Вариант единорога - Роджер Желязны

Крейн кивнул.

– Я так и думал.

– Не бери в голову, давай маленько отдохнем. У меня есть холодный синтосидр, – старик повернулся.

– Спасибо, но мне пора. Кроме того, я пью только настоящие напитки. Старик покачал головой.

– На земле нет настоящего сидра с тех пор, как я был пацаном, – сказал он. – Уже двести лет, как не осталось ни одной яблони!

Но собеседник исчез.

***

– Ладно, – сказал он, паря над землей. – Ладно, очкарики с прозаическими мозгами. Ваша взяла! Свалили мой мост? Лишили небо голубизны? Стерли красный налет с роз и яблок? Хотите пролить свет на каждый темный закоулок Вселенной, да? Шаг назад, детки! Я хочу вам подкинуть кое-что, над чем стоит задуматься!

И он поднял мост, осторожно, как кошка поднимает котенка.

– "Алтарь и арфа, слившиеся страстно…" Он выровнял торчащие кабели и убрал пятна ржавчины. Он нарастил новый металл там, где зияли дыры.

– "Порог пугающий пророческих обетов…" Он перекинул сверкающий лук через реку как раз в том месте, откуда серые люди обрушили его утром.

– "Молитва парии и крик любовной боли…" А на самой середине моста он воздвиг опаловую арку, где каждый цвет запрещенной ныне радуги причудливо дрожал и переливался.

– Придите, поверившие, – загремел его голос, словно призрак всех исчезнувших туманных горнов. – Подходите, леди и джентльмены!

Он взгромоздился на арку и осмотрелся. Он проник по ту сторону пространства и связал узлы всех измерений. Он скрутил ткань континуума, соединив отдаленное с ближайшим.

– Полкредита! – выкрикивал он. – Всего полкредита за самый чарующий вид в мире! Не толпитесь, пожалуйста! Просто подходите сюда!

Небо потемнело от слетавшихся людей, которых гнало желание узнать, объяснить. Они поправляли свои защитные очки и парили над радужным куполом. Один человек особенно пристально присматривался к нему. Крейн узнал убийцу мостов.

– Вы поставили его обратно? – спросил человек. – Это вы ответственны за световые явления?

– Вы же мне его отдали, не так ли? – ответил он. – Теперь я возвращаю его вам – исправленным и улучшенным.

– Что это такое?

Человек показал на переливчатый портал.

– Шагните туда и посмотрите сами. Тот так и сделал.

Наступила долгая, звенящая тишина. Машина пробилась сквозь толпу парящих людей.

– Что это за штука такая? – крикнул водитель в униформе.

– Войдите туда и посмотрите сами. Машина ткнулась носом под арку и исчезла. Трое из парящей толпы, толкаясь, торопливо влетели в радужный морок. Ни один не появился вновь – "О дивные дети, – декламировал Крейн, – играйте в ваши палочки и ракушки, выбеленные временем и морем. "

Он медленно опускался вниз, словно призрак всех погибших чаек.

– "… Но есть черта, которую вы никогда не должны переступать, не доверяя даже гибкости ваших легких тел…"

С минуту он парил среди них, улыбаясь, затем шагнул сквозь корону света. Они не услышали его последних слов, пробулькавших уже на той стороне:

– "Ибо дно морское коварно…"

Роджер Желязны

Белая ворона

Он не любил армию. Он не хотел быть врачом и работать с красивейшей медсестрой. Он не хотел убивать всех инопланетян одной левой. Что же с ним происходило?

Джексон выдержал пристальный взгляд генерала.

– Я не буду ни перед кем стоять по стойке смирно, а вы можете убираться к черту! Генерал вскинул брови.

– Что это с вами происходит?

– Хочу скинуть эту цыплячью форму.

– Я сказал вам на прошлой неделе, что подписал бы вам перевод.

– Это не то, что я имею в виду.

– А что тогда?

– Я – не полковник Джексон, а вы не генерал Пэйн. Это место существует только в моем сознании, а я больше не хочу быть сознательным.

Генерал вздохнул.

– Ладно, Джексон, это ваше право. Что будет на этот раз? ВМФ?

– Я хочу совсем порвать с армией, хочу стать гражданским человеком, хочу где-нибудь наслаждаться жизнью.

– Где конкретно?

Доктор Джексон сорвал с себя резиновые перчатки и зашвырнул их в угол. Мисс Майор, чью изумительную фигуру не мог скрыть даже крахмальный халат, подошла к нему сзади и обвила его своими волшебными руками, прижавшись щекой к шее.

– Ты уже знаменит, Джек. Сорок пять операций на мозге за месяц – тончайших и сложнейших – и все успешны! Это же настоящий рекорд!

– Хорошо! Достаточно!

– Что случилось, Джеки? Я что-то не так сделала?

– Нет!

– Тогда почему же ты так кричишь? О, мне следовало бы понять – ты устал, измотан до предела. После такой операции, как последняя, любой бы…

– Я не устал!

– Но ты должен был устать!

– Как я могу устать, ничего не сделав?

– Я тебя не понимаю…

– Ну и черт с тобой!

– Я не люблю, Джеки, когда ты употребляешь плохие слова.

– Тогда отойди в тот угол комнаты и превратись в стол, – указал он, – с букетом хризантем на нем.

– Что ты имеешь в виду?

Она обошла вокруг него и посмотрела прямо в глаза. И тут же вновь стала самой красивой, самой желанной женщиной на свете.

– Да что же с тобой происходит наконец? – спросила она.

Он прикусил губу.

– С букетом хризантем, – повторил он.

– Ты уверен? – вздохнула она. Он кивнул.

Ракета упала в радужную пустыню, словно цветок с красным стеблем, который решил врасти обратно в семя. Вскоре красное свечение угасло, и на равнине Джексона остался лежать стальной стручок. Профессор Джексон шагнул на поверхность Мира Джексона и понюхал голубоватый, по-ноябрьски холодный воздух. Он изучил показания прибора, который держал в руках, и сказал в микрофон, прижатый к горлу.

– Все в порядке. Можете выходить.

Три его товарища, загорелые, несмотря на долгое путешествие, высокие, худощавые, улыбающиеся, выбрались из люка и огляделись, проявляя осмотрительность и компетентность.

– А ты был прав, ей-богу, док! Здесь возможна жизнь!

– Конечно, возможна. Джексон никогда не ошибается.

Джексон рассеянно кивнул и занялся ориентировкой по фотокарте.

– Руины в том направлении, – указал он.

Они гуськом двинулись вслед за ним. Его раздражала какая-то неясная тревога, поселившаяся у основания черепа.

Прошло с полчаса. Они остановились у подножия зазубренной скалы.

– Это место обладает большой магической силой, – Мейсон растягивал слова, как это делают уроженцы Теннесси.

Откуда-то сверху раздалось улюлюканье, и Мейсон рухнул, обливаясь кровью. Копье, пущенное с неимоверной силой, пронзило его насквозь. Джексон бросился на землю.

Томпсон вскрикнул и влажно закашлялся.

Сжимая в руках бластер, Джексон взглянул на Вулфа.