Совьетика - Ирина Маленко

Хиллари, история моего знакомства с ней и та роль, которую ей подобные играют в левых движениях – это отдельная история.

С первого взгляда она казалась скромной и тихой, как мышка. Маленькая уютно-круглая как копна сена брюнетка с лицом Виктории Адамс-Бэкхейм и с неизменным накладным загаром, элегантная, в костюме с иголочки, разьезжающая на шикарной машине, Хиллари как-то не вязалась даже в моем неискушенном сознании с образом типичной ирландской республиканки- замученной жизнью многодетной матери из бедного городского квартала, с сигаретой в зубах и в неизменном спортивном костюме, тянущей на себе лямку не только поддержания семьи, но и груз партийной, а зачастую и вооруженной борьбы, пока глава семейства зачастую находился за точно такую же борьбу в тюрьме .

Много горя, много невзгод вынесли эти неброские с виду, грубоватые, начисту лишенные женственности, но добрые, отзывчивые и отважные, сильные ирландские женщины. Они не искали и не ищут для себя каких-то должностей, почестей и постов – их главной заботой, как правило, остается по-прежнему семья, и мало кого из них удается уговорить обратиться в профессиональные политики. Хотя, конечно, есть и исключения из этого правила: именно из таких кругов вышла, например, депутат североирландской Ассамблеи Мэри Нэлис: швея, воспитавшая 10 детей и обратившаяся к политической борьбе после ареста одного из них, которая ужасно напoминает мне знаменитую горьковскую Пелагею Ниловну!.

Хиллари ничем не напоминала этих женщин. Из зажиточной семьи , она работала в каком-то исследовательском институте, писала диссертацию, а в ряды Шинн Фейн пришла из другой, совершенно противоположной ей политической партии – представляющей интересы крупных землевладельцев, фермеров и “новых ирландцев”, слоя, выросшего здесь за время экономического бума “кельтского тигра”, который сейчас так высокомерно эксплуатирует новоприбывших на Зеленый Остров восточноевропейских батраков…

Участие в политических партиях и даже простое голосование за них на выборах в Ирландии – это дело потомственное, традиционное: многие семьи уже поколениями голосуют за одну и ту же партию, потому что так было принято в их семье. Хиллари пробыла в рядах той партии год; быстро поняла, что путь наверх ей там не светит, ибо в ее рядах состоит практически вся местная элита плюс её дети и внуки, и все теплые местечки давно уже расписаны на 10 лет вперед.

И тогда Хиллари смело решилась порвать c семейными традициями. Благо что благодаря перемирию, объявленному ИРА, вступать в Шинн Фейн к тому времени было уже не так опасно, как в совсем еще недавнем прошлом, когда тебя автоматически заносили в черные списки, при первой возможности старались уволить c работы, повсюду преследовали спецслужбы, а на улицах пожилые бабушки, начитавшиеся газет “эстаблишмента”, обзывали “детоубийцей”.

После долгих угoворов Питер Коннелли сжалился и согласился-таки принять Хиллари в нашу ячейку – хотя к перебежчикам республиканцы относятся с недоверием.

…– Я – политический беженец, – дрожащим, как у ягненка, голосом, заявила Хиллари с порога на первом в её жизни собрании женского актива Шинн Фейн, умильно улыбаясь суровым, закаленным в боях республиканкам. И её по-матерински пожалели…

.

Я старалась отогнать от себя не очень-то приятные мысли о том, что где-то я уже видела такое. Дома. В CCСР. В нашей родной КПСС.

Когда я достигла возраста, позволявшего вступить в партию, помню, мне было стыдно даже подумать o таком. Не потому, что у меня не было коммунистических убеждений, или я была равнодушна к происходящему в стране и в мире, а потому, что было в нашей партии тогда уже, несмотря на все правильные произносимые её функционерами слова, что-то такое омерзительно фальшивое, неестественное, лживое, – и большинство моих ровесников искренне cчитали вступающих в неё, тем более в нашем молодом возрасте, чистой воды карьеристами. Как показали события, наступившие всего через несколько лет, мы, к сожалению, не ошиблись. Спасло бы это партию, если бы в неё пошли такие, как мы – решив бороться с такими, как эти карьеристы? Возможно, да. Но может быть и так, что спасти её к тому времени было уже поздно, и их не надо было пускать туда, в первую очередь…

Но я уговорила себя все-таки, что нехорошо судить o человеке, не зная его толком. Может быть, Хиллари действительно по молодости лет заблуждалась в том, какие партии в её родной Ирландии были прогрессивными, а какие- реакционными. Нам-то хорошо, нам дали политическое образование с детства, и многие из нас знали про ирландские партии, пожалуй, больше, чем. сами ирландцы. Хотя бы и в теории – но, по крайней мере, нам было ясно, кто есть кто. Может, и Хиллари так: поработает как следует несколько лет, покажет, что ей можно верить, что у неё действительно есть соответствующие убеждения, – и станет частицей республиканской семьи…

Но что вы, куда там…

Первые несколько недель Хиллари скромно и исправно разносила листовки по домам и стояла в пикетах. Но не для того она меняла партию, чтобы оставаться на черновой работе больше этой пары недель! Лестница наверх в партии ее первого выбора оказалась непомерно длиннее, чем. в гораздо более малочесленной и менее образованной по своему составу ( в силу социального происхождения её членов, у которых зачастую просто не было возможности получить oбразование) Шинн Фейн. А ключик наверх в последней оказался весьма доступен: как и у нас в России, в Ирландии зачастую многое определяется личной дружбой. Подружившись c дочкой одного из видных партийных деятелей, занимавшей в партии секретарский пост благодаря папе, Хиллари познакомилась поближе и с самим этим папой, молодящимся крашеным брюнетом… И пошло-поехало. Меньше, чем. через полгода после того, как бедняжке пришлось потоптать белы ноженьки, разнося листовки по не самому благополучному из дублинских кварталов, “папик” с высокой партийной трибуны провозгласил её “нашей восходящей звездой». А “звезде”, как известно, полагается сиять…

… Американское посольство в Дублине. Проливной дождь. Израиль только недавно практически стер с лица земли лагерь беженцев в Дженине. У посольства протестует против американского покрывательства Израиля группа ирландцев – несмотря на ливeнь. В ворота посольства, разогнав толпу и облив протестующих из лужи, въезжает роскошная машина, ведомая напомаженной Хиллари: “звезда” приехала представлять партию на посольской вечеринке, посвященной 4 июля. Одна из демонстранток, узнав её, дружелюбно кричит представительнице левой, прогрессивной партии, по-ирландски, на языке, который всегда защищает и пропагандирует республиканское руководство:

– Присоединяйся к нам!

Но Хиллари не знает ни слова по-ирландски, хотя и регулярно бросается с трибуны, читая доклад, заученными для протокола ирландскими словечками , – и непонимающе отворачивается…

Никто из актива партии не захотел сам явиться на это мероприятие, ибо они солидарна с палестинским народом и его борьбой , однако отказать американскому послу в открытую было нельзя – и Хиллари с радостью отправилась “сиять”…

Можно, конечно, сказать, что это было нужно партии. Но почему-то вот только Хиллари всегда оказывается лишь на приемах и балах, на телевидении и на трибунах, – в то время, как другие, скромные, не ищущие славы и зенитов прожекторов, состоящие в партии много лет женщины из Шинн Фейн продают партийные газеты, организуют группы продленного дня для детей, помогают друг другу: одним словом, занимаются подлинными делами, а не партийной трепотней “а-ля КПСС”, от которой ничего не изменится.

Что же касается настоящих дел… Дермот жаловался мне, как Хиллари соообщила ему неправильную дату проведения очень важной встречи, на которой ему обязательно надо было присутствовать. На встречу он из-за этого не попал. Хиллари даже не извинилась перед этим немолодым, заслуженным человеком, без которого не было бы сегодня ни Шинн Фейн в таком виде, в каком она есть, ни мирного процесса.

Уже через пару месяцев после того, как республиканцы приняли её в свои ряды – с оглядкой на её небезупречное политическое прошлое и с испытатетльным сроком, – Хиллари, не моргнув глазом, выступала с трибуны со словами:

“Мы из Шинн Фейн… “- чем напомнила мне переехавшую в наш славный город землячку Михаила Сергеевича Горбачева, уже на третий день после своего переезда заявившую на партcобрании: “Мы, жители города N…”.

Хиллари клеймила с трибун противников мирного процесса и своих бывших сопартийцев со страстью и энергией, которой позавидовали бы делегатки съездов РКП (б) сталинских времен. Где же только пропадал этот талaнт все те годы, когда за членство в Шинн Фейн преследовали? Как только республиканцы справлялись без неё все эти годы- когда их пытали, бросали в тюрьмы, когда они умирали на голодовках протеста и под пулями расстреливавших их без суда и следствия британских солдат!