Море серебрянного света - Тед Уильямс

 –  Проверять их?  –  разгневанно спросила Флоримель.  –  Что это означает "проверять их"? Почему? Что он хотел?

Селларс пожал плечами.  –  Сделать себе друга. Друзей. Вспомните, что Иной сам был обиженным одиноким ребенком.

Мартина неуютно поежилась, хотела что-то сказать, но промолчала.

 –  Друзей?  –  Рени посмотрела на остальных, пытаясь определить, действительно ли она одна до сих пр ничего не поняла.  –  Не знаю. Трудно поверить. Неужели он сделал все это... почти убил их... и только потому, что хотел найти новых друзей?

 –  Вы меня неправильно поняли. Я не сказал "найти", я сказал "сделать." Он хотел сделать себе друзей  –  в буквальном смысле этого слова. Я думаю, что Иной хотел быть с такими же детьми, как он сам  –  или как тот ребенок, каким он представлял себя. Он изучал настоящих детей и затем воспроизводил их в сети  –  окружал себя товарищами, стараясь скрасить свое одиночество.

 –  То есть все эти сказочные герои-дети вроде Каменной Девочки и остальных, которых мы встретили в сердце системы...  –  Рени пыталась разобраться в словах Селларса.  –  Это... имитации? Сделанные дети?

 –  Да. В них соединились результаты изучения настоящих детей, вроде вашего брата, и собственных воспоминаний Иного  –  возможно единственных счастливых воспоминаний  –  о тех песнях, сказках и колыбельных, которым научили его Мартина и другие дети. Я подозреваю, что там были не только сказочные создания  –  были и другие изобретенные дети, убежавшие из этого личного мира Иного, или вообще созданные за его пределами и никогда не бывшие здесь. Скорее всего они рассеялись по сети Грааля  –  не люди, но и не часть системы.

 –  Пол Джонас называл их "сиротами",  –  тихо сказала Мартина,  –  хотя он не понимал, кто они такие. Наверно таким был его юный друг, Гэлли.

 –  Сироты,  –  хмыкнул Селларс.  –  Очень подходящий термин, особенно сейчас. И все они должны были быть основаны, хотя бы частично, на том, что Иной нашел в умах настоящих детей. Вот почему у некоторых из них сохранились смутные воспоминания о предыдущей жизни.

 –  То есть... моя Эйрин... она не в сети?..  –  медленно проговорила Флоримель, как будто проснувшись.  –  И она никогда не была в этой сети?

 –  Нет. Но я по-прежнему не знаю, почему гипнотическое воздействие Иного не исчезло после его смерти.  –  Селларс мрачно покачал головой.  –  И я очень хотел бы это узнать, Флоримель. Нам очень повезет, если выяснится, что ваша дочь и все остальные дети остаются в коме только потому, что Иной оставил на них какой-то возвращающийся ментальный захват, возможно при прямом контакте через больничную сеть, оборудование для наблюдения, кто знает? Я дабе не могу угадать, что это может быть. Я думаю, что мы можем изучать Иного много лет и все равно полностью не поймем.

 –  То есть мы не знаем, смогут ли они проснуться?  –  Рени не смогла сдержать ожесточения в своем голосе. И это после всего!..

 –  Нет, не знаем,  –  спокойно сказал Селларс.  –  Но, возможно, мы все-таки можем помочь им. Возможно мы сможем использовать знания, которые получили при лечении определенного рода...

 –  О, да, лечении!  –  Рени прикусила губу, едва не сказав то, что заставило бы ее плакать и ругаться. !Ксаббу нежно обнял ее за плечи. Она закрыла глаза, ей внезапно опротивело это место, этот свет, все.

Испуганное молчание нарушил Орландо.  –  Все это по-прежнему не объясняет мне меня. Почему я здесь? Быть может, если ты супер-пупер-гипнотизер, ты можешь сказать кому-нибудь "Будь в коме!" или "Если ты захочешь выйти в офлайн, почувствуй себя в огне!", и это сработает. Но ты же не можешь сказать тому, кто умирает, "Оживи!" Извините, Селларс, но даже в фильме с Джонни Айспиком не пытались изобразить такое.

 –  У нас не было возможности поговорить, Орландо,  –  сказал Селларс,  –  но я подозреваю, что вы и так знаете ответ на свой вопрос. Вы получили виртуальный разум того вида, который Братство Грааля приготовило для себя.  –  Он повернулся и посмотрел на Немезис, который, казалось, впал в глубокую внутреннюю медитацию.  –  И тело, тоже, как у Рикардо Клемента, которое, правда, позаимствовал другой. Вас создал Иной, точно так же, как он создал Пола Джонаса  –  быть может он использовал какую-то версию процесса Грааль, и, пока вы были в системе, создал виртуальный дубликат вашего мозга. И я уверен, Орландо, что он очень точно воспроизвел вас. Возможно он чувствовал какое-то... сходство с вами. Учитывая вашу болезнь и вашу борьбу.

Орландо покачал головой.  –  Не думаю. Мертвый  –  это мертвый, а я действительно умер.

Прежде, чем Сэм Фредерикс или кто-нибудь другой мог запротестовать, внезапно встал Немезис.

 –  Следующий они почти готов,  –  объявил он.  –  Я имею... чувство, я думаю поэтому меня позвали. И я желать... ждать конца. Это чувство?

 –  О чем говорит этот феншест?  –  проворчал Т-четыре-Б.  –  Что такое "следующий они"?

Рени, которая слышала, как Клемент-Немезис впервые пытался говорить, не могла не почувствовать раздражения, когда эта тварь заявила, что у нее видите ли есть чувства.

 –  Он говорит о последней части моего долгого объяснения,  –  сказал Селларс.  – Именно поэтому мы здесь  –  и это мое самое позорное признание.  –  Он вытянул руку и указал на сверкающие соты. Сейчас они сияли не так ярко, как если бы огни костра прикрыли листьями, но их загадочный потенциал заставил Рени нервно поежиться. Селларс, казалось, тоже нервничал.  –  Это настоящие дети Иного.

 –  Что  –  еще одна гадость?  –  беспечно спросил Нанди из Круга, но в его голосе Рени услышала отзвуки настоящей ярости.

 –  Но этого не может быть,  –  возмущенно сказала Сэм.  –  Все эти плюшевые медведи, Бабл Банни и надувные зайцы, те, которых не убили, еще полчаса назад были наверху, на краю ямы. Как они могли очутиться здесь?

 –  Они не здесь. Здесь кое-что другое. Пожалуйста, потерпите меня еще немного, Сэм,  –  попросил ее Селларс.  –  Совсем немного.

Большинство из вас не знает моей настоящей истории, и я спасу вас от всех деталей. Я сегодня и так поговорил достаточно, и есть значительно больше того, что я должен сказать, и быстро.

Селларс быстро рассказал о проекте ПЕРЕГРИН и его трагическом конце. Рени была просто поражена. Когда же будет конец этим странным историям?  –  спросила она себя.  –  Сколько еще мы сможем воспринять?

 –  Так что я  –  единственный выживший,  –  сказал им Селларс.  –  Свидетель позорной тайны, десятилетия живший под арестом на военный базе. Из-за моих странных способностей к связи, мне не разрешали пользоваться сетью, но я сумел обмануть моих тюремщиков и изменял себя до тех пор, пока не сумел получить доступ к мировой системе телекоммуникаций, а они даже ничего не заподозрили.

И хотя все ресурсы мира были на кончиках моих пальцев, я скучал. И как все скучающие люди, искал себе развлечений. Я всегда любил выращивать... что-нибудь. Вот я и стал выращивать.

Меня готовили для управления космическим кораблем, стоимостью в миллиарды долларов, и поэтому напичкали мое тело бесконечным количеством микромеханизмов. И, кроме того, встроили в меня антивирусную программу, на тот момент самую лучшую из всех возможных, настоящее произведение искусства. Никакой компьютерный вирус не мог уничтожить мои очень дорогие функции, потому что в далеком космосе невозможно ничего починить или заменить. Вдобавок я получил новейшие и самые эффективные программы-антитела, которые могли приспосабливаться и расти вместе с моей внутренней информационной системой. К тому времени, когда я опять сумел связаться с сетью, сетевые вирусы тоже научились приспосабливаться и изменяться, что, в свою очередь, заставило программистов создать новое поколение антивирусов.

Все это вдохновило меня. Как и у большинства пленников, у меня не было ничего, кроме времени, и я начал экспериментировать. У меня довольно маленькая внутренняя память  –  вот почему я никогда не мог изменить себя по-настоящему  –  так что для моих экспериментов я должен был использовать огромные объемы неиспользуемой памяти, до которых мог дотянуться через сеть, обычно принадлежащей правительству, корпорациям или учебным заведениям.

Очень опасная глупость, конечно. Сейчас я понимаю, насколько озлобленным и задиристым был тогда. Антивирусы моей собственной системы оказались более мощными, чем те, которые использовались в основной сети двадцатью годами позже. Вступив в открытое соревнование с самыми изощренными вирусами, они быстро стали еще более могущественными, что, в свою очередь, привело к развитию нового поколения вирусов. Поскольку вся эта неиспользуемая память находилась в мировой сети, эти мои... создания... могли бы вырваться наружу, во внешний мир, если бы в моих виртуальных стенах обнаружилась дыра.