Пир мудрецов - Афиней

Услышав это, они решили, что бог обещает им роскошь без конца, потому что они никогда не почтят человека больше, чем бога. Но в судьбе их случилась перемена: когда один из граждан стал бичевать своего раба, тот убежал в святилище, но хозяин и там его избивал, и только когда раб припал к гробнице отца хозяина, то хозяин, убоявшись, прекратил наказание. Между тем сибариты разорялись, тщеславно соревнуясь друг с [с] другом в роскоши, и весь город их состязался в роскоши со всем миром. И в недолгом времени, после многих гибельных знамений, о которых здесь нет нужды говорить, город их был уничтожен.

19. В своем роскошестве дошли они до того, что на пирах развлекались, обучая лошадей плясать под флейту. Воевавшие с ними кротонцы, узнав об этом (так пишет Аристотель в книге "О сибаритском [d] государственном устройстве" [frag.583 Rose]), выставили в свой военный строй флейтистов, и те заиграли лошадям плясовую мелодию. И, услышав флейту, лошади поскакали прочь и вместе с седоками перебежали на сторону кротонцев.

Такой же случай рассказывает о жителях Кардии Харон Лампсакский во второй книге "Летописей". Пишет он так {20} [FHG.I.34]: "Бисалты пошли на Кардию и одержали верх. Предводителем бисалтов был Нарид. [e] Еще ребенком он был продан в Кардию, жил в рабстве у одного из граждан и сделался цирюльником. А кардийцам было вещание, что бисалты пройдут на них войной, и они часто об этом толковали, сидя в цирюльне. И вот Нарид бежал из Кардии на родину, бисалты его избрали вождем, и он повел их на кардийцев. А у кардийцев лошади были выучены плясать на пирах под звуки флейты: они вставали на задние ноги, а передними помахивали, как руками, и так плясали под привычные напевы. Нарид, зная это, купил в Кардии флейтистку, она у бисалтов обучила [f] многих флейтистов, и с ними он пошел войной на Кардию. И когда началось сражение, он приказал играть те напевы, к которым привыкли кардийские лошади. Лошади, услышав флейты, повставали на задние ноги и пустились в пляс, а так как вся сила кардийцев была в коннице, то они и потерпели поражение".

{20 Пишет он так... — О Бисалтии см. 77е, 40lb.}

Однажды сибарит решил плыть из Сибариса в Кротон и нанял себе (521) целый корабль, оговорив, что на него не брызнет ни капли, что других пассажиров не будет, и что он возьмет с собой лошадь. Хозяин судна согласился, и сибарит взвел свою лошадь на борт и приказал подстелить ей мягкие подстилки. А потом он стал звать с собою одного из провожавших, уверяя, что договорился с корабельщиком плыть у самого берега, но тот ответил: "Нет, я не пошел бы к тебе, даже если бы ты пустился посуху, а не морским путем по берегу". {21}

{21 ...морским путем по берегу. — Каламбур построен на двух различных значениях предлога παρά: «около» и «по».}

20. Филарх в двадцать пятой книге "Истории" рассказывает [b] [FHG.I.347], что в Сиракузах был закон, не разрешавший женщинам носить ни золотых украшений, ни цветистых тканей, ни одежд с порфирным подбоем, если только они не общедоступные гетеры; был и другой закон, запрещавший мужчинам наряжаться и щеголять отменными дорогими одеждами, если только они не признают себя блудниками и распутниками. А свободным женщинам после захода солнца нельзя было выходить из дома, кроме как для распутства; и даже днем можно было [с] выходить только в сопровождении служанки, назначенной гинекономами. "Сибариты же, - продолжает Филарх, - впавши в роскошь, приняли закон, чтобы на праздники приглашать и женщин, и чтобы приглашения на жертвоприношения рассылать им заранее за год - для того, чтобы они успели за это время должным образом приготовить наряды и украшения. Если же кто из поваров и кулинаров придумает новое небывалое кушанье, то в течение года никому другому его не готовить, кроме изобретшего, чтобы он имел от своей новинки выгоду, а остальные бы трудолюбиво [d] старались превзойти его. Таким же образом освобождались от подати ловцы и продавцы угрей, а также те, кто имеет дело с морским пурпуром.

21. Наконец они до того дошли в своей спеси, что когда из Кротона явились к ним тридцать послов, то они их всех перебили, и выбросили тела за городские стены, на растерзание зверям. Это навлекло гнев божий и стало началом всех бед. Через несколько дней в одну и ту же [е] ночь всем архонтам города явилось одно и то же видение: будто богиня Гера стоит середь площади и изблевывает желчь. А на следующий день в ее храме стала бить фонтаном кровь. Но и это не умерило их спеси, пока они не погибли от рук кротонцев". Гераклид Понтийский в книге "О справедливости" говорит [FHG.II.199, Voss 41]: "Свергнув тиранию [f] Телия, сибариты расправились со всеми его сторонниками, перебив их у алтарей... за эти убийства статуя Геры отворотила свой лик, а из земли фонтаном брызнула кровь, и чтобы унять ее, пришлось все окрестное место оградить медными затворами. Поэтому начались мятежи и все (522) они погибли. А они ведь попытались даже покуситься на Олимпийские игры: дождавшись их срока, они пробовали обещаниями неслыханных наград переманить атлетов к себе в Сибарис".

22. КРОТОНЦЫ, по словам Тимея [FGH.566f 44-45], после истребления сибаритов тоже впали в роскошество, так что городской правитель у них обходит город в пурпурном плаще, в золотом венке и в белых [b] сапогах. Впрочем, некоторые говорят, будто причиной тому не роскошь, а судьба лекаря Демокеда. Он был родом из Кротона, жил при самосском тиране Поликрате, а после его смерти, когда Поликрата убил Оройт, попал в персидский плен и был доставлен к царю. Здесь Демокед излечил Атоссу, жену Дария и дочь Кира, страдавшую язвой на груди, и в награду за это попросил отпустить его в Элладу, обещав вернуться. Его отпустили, и он приехал в Кротон. Здесь он захотел остаться, но один из [сопровождавших его] персов схватил его, утверждая, что он - раб [с] царя. Кротонцы отбили Демокеда, а у перса отняли одежду и надели на служителя городского притана. С тех пор каждое седьмое число месяца, следуя за пританом, он обходит алтари в персидском облачении - не из роскоши и спеси, а в укор персам. Тимей пишет, что потом и кротонцы попытались отменить Олимпийские празднества, назначив на это время игры с богатыми наградами серебром; но другие пишут, что это сделали [d] сибариты.

23. ТАРЕНТИНЦЫ, как рассказывает Клеарх в четвертой книге "Об образе жизни" [FHG.II.306], утвердившись в своей силе и могуществе, впали в такое роскошество, что стали выводить волосы на всем теле, чтобы кожа была гладкою, а от них этот обычай перешел к остальным. Все они, - говорит он, - будто бы ходили в прозрачных одеждах с пурпурным подбоем, что в наши дни даже у женщин считается изнеженностью. А потом роскошь стала поводырем спеси: и они разрушили Карбину, [e] город япигов, {22} а мальчиков, девушек и взрослых женщин согнали голыми, как на сцену, в карбинские храмы, чтоб глазеть на них целый день, а кто хотел, тот набрасывался на них, как волк на обреченное стадо, и утолял свою похоть красотою согнанных. Все это видели, но никто не знал, что зорче всех смотрели боги. И так велик был божеский гнев, что все тарентинцы, которые участвовали в этом насилии над Карбиной, были поражены громом. И по сей день у входа в каждый тарентский дом [f] стоит столько [искупительных] столбов, сколько мужей из этого дома ходило в поход на япигов. В годовщину их гибели народ у этих столбов не оплакивает ушедших, не совершают по ним обычных возлияний, но только приносит жертвы Зевсу [в громе] Нисходящему.

{22 город япигов — в Калабрии.}

24. ЯПИГИ эти ведут род из Крита, - от тех, что отправились на розыски Главка {23} и поселились в этих местах. (523) Но потомки их тоже позабыли критское добронравие и в такую впали роскошь, а потом и спесь, что первыми стали румянить лица, надевать накладные волосы, носить цветные хитоны, а работать и трудиться сочли позором. Большинство из них строило дома краше храмов, а вожди их даже кощунственно [b] вынесли из храмов изваяния богов, пообещав заменить их лучшими. За это небо грянуло на них огнем и медью, о которых память перешла в потомство, потому что те медные стрелы можно было видеть еще многое время спустя. А уцелевшие, лишившись всех благ, по сей день бреют головы и ходят в скорбных одеждах.

{23 ...нарозыски Главка... — сына Миноса.}

25. ИБЕРИЙЦЫ хоть и носят театральные наряды и пестрые хитоны до пят, однако это не мешает их воинственной силе. Но МАССАЛИОТЫ, перенявшие от иберийцев эту их одежду, вконец обабились, [c] изнежились душою до непристойности и в роскошестве своем дошли до женской подчиненности, отчего и пошла пословица: "Плыви-ка ты в Массалию!"

Обитатели СИРИСА, которым сперва владели беженцы из-под Трои, потом колофоняне (о чем пишут Тимей [FHG.I.206] и Аристотель [frag.354]), тоже впали в роскошь, не меньшую, чем сибариты. Местным [d] их обычаем было носить цветистые хитоны, подпоясывая дорогими поясами (μιτραι), - за это соседи и называли их "митрохитонами", в противоположность гомеровским [Ил.XVI.419] неподпоясанным "амитрохитонам". Сирисской землею за ее плодородие восхищался и стихотворец Архилох: собственный свой Фасос он почитает много худшим [rrag.21]: