Жизнеописание Михаила Булгакова - Мариэтта Омаровна Чудакова

Полнее всего из материалов последующего периода сохранились рукописи второго романа Булгакова, позволяющие восстановить все этапы его многолетней творческой истории. Это – 20 тетрадей с последовательными рукописными редакциями, две тетради материалов, три экземпляра машинописного текста романа (два из которых отразили три этапа работы над ним) и тетрадь с новыми редакциями отдельных страниц и дополнениями к тексту, записанными в 1939–1940 годах Е. С. Булгаковой под диктовку больного писателя.

Среди этих тетрадей две – с листами, оборванными снизу доверху так, что уцелела примерно треть (иногда половина) каждой строки. Несколько десятков листов сохранились полностью. Уцелевшие части текста позволяют убедиться, что перед нами самая ранняя из известных – по-видимому, первоначальная – редакция романа «Мастер и Маргарита» (незаконченная) и начало второй редакции (ГБЛ, ф. 562, 6. 1–2)[159].

Воспоминания современников говорят о романе под названием «Консультант с копытом», который читал Булгаков своим друзьям в 1928–1929 годах. Когда же именно он был начат? Материалы архива не позволяют ответить на этот вопрос с точностью. На титульных листах более поздних редакций начальной датой ставится автором то 1928, то 1929 год. Самой ранней из известных дат остается пока 8 мая 1929 года – день, когда Булгаков сдал под расписку в редакцию сборников «Недра» 4-ю главу романа, на которой обрывается вторая тетрадь (см. далее). Можно утверждать, таким образом, что вся работа над первой тетрадью проходила, во всяком случае, до мая 1929 года.

Факт уничтожения автором первых тетрадей романа и примерная его дата документально зафиксированы дважды: в одном письме Булгакова от 28 марта 1930 года («И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе», 19.30. Выделено нами. – М. Ч.) и в другом – от 2 августа 1933 года (к В. Вересаеву, см. далее). По устному свидетельству Е. С. Булгаковой, рукопись уничтожена была в момент работы над письмом от 28 марта 1930 года: автор вырывал листы пучками, тут же бросая в печку, и не уничтожил тетрадей целиком лишь затем, чтобы оставить следы самого существования романа. Использовать эти уцелевшие обрывки листов он не предполагал и, видимо, никогда более не обращался к ним как к материалу для работы.

При первом взгляде на эти обрывки возможности чтения первых редакций романа представляются чрезвычайно бедными. При внимательном изучении двух тетрадей появляются, однако, некоторые перспективы реконструкции текста. Была сделана попытка гипотетически восстановить продолжение (или начало – если это оборотная сторона листа) оборванных строк и таким образом составить представление о содержании глав первой и второй редакций[160].

Удалось предложить чтение около трехсот страниц текста; в результате оказалось возможным понять фабулу первоначальной редакции, состав героев, некоторые отличия в их разработке от последующих редакций.

Итак, каков же был роман в первой его редакции?

Было написано 15 глав, составивших 160 листов (в первой тетради). Роман начинался вступлением от повествователя-непрофессионала, взявшегося за перо с единственной целью – запечатлеть поразившие его события (его повествовательная позиция близка к хроникеру «Бесов» Достоевского). «Клянусь честью, […], пронизывает [меня, лишь только берусь я] за перо, чтобы [описать чудовищные] происшествия [беспокоит меня лишь] то, что не бу[дучи… писателем, ] я не сумею […эти происшествия] сколько-ни[будь… передать…] Бог с ними [впрочем, со словесными тон]костями […] за эфемерно[ю славой писателя я не гонюсь, а] меня мучает…»[161]

Вступление, служившее началом 1-й главы, имело пять вариантов. Здесь рассказывалось о появлении странного иностранца на Патриарших прудах и о том, как он вступал в разговор Владимира Мироновича Берлиоза и Антоши Безродного[162] (ставшего Иванушкой Поповым, а потом – Иванушкой Безродным), – ситуация, в самых общих чертах совпадающая с известной по окончательной редакции романа. Глава кончалась тем, что иностранец просил Берлиоза и Иванушку, в доказательство их безверия, наступить на изображение Христа, сделанное Иванушкой прутиком на песке.

Вторая глава, сначала называвшаяся «Евангелие от Воланда», а затем «Евангелие от д[ьявола]», начиналась рассказом иностранца об Иисусе[163]. Разговор Иешуа с прокуратором, приговор и казнь, занимавшие в окончательной редакции четыре главы, здесь уместились в одной – 2-й главе, на 17 листах тетради. В нее вошли при этом несколько евангельских эпизодов, а также эпизодов, заимствованных из апокрифических сказаний о Христе, в поздних редакциях исчезнувших (история Вероники, утершей Христу платком кровавый пот со лба при восшествии на Голгофу, которое описано здесь гораздо подробнее, чем впоследствии; сапожник, помогающий Христу нести крест)[164].

Чрезвычайно важно, что в первоначальной редакции фабульный план, связанный с Иешуа и Пилатом, не отделен от современного так резко, как сделано это в последней редакции, где он выделен в особые главы, построенные в форме внеличного повествования. Здесь Воланд все время сохраняет позицию рассказчика и очевидца события: «[Тут Иешуа опечалился. ] Все-таки поми[рать на кресте], достоуважаемый [Владимир Миронович, ] даже и парадно, ни[кому не хочется]» (л. 34 об.).

В 3-й главе – «Доказательство инженера» – Иванушка, взбешенный издевками Воланда, стирает свой рисунок на песке «скороходовским сапогом». После этого разворачивается картина гибели Берлиоза под трамваем. Глава кончалась тем, что Иванушка, не сумев задержать Воланда, оказывался неожиданно для самого себя на паперти храма Василия Блаженного, где сидел, «погромыхивая веригами, а из храма выходил царь. В трясущейся руке держал посох, острым концом его раздирал плиты». Иванушка говорил сурово: «ну, а дай денежку мне, царь Иванушка, – …помолюсь уж за тебя.

– На тебе денежку, Иванушка-верижник» (6. 1, л. 53 об.).

В 4-й главе – она называлась «На вед[ьминой квартире (?)]» – действует «знаменитая поэтесса» Степанида Афанасьевна. Она обитает в большой благоустроенной квартире «[вдвоем с мужем невро]патологом»; «страдая какими[-то болями в] левой лодыжке, [Степанида Афанасьевн]а делила свое [время между ло]жем и телефоном» (л. 55 об.). Она и разносит по Москве весть о гибели Берлиоза со своими версиями ее причин и обстоятельств. К концу главы в рассказ вступал повествователь и подвергал эти версии критике, заключая: «если б моя воля, в[зял бы я Степаниду да] помелом по морде…» В последующих главах героиня эта больше не появлялась, а в более поздних редакциях не встречается совсем.

Глава 5-я[165] описывала появление Иванушки в ресторане Дома Грибоедова и последующую сцену в психиатрической лечебнице – близко к окончательной редакции, но конец главы не повторяется ни в одной из последующих редакций: ночью два дежурных санитара психиатрической больницы видят в больничном саду огромного («[в] шесть аршин») черного пуделя; одному из санитаров кажется, что пудель этот прыгнул из больничного окна. Пудель воет в саду; затем он устремил морду «к окнам больниц[ы…] обвел их глазами, [полными боли], как будто его му[чили в этих стенах, ] и покатил [перегоняя свою] тень, то выраст[ая до