На всю жизнь и после (СИ) - Шаталов Роман

— Хороший мальчик. Управимся быстро.

Он закатил глаза и оставил при себе слова, которые так и напрашивались: «Я что собака?»

Закончили они действительно быстро, израсходовав все четыре мотка ниток.

— Можешь подойти к зеркалу, — сказала Консуэла, бросив последний пластиковый валик в урну, — Возвратов у меня никогда не было.

Ирина распахнула портьеру и внесла белоснежное вечернее платье. Борис обернулся и увидел, что на ней помимо белой блузки была тёмно-синяя юбка, прикрывающая колени, с тремя жёлтыми пуговицами и вырезом на полбедра, а также балетки песочного цвета. Стоит признать, что, несмотря, на общую худобу, у Ирины были широкие и объёмные бёдра, которые подчёркивала облегающая юбка. Говорить она начала только, когда подошла ближе к Консуэле:

— Белое платье опять нужно перешить. Настойчиво просят вас.

— К унтам это не относится, — голос Консуэлы опять начал обретать ярко-красные оттенки, а глаза вмиг стали обычными, — Ирина, деточка, я же сказала, что меня нет.

— Я о том, что вы здесь, ничего не сказала. Сказала, только что посмотрю, на месте ли вы, — голос Ирины стал тише, а глаза уставились в пол.

— Сообразительная девочка, я таких люблю, — похвалила Консуэла и обратилась к Борису: — Прошу прощения, мне нужно отойти. Смотрите, подмечайте; плюсам буду рада, а минусы можно сразу поправить. Не стесняйтесь придираться.

Девушки направились в приёмную, а Борис медленно опустил руки, ожидая сопротивления невидимых оков. Он сделал неуверенный шаг с платформы; казалось, что этот юноша заново учится ходить. Обретя уверенность движений, он подошёл к зеркалу и не узнал своё отражение, вернее то, что было ниже шеи. Он сразу вспомнил про ту девчачью игру, в которой нужно прикладывать к рисунку девочки в трусиках разнообразные наряды в виде картонных аппликаций.

Белая рубашка с длинным рукавом, чёрная приталенная жилетка с серебряными узорами и брюки графитового цвета — всё сидело просто восхитительно. Юноша начал делать то, что не делал никогда — начал вертеться у зеркала. Он получал удовольствие от того, что выглядит так превосходно, а одежда на нём смотрится так дорого.

— Классно выглядите, Борис, — сказал зефирный голос змейки, — я прямо вижу, как блестят уверенностью Ваши глаза.

Виктор подошёл к нему, положил руку на левое плечо и сказал:

— Теперь ты похож на Люцифера младшего.

Борис улыбнулся и уже хотел ответить, но ему помешали разгневанные крики незнакомой женщины. Виктор подкрался к портьере и слегка её отодвинул и тут же задёрнул. Борис подошёл и хотел сделать то же самое, но мастер схватил его за руку. Виктор знаками приказал ему не издавать ни звука и вернуться к зеркалу. Он выполнил приказ, а татуировщик остался у портьеры. Разгорающееся в его душе любопытство притушило две мысли: мастер развернул его, потому что банально подслушивать не правильно; и ещё нужно выполнить просьбу Консуэлы.

Юноша продолжил разглядывать свои обновки, а затем остановился и посмотрел на часы. Пол одиннадцатого — ателье уже полчаса как закрыто. Он услышал со всех сторон глухой стук чего-то железного, будто сотней спиц для вязания стучали по полу. Борис огляделся, вокруг него была целая армия маленьких блестящих существ размером с консервную банку. Он чуть не подскочил, чтобы вцепиться в потолок, но мигом успокоился и посмотрел на Виктора. Татуировщик безразлично бегал глазами из стороны в сторону, стоя на месте. Эти существа разделились на две части: одна зашагала за портьеру, а другая в сторону окон. Юноша пригляделся к ним, это были пауки, которые полностью состояли из швейных иголок, намагниченных друг на друга.

В приёмной затихли все звуки.

Множество линий толстых верёвок начали пересекать оконные рамы, образуя знакомый узор паутины. Борис побежал к окну и потянул к верёвкам руку, но несколько паучков вмиг сгруппировались в одном месте и ощетинились иголками, напоминая морских ежей. Он отдёрнул руку как ошпаренный и опять посмотрел на Виктора.

В стену приёмной ударилось что-то увесистое и туда, не сказав ни слова, побежал Виктор. Его подмастерье почувствовал, как бьётся сердце, и немеют кончики пальцев. Он колебался: последовать за мастером или нет. Что-то тяжёлое влетело в окно, окропив его спину крошками осколков. Мышцы сами понесли его вслед за Виктором.

В приёмной атмосфера царила, мягко выражаясь, менее радужная. Консуэла и Ирина, готовые к рукопашному бою, стояли перед стойкой ресепшена. За ней валялся вдребезги разбитый кофейный столик. Вокруг девушек плавно кружились как торнадо горящие нити. Слева стоял Виктор, упирая приклад дробовика в плечо. Он целился в нечто, которое стояло в центре приёмной.

Кроваво-красные глаза, чёрные иглы на спине, такие же чёрные кинжалообразные пальцы на ногах и руках. Это был человек, мужчина, судя по туловищу, в котором, казалось, не было ничего кроме кожи и костей. Только голову, руки и ноги до пояса покрывала чёрная густая жижа, похожая на мазут. Существо издавало клёкот, похожий на рык. Рядом с ним валялись разодранные чёрные тряпки. Оно было полностью обнажено и стояло в угрожающей стойке, готовясь к прыжку.

За спиной чудища одержимые — один в раме выбитого окна, а другой в проёме содранной с петель двери, — пилили чёрными кривыми ножами паутину. Армия паучков успевала штопать эти нехитрые барьеры. Но одержимые рубили железных защитников, просовывая руки в пустоты, а малыши распадались на иголки, которые оставались лежать среди осколков стекла и деревянных щепок.

Мышцы Бориса задеревенели, а лицо побледнело. Он непроизвольно открыл рот и тупо уставился на чудовище в центре комнаты. Но Виктор вырвал его из этого состояния, крикнув басовито, но по-прежнему безэмоционально:

— Борис, живо за мою спину.

— Дайте мне оружие, — сказал юноша из-за спины мастера. — Они лезут в мастерскую!

— Возьми его сам.

Юноша на секунду опешил, но потом собрался и начал входить в состояние, к которому стремился сегодня днём. Он протянул ладонь к правой руке Виктора, где был тот самый револьвер. Борис оглянулся на портьеру. Ничего не получалось даже капельки не вылетело. Ладони дрожали, дыхание сбилось, и новый воротник предательски давил. Казалось, диван, стойка, останки кофейного столика, свет, воздух и даже пыль отдаляются от него.

Как только одержимые проникли в приёмную, чудовище завизжало как в последний раз и резко повернуло спину в сторону женской команды, выпустив в них все иглы, и тут же прыгнуло на Бориса с Виктором.

Глубокий выдох. Мир вокруг исчезает. Чувства покидают сознание. Эмоциональная пустота. Чистый лист. Расслабление. Контроль.

С глухим лязгом чудовище отразило выстрел когтистой лапой. Но даже такое сопротивление не замедлило лезвия, которые разрубили дуло дробовика на три части. Они не успели упасть на пол — весь дробовик превратился в облако и единой струйкой чёрного дыма скрылся за спиной татуировщика. Виктор, не теряя ни секунды, бросил прямо в красный глаз чудища правый кулак, сложенный таким образом, словно в нём лежал нож. Когда в ладони мастера появился чёрный кавказский кинжал, его остриё было в считанных сантиметрах от цели, но чудовище отступило.

Иглокожий начал атаковать мастера именно с той стороны, на которой Борис не прекращал своих попыток взять револьвер. Только теперь он отдёргивал руку намного чаще, опасаясь, как бы ему нужный кусок не отрезали. Виктор рубил, сёк и колол, умело работая кинжалами в обеих руках, но красноглазый отражал каждый удар. Его сомкнутая пасть улыбалась и клацала острыми зубами, когда инициатива в атаке переходила к чудовищу.

Консуэла и Ирина сражались с проворными одержимыми. Пальцы девушек были скрючены, напряжены. Выставленные вперёд руки и позы напоминали заклинательниц змей, направляющих своих питомцев следовать их желаниям. Между ладонями девушек плясали ниточки, которые огненными питонами бросались на одержимых. Последние прыгали на все возможные плоскости — даже на стены и потолок — поливали девушек потоком метательных ножей, которые вырастали из их рук. Они не прекращали хохотать своими визгливыми голосами, что бесило Консуэлу ещё больше.