Белокурый циклон - Енё Рейто

Эвелин Вестон — красивая женщина, рост средний, волосы белокурые и т. д…

Глава восьмая

Профессор поднял глаза. Теперь ему все было ясно.

Холлер между тем быстро прошел вперед, к самой кабине пилотов, потому что у него возникла острая потребность воспользоваться гигиеническим пакетом, а делать это в присутствии дам он не любил. «Похоже, что мне никогда не удастся привыкнуть к самолетам, — думал он, склонившись над пакетом, — а ведь летаю я уже давно».

Пассажиров в самолете почти не было. Впереди Холлер и какая-то пожилая супружеская пара, а почти в самом хвосте лорд Баннистер и Эвелин. Никто, стало быть, не сможет подслушать их разговор.

— Простите, — прошептала Эвелин.

— Не могу, — ответил лорд.

— Все было так, как написано в газете, и все-таки не так. Я не шпионка.

— Не утруждайте себя объяснениями, мисс. Вы на редкость умны, а я оказался бесконечно глуп. Вы не слишком-то красиво обошлись со мной — и все-таки мне жаль, что придется передать вас в руки полиции.

У Эвелин задрожали губы:

— Вы хотите передать меня полиции?!

— А вы полагали, что я стану вашим соучастником?

— Я не совершила никакого преступления. Более того, я пытаюсь спасти честь чужого мне человека. В общем-то я не возражаю против полиции. Жаль только, что из-за меня будете арестованы и вы, лорд Баннистер!

— Я?

— Разумеется, в конечном счете все выяснится, но как-никак я пересекла Ла-Манш, выступая в роли вашей жены, и вы же помогли мне бежать из Парижа. Трудно будет поверить, что вы ни о чем не знали, или свалить все на свойственную ученым рассеянность… Разве не так, милорд?

Лорд долго молчал. Да, все так, и кто же поверит, что все это результат цепи непредвиденных случайностей? Даже если ему и поверят, скандала не миновать.

— Yes, — проговорил он. — Вы правы — я окажусь в ужасном положении. Однако, я всю жизнь старался быть честным — даже если это приводило к неприятностям. Не передав вас полиции, я совершил бы бесчестный поступок, пусть даже меня наградили бы за это.

Они замолчали. Капли дождя ударяли в стекла кабины.

— Милорд, я вовлекла вас в беду и постараюсь исправить свою ошибку. Пусть будет, что будет, но вас я не опозорю. В Марселе я на ваших глазах сама явлюсь к властям, передам им конверт и назову свое имя. Тогда меня арестуют без того, чтобы вы оказались замешанным в дело.

— Я принимаю ваше предложение, но предупреждаю, что буду начеку. Не пытайтесь обвести меня вокруг пальца. От того, сбежите вы или нет, зависит моя честь.

— Сэр, никто на свете не дорожит вашей честью больше меня, — сдавленным, дрожащим голосом проговорила девушка.

Лорд удивленно взглянул на нее. Дальше оба умолкли.

В аэропорту Марселя пассажиры обычно выходят, чтобы немного размяться, так что никто не удивился тому, что Эвелин и Баннистер тоже вышли из самолета. Даже не взглянув на профессора, девушка решительно направилась прямо к двери с табличкой «Полиция». Лорд, шедший в нескольких шагах позади нее, увидел, как она остановилась, вынула из сумочки большой оранжевый конверт и еще быстрее зашагала вперед.

Как все получилось, Баннистер и сам не смог бы сказать. Его словно подтолкнул кто-то. Он догнал девушку и уже перед самой дверью схватил ее за руку.

— Подождите! — тяжело дыша проговорил он. — Я не хочу… Меня не интересует, что вы там натворили. Я не хочу, чтобы вы шли туда… Спрячьте конверт!

Девушка испуганно повиновалась.

— Слушайте, — продолжал профессор. — Сейчас мы полетим в Марокко, и там можете бежать, скрываться, делать все, что хотите! Я не хочу услышать о том, что вас арестовали, вам это понятно? Не хочу.

— Но… но почему?

— Ерунда! Просто не хочу, вот и все!…

…Когда самолет вновь поднялся в воздух, они сидели рядом, молчаливые и угрюмые.

Лорд Баннистер был очень бледен.

— Вы оба настолько достойны любви, что, право же, я и сама не знаю, кого бы я выбрала, начни вы спорить из-за моей руки, — с пятнадцатисантиметровой улыбкой проговорила Грета. Артур Рансинг в эту минуту проникся глубоким уважением к своему племяннику, готовому за какой-то жалкий миллион жениться на этом чучеле.

Чуть позже Рансинг-старший беседовал с господином Вол-лисгофом. Разговор протекал в нормальной обстановке, поскольку Рансинг привез из Цюриха в подарок хозяину слуховой аппарат.

— Наследница Воллисгофов принесет в дом мужа достаточно, чтобы обставить его, как положено в благородных семействах, — сказал отец невесты.

— Я ничего другого не ожидал от вас! — ответил Рансинг-старший. — Слова, достойные истинного дворянина!

— Взамен я хочу только одно: пусть мистер Рансинг любит мою дочь.

— Эдди обожает ее. Он проводит бессонные ночи…

— Знаю… Доктор говорил мне об этом. Пройдет, надо только принимать желудочные капли…

— А на когда мы назначим свадьбу? Воллисгоф задумался.

— Я полагаю… если троица вас устраивает… До троицы оставалось всего три недели.

— Почему бы и нет? Троица — день цветов и любящих сердец, — задумчиво проговорил Рансинг-старший. — Вполне устраивает.

— Я так и думал. Стало быть, свадьба состоится через два года, на троицу.

Рансинг — старший застыл с разинутым ртом.

— Раньше ни в коем случае не получится, — продолжал советник. — Может, придется и еще на пару месяцев отложить, но, я думаю, это уже не так существенно.

— Как вы это себе представляете?! Это же невозможно!

— Почему невозможно? Я же сказал вам, что моя дочь должна достойным образом войти в дом мужа. К сожалению, в прошлом году у нас было допущено несколько ошибок в связи с канализацией, а этот вопрос поручен был как раз мне…

— Но ведь здесь нет никакой канализации!

— В том-то и беда. Она была мне поручена, а ее нет. А ведь с канализацией связаны определенные расходы. Не понимаете? Канализации нет, а расходы есть… Я и сам не знаю, как это получилось. Мой дядя — человек влиятельный, так что они удовлетворились тем, что наложили арест на мое имущество, пока я не выплачу все. А сумма это немалая, можете мне поверить. Дай бог хотя бы в два года уложиться… Впрочем, я буду не первым и не последним, кто жертвует всем ради блага своих соотечественников.

— Но не хотите же вы, чтобы ваша дочь ждала…

— А что тут такого?… Первого жениха она ждала пять лет. Молодой человек пошел добровольцем на войну и попал в плен.

— Да, я слыхал, что некоторые швейцарцы сражались на стороне французов…

— На стороне японцев. Это было в русско-японскую войну. Впрочем, на стороне французов он тоже сражался.

— Достойная подражания традиция, однако, два года…

— Не стоит тратить зря слов. Дочь Воллисгофа не может выйти замуж, пока над ее отцом висит угроза судебного процесса.

Никакие аргументы не помогли. Воллисгоф был человеком упрямым.

Старший и младший Рансинги в отчаянии расхаживали по комнате.

— Черт возьми! — выругался мистер Артур. — Почти перед носом алмаз ценой в миллион, а мы ничего не можем поделать!

— Сколько, собственно говоря, растратил этот старый глухарь?

— Я наскоро просмотрел документы. По-моему, что-то около двух тысяч.

— Смешно! Осталось только руку протянуть за миллионом, а мы переживаем из-за такой незначительной, по существу, суммы. Просто возьми и заплати за него!

Артур Рансинг удивленно воззрился на племянника.

— Чего ты терзаешься? — с жаром продолжал Эдди. — На твою долю придется пятьсот тысяч, хотя до сих пор один я что-то делал, а ты сидел и ждал, когда они свалятся тебе в руки. Тряхни хотя бы мошной! А не хочешь — и не надо. Пока!

Эдди схватил шляпу, всерьез намереваясь уйти. События последних дней основательно вымотали его. Он похудел, побледнел и стал нервным, а после сцены на балконе его начал мучить ревматизм. Вообще, здесь, в Мюглиам-Зее, жизнь основательно помяла его.

— Погоди! — крикнул вдогонку дядя. — Твоя идея, пожалуй, не так уж глупа.

Через три дня, к великому изумлению всех замешанных в дело лиц, Воллисгоф до последнего гроша вернул все вложенное якобы в канализацию, включая зарплату своего никогда не существовавшего помощника.

День троицы выдался в Мюглиам-Зее прохладным, но ясным. На улице полно было людей в воскресных костюмах. Воллисгоф выдавал свою дочь замуж. Ограда виллы была разукрашена цветными ленточками, площадь перед ратушей подмели, а здание гостиницы украсилось национальным флагом.

Так обстояли дела в десять часов утра.

Как раз в это время Эдди Рансинг взял лежавшую рядом с чашкой утреннего кофе газету. Через секунду кусочек булочки вывалился у него изо рта. На первой странице аршинными буквами стояло:

СТО ТЫСЯЧ ФРАНКОВ НАГРАДЫ ТОМУ,

КТО ЖИВОЙ ИЛИ МЕРТВОЙ ПЕРЕДАСТ В РУКИ ВЛАСТЕЙ

ЭВЕЛИН ВЕСТОН!

Эдди быстро просмотрел газету. Что это все может значить? Эвелин — шпионка? И что ей понадобилось во Франции? Эдди любил Эвелин и с самого начала намеревался, если ему удастся заполучить алмаз, жениться на девушке, а если уж она все-таки откажет ему, поделиться с ней деньгами.