Вальс в темноту - Уильям Айриш

Он на минуту вернулся в комнату, взял два письма от ее сестры, брачное свидетельство и все остальные документы по этому делу, собрал их в один карман, чтобы были под рукой, спустился вниз, поймал экипаж и назвал адрес.

Трудно было что-нибудь сказать о доме, увидев его снаружи в темноте. Он показался ему довольно большим. Задняя часть крыши плавно спускалась вниз, что означало наличие мансарды наверху. Район, в котором находился дом, отличался чистотой и респектабельностью. Улицы, обсаженные деревьями, были пусты, поскольку законопослушные обитатели близлежащих домов в этот поздний час сидели за дверьми. В конце аллеи мерцал, словно лимонно-желтый мотылек, газовый фонарь. Поднимавшийся кверху церковный купол острым ножом прорезал кирпично-бурое небо, более светлое по сравнению с землей, поскольку его оттеняли пышные кучевые облака.

Что же касается самого дома, то на первом этаже сквозь двойные окна просвечивала оранжевая лампа, а все остальное было погружено в темноту. Кто-то, по крайней мере, находился внутри.

Он вышел и начал рыться в кошельке.

— Подождать вас, сэр? — спросил кучер.

— Нет, — протянул он, — нет. Я не знаю, сколько мне там придется пробыть. — И все-таки он проводил тоскливым взглядом развернувшийся и уехавший экипаж, оставивший его здесь одного и лишивший возможности удрать в последний момент, к чему его так и подмывало.

Подойдя к двери, он нащупал маленькую костяную кнопку звонка и со всей силы надавил на нее.

Ему пришлось долго ждать, но он удержался и не позвонил снова.

Затем медленно, постепенно, издалека начал приближаться свет, и веерообразное окно над дверью, которое он вначале не заметил, замерцало переливами попеременно темно-красного и бесцветного стекла.

За дверью раздался женский голос:

— Кто там? Что вам угодно?

Судя по этим предосторожностям, она жила одна.

— Я бы хотел поговорить с мисс Бертой Рассел, — ответил он. — Это очень важно.

Он услышал, как открылась задвижка, а потом щелкнула собачка накладного замка. Затем на пороге появилась женщина, держа перед собой керосиновую лампу так, чтобы ее лучи падали прямо на посетителя, давая ей возможность внимательно его разглядеть.

Ей было лет пятьдесят или близко к тому. Она была женщиной высокой, крупной, но при этом не полной; скорее ее можно было назвать угловатой. Лицо ее отливало нездоровой восковой желтизной, как будто она давно не была на свежем воздухе. Ее волосы, жесткие и блестящие, уже слегка тронула седина. Сзади они еще были черными, а надо лбом уже появились первые белые прожилки, и ее прическа скорее выставляла их напоказ, чем пыталась скрыть: волосы были так немилосердно стянуты в плотной узел на затылке, что казалось, они даже приподнимали кожу. Это придавало ей строгий вид, который, возможно, и не соответствовал действительности, однако в чертах ее лица тоже не проглядывалось мягкости и нежности.

На ней было простое платье из черной шерсти с наглухо затянутым на шее накрахмаленным белым воротничком, застегнутым брошкой из сердолика.

— Да, — произнесла она с восходящей интонацией. — Я Берта Рассел. Мы с вами знакомы?

— Я Луи Дюран, — объяснил он. — Я только что прибыл из Нового Орлеана.

Он услышал, как она тихонько ахнула. Она долго не отрывала от него глаз, словно привыкала к нему. Затем резким движением распахнула дверь пошире.

— Входите, мистер Дюран, — пригласила она. — Входите в дом.

Она закрыла за ним входную дверь. Он в это время ждал в стороне.

— Сюда, — сказала она. — Гостиная здесь.

Он последовал за ней по темному полу прихожей, застеленной потрепанным ковром, в глубь дома. Вероятно, он оторвал ее от чтения; когда она ставила лампу на стол посередине комнаты, он разглядел толстую открытую книгу в золотой окантовке и лежавшие на странице очки в серебристой оправе. В книге он узнал Библию. Закладкой служила алая бархатная ленточка.

— Погодите, я прибавлю света.

Она зажгла другую лампу, и освещение, идущее от двух источников, сделалось равномернее. Однако ослепительным его никак нельзя было назвать.

— Присаживайтесь, мистер Дюран.

Она села за стол напротив него, туда, где она сидела, когда была одна. Заложив ленточкой то место, которое читала, она закрыла тяжелую, кубической формы книгу и отодвинула ее в сторону.

Он увидел, что она трепещет от волнения и недобрых предчувствий. Ее возбуждение почти что передалось ему, таким оно было сильным; ей, очевидно, стоило немалых трудов держать себя в руках.

Она с усилием сжала руки и положила их на край стола, туда, где только что была Библия.

Она провела языком по бескровным губам.

— Ну так что же вы можете мне рассказать? С чем вы сюда приехали?

— Я приехал не для того, чтобы рассказывать, — ответил он. — А чтобы выслушать вас.

Она сдержанно кивнула, словно, не соглашаясь с такой постановкой вопроса, для того чтобы продвинуться в его разрешении, готова была принять вызов.

— Ну что ж, хорошо. Что я вам могу рассказать? Приблизительно пятнадцатого апреля прошлого года моя сестра Джулия получила от вас предложение о замужестве в письменном виде. Вы это отрицаете?

Не сочтя необходимым отвечать на этот вопрос, он промолчал, давая ей возможность продолжать.

— Моя сестра Джулия уехала отсюда восемнадцатого мая в Новый Орлеан, на встречу с вами. — Она впилась в него взглядом. — С тех пор я ее не видела. И с того дня не получала от нее никаких известий. — Она осторожно вздохнула. — На одно из своих писем я получила ответ, написанный незнакомым мне почерком. А теперь вы являетесь сюда — один.

— Мне не с кем было сюда приехать.

Ее глаза расширились, но она ждала, что он скажет дальше.

— Одну минутку, — продолжал он. — Я думаю, мы оба сэкономим время, если, прежде чем двигаться дальше, выясним…

Он внезапно замолчал, потеряв необходимость заканчивать предложение. Ответ висел на стене у нее за спиной. Удивительно, как он не заметил его раньше, но, наверное, все его внимание было занято собеседницей, а не окружающей обстановкой, к тому же стена находилась за пределами освещаемого лампой круга.

Это был большой, почти в натуральную величину, фотографический портрет головы в вишневой велюровой рамке. На нем была запечатлена женщина немолодая, далеко уже не девочка. Резко очерченный язвительный рот. В уголках глаз предугадывались первые морщинки. Не красавица. Темные волосы, собранные на затылке.

Берта поднялась со стула и отступила в сторону, слегка приподняв лампу и направив поток света на стену.

— Вот это — Джулия. Это — моя сестра. Вот она. Перед вами. У вас перед глазами. Я этот портрет года два или три тому назад заказала.

Она едва разобрала его шепот:

— Тогда я… не на ней женился.

Она поспешно поставила лампу на стол и, разглядев при свете его лицо, воскликнула:

— Мистер Дюран! — Она сделала движение в его сторону, чтобы поддержать его. — Вам нехорошо?

Он остановил ее слабым движением руки. Его собственное тяжелое дыхание отдавалось шумом у него в ушах. Нащупав стул, с которого поднялся, он, полуобернувшись, вцепился в подлокотники и, продолжая держаться за них, не без труда сел.

Он протянул вперед руку, и, пока к нему не вернулся дар речи, безмолвно водил в воздухе указательным пальцем, не в силах прокомментировать этот жест.

— Это та женщина, чью фотографию мне прислали отсюда. Но это не та женщина, на которой я женился в Новом Орлеане двадцатого мая.

Ее собственный страх, отпечатавшийся у нее на лице, отступил, померк перед тем зрелищем, которое, по-видимому, представлял он.

— Давайте я принесу вам вина, — поспешно предложила она.

Он в знак протеста поднял ладонь. Расстегнул воротничок.

— Я принесу вам вина, — растерянно повторила она.

— Нет, я в порядке. Не тратьте времени.

— Вы мне можете показать фотографию или портрет той, другой? — спросила она после минутной паузы.

— У меня ничего нет, ничего абсолютно. Даже свадебной фотографии — она все откладывала на потом, а в результате мы так и не сфотографировались. Теперь мне приходит на ум, что эта оплошность была намеренной. — Он вяло улыбнулся. — Могу вам описать ее, если хотите. Для этого мне не нужно фотографии. Блондинка, невысокого роста. Значительно… я хотел сказать, несколько моложе вашей сестры. — Тут он замолчал, сообразив, что продолжать нет никакого смысла.

— Но как же Джулия? — взволнованно спросила она, будто он мог дать ей ответ. — Где же тогда Джулия? Что с ней сталось? — Она в отчаянии положила руки на стол ладонями книзу и, опершись на них, наклонилась вперед. — Я посадила ее на тот пароход.

— Пароход я встретил. Он пришел без нее. Ее там не было.