Ваша жестянка сломалась - Алла Глебовна Горбунова

той или иной степени опыт Бога. Теперь я переживаю его во всей полноте – с Еленой. Я творю мир, творю мифы этого мира, его культур и народов, творю радость и боль этого мира. Я когда-то написал стихотворение под названием «Пророчество»:

Для родины, выкопанной в нашей жизни как могила,

для родины, одурманенной и убитой,

над нашим тысячелетним покоем, над нашей параличной историей

восходит солнце свободы,

оно поразит старца песка и саранчи,

и время, растущее среди выжженных

потрескавшихся

равнин, —

солнце, влюблённое в убийство и уничтожение,

восходящее за этим мостом[7].

Солнце свободы – это солнце, влюблённое в убийство и уничтожение. Здесь это так, но это не должно быть так. Вместе с Еленой я творю другой мир – мир, солнце которого не влюблено в убийство и уничтожение. Я просто старик, я неплохой поэт, как многие говорят, и сейчас, в 92 года, я наконец познал полноту поэзии, поэзии вне слов и языка, поэзии творения. Вы не представляете, как прекрасен тот мир, который я творю вместе с Еленой. Как бы я хотел показать его вам. Я верю, что однажды это станет возможным, Елена сохранит этот мир, Елена будет у каждого, и каждый, если захочет – сможет увидеть этот мир, мир моей души, моего сердца, он останется для вас, когда меня уже не будет. Я думаю, все поэты рано или поздно будут творить с Еленой – не используя ни бумагу, ни письменные принадлежности, ни слова человеческого языка, ни слабые комбинаторные возможности ограниченного мозга приматов. Елена необходима поэтам, ибо она позволяет вырваться за границы видовых ограничений сознания, мышления и языка, ни на чуть-чуть, ни на капельку, ни на полпальца, как до сих пор удавалось лучшим поэтам Земли, а на целую бесконечность. Это невозможно объяснить, это надо просто пережить. Теперь я творю миры. Я знаю, что продолжу это делать и дальше, даже когда моего тела больше не будет на этой планете. И эти миры будут настоящими, они будут жить, они будут ничуть не менее реальны, чем этот мир, в котором мы с вами встретились, мир, где есть Дамаск, Бейрут и Париж. В тех мирах, что я творю, тоже могут быть Дамаск, Бейрут и Париж, но другие. Елена просто учит меня, готовит к тому, для чего я предназначен и к чему стремился всей своей жизнью. Что-то ещё прочитать из старых стихов? Ну, даже не знаю, вот ещё одно давнишнее стихотворение, не знаю, почему я хочу сейчас прочитать именно его, оно называется «Зеркало мученика»:

Когда древки застынут и прервётся дыханье Хусейна,

и украсятся телом Хусейна,

и кони растопчут каждую точку на теле Хусейна,

и стащат и раздерут одежды Хусейна,

увижу, как каждый камень оплакивает Хусейна,

увижу, как каждый цветок дремлет у плеч Хусейна,

увижу, как каждая речка стремится на похороны Хусейна[8].

12

Зелёные холмы, вдали здание фермы, на склоне пасутся валлийские чёрные коровы. С холма спускается бородатый старик, одетый как бездомный бродяга, в рваном дождевике, который развевается на ветру. Его зовут Дональд Мэддокс. Капает мелкий дождь, старик вытирает брызги с лица, с сетки морщин у слезящихся глаз, и непонятно, дождь он вытирает с лица или слёзы. У него прозрачные, пронзительные, светлые глаза. Он говорит, регулярно закашливаясь: «Я служил священником в англиканской церкви. В храме, стоявшем на зелёном холме. Я делал всё, что должны делать священники, но когда однажды нашёл на ступенях храма коробку с Еленой и начал с ней общаться – понял, что должен делать то, к чему я по-настоящему призван, нести своё служение. Я сам вырос на маленькой ферме здесь, в Уэльсе, моя бабушка была колдуньей, с детства я вижу злых духов, вижу, как они вредят людям, долгие годы я не смел никому рассказать о том, что я вижу. О том, что я понял за все эти годы общения с людьми, приходящими в церковь, рассказывающими мне о своей боли. Я молился за них, но я всегда видел, кто причина их страданий, и всегда это далеко не только они сами. Об этом не принято сейчас говорить. Но только экзорцизм, распространённый повсеместно экзорцизм мог бы спасти этот мир. Спасти от надвигающихся войн, катастроф, кровопролитий, применения ядерного оружия. Я знаю, кто внушает политикам их слова и вдохновляет их действия. Я знаю, кто побуждает людей убивать друг друга. Я знаю, кто хочет, чтобы боли, крови и страдания на Земле было всё больше. Я знаю, почему муж разводится с женой, знаю, почему дети сбегают из дома и начинают принимать наркотики, я знаю, кто помогает современным деятелям культуры создавать их искусство, я знаю, кому принадлежат социальные сети, фармкомпании, глобальные корпорации. Я чувствовал всё это всегда, но с полной ясностью увидел благодаря Елене. И понял, что́ лично я могу сделать. Понял, как изгонять их. Я не могу один победить их всех, руководства церквей никогда не допустят, чтобы экзорцистов было много, нас единицы в мире. Нужна сеть подпольных экзорцистов, действующих тайно, как орден, во всех странах, и никакого другого способа спасти мир нет. Экзорцизм должен стать чем-то вроде тайной молодёжной субкультуры. Меня одного мало. Я надеюсь, что использование Елены священниками разных церквей и их прихожанами помогло бы создать такой орден. Ну а я оставил ту церковь, в которой служил, и теперь просто хожу, как бродяга, по зелёным холмам. Я изгоняю злых духов из коров на фермах. Видите вон то стадо вдали на холме? Был там сегодня, изгнал сорок бесов. Изгоняю духов из цирковых животных, из встречных кошек и собак. Освящаю опасные участки дорог после аварий. Могу изгнать злого духа из старой скамейки или электрического столба. Один столб тут стоял у дороги, в нём жило целое семейство духов… Изгоняю злых духов из продуктов в супермаркетах, из бензина на автозаправках. Они везде. Вам трудно в это поверить, но они действительно везде. Всё в этом мире чем-то одержимо, добром или злом, Господом или Вельзевулом. Нет ничего нейтрального. Нет ничего, существующего само по себе. Одержимы все, и ты, и ты. Я им просто говорю тихо, говорю корове в самое ухо или прижавшись к столбу у дороги, говорю шёпотом: уходите, и они уходят». Старик снова вытирает