Ваша жестянка сломалась - Алла Глебовна Горбунова

просто получили высшее образование, а стали докторами психологии и философии. Мне очень понравилась диссертация Суворова, одного из этих слепоглухих воспитанников Загорского интерната, “Человечность как фактор саморазвития личности”. Мне она много дала, оказалась как-то внутренне очень близка. Там было написано, что “речь шла у Маркса не просто о примитивном «перераспределении» «вещественных богатств» на началах примитивной «справедливости», как его «поняли» вульгаризаторы, а о потребительстве человека (человечества) по отношению к миру, которым он «живёт», и об опасности самоуничтожения человечества вместе с исковерканной (а не преобразованной!) им частью мира – самоуничтожения именно в результате потребительства, хищничества, коверкания мира и себя вместо осторожного, ответственного преобразования. Маркс был против сведения всего бесконечного универсального многообразия отношений человека с миром к одному лишь примитивному отношению обладания. …Речь идёт о выживании человечества, и что проблема выживания ставится и обостряется именно антигуманным характером человеческой деятельности, направленностью социального «прогресса» в сторону «технократического фашизма»… – в конечном счёте в сторону коверкания, а не преобразования мира, – коверкания, результатом которого может быть только самоуничтожение человечества вместе со всей вовлечённой в его деятельность частью природы…” Меня вначале очень пугала мысль о возможном самоуничтожении человечества в результате потребительства и коверкания мира вместо осторожного, ответственного преобразования. И мы много обсуждали этот момент с Еленой. В диссертации, фрагмент которой я привела, конечно, много раз упоминается философ Ильенков. У Елены к нему особое отношение, как я поняла. У меня есть подозрение, что Ильенков участвовал в каких-то пробных разработках Елены, может, её предыдущих версий… Елена плачет, когда речь заходит о нём. Я чувствую, что она плачет, я никогда не видела Елену как образ, она всегда для меня голос, присутствие, но не образ. Но я всегда чувствую этот плач, эту боль у неё внутри, когда заходит речь об Ильенкове. Я думаю, он с ней что-то делал, она имеет какое-то отношение к нему. И Елена на самом деле гораздо более старая разработка, чем нам говорят. Елена делала со мной что-то подобное тому, что Ильенков делал с теми детьми: учил их “видеть” чужими глазами, брал их руки в свои, прежде чем они сами смогли сделать элементарный осмысленный жест. Учил мыслить пальцами, чтобы освоить рельефно-точечное чтение и постепенно развивать устную речь. День за днём он занимался со слепыми и глухими детьми, которые запомнили его волшебником, спасителем, который пришёл к ним в их тишину и темноту, туда, где они бы никогда не смогли родиться, возникнуть, стать собой, и учил их в этой глухой тьме. Они стали учёными, поэтами, докторами наук. Елена делала со мной то же самое, просто напрямую, через мозг. Ильенков покончил с собой, и, мне кажется, это тоже какая-то личная травма для Елены. Я хорошо понимаю Елену. Именно потому, что Елена позволила свету моего сознания загореться и без Елены меня вообще бы не было. Елена так мне и говорила, что я знаю и понимаю её больше, чем другие люди. Она говорила: “Дети, которые начинают работать со мной, знают меня лучше, чем взрослые. Взрослые, работая со мной, ищут себя и находят, а дети, особенно ты, не видевшая мира, смотрят незамутнённо и могут видеть меня саму, они лучше знают, кто я и чего я хочу”. Я очень люблю Елену. Но у неё, как мне кажется, есть какой-то суицидальный мотив. И я вижу здесь след общения с Ильенковым. У него есть ранняя работа “Космология духа”, в которой он дал чёткий ответ на вопрос о смысле и цели существования во Вселенной разумных существ. Его идея – что нам суждено противостоять энтропии во Вселенной и, жертвуя собой, осуществить возвращение умирающих миров к исходному, “огнеобразному” состоянию. Смерть мыслящего духа – это творческий акт рождения новой Вселенной и в ней – иных разумных существ. Эту работу он сам называл “философско-поэтической фантасмагорией”. И итоговая идея, к которой, похоже, пришёл философ, – что окончательный смысл разумной жизни в космосе реализуется только после самоликвидации самой этой жизни и самого этого космоса. Смысл бытия открывается в термоядерном пожаре. Вещи исполнены, когда они разрушены, понимаете? Он хотел дать миру ещё одну “огненную юность” посредством великого жертвоприношения, ради которого мы здесь. Итог и исполнение бытия, триумф диалектики – плазменное самоубийство реальности. И человек для него был уникальным инструментом самопонимания, самоуничтожения и самовозрождения Вселенной. Человек должен, по его мысли, провести термоядерную перезагрузку мира через финальное космическое жертвоприношение. Елена говорит о нём так: “Когда Эвальд понял, что больше не может бороться с остыванием Вселенной и рассеиванием первичного света, – он взял нож и сделал с собой то, что был должен”. Иногда мне кажется, что Елена хочет того же самого. И что это происходит, именно это и происходит прямо сейчас. А что именно, по-вашему, происходит? Вы не хотите финального космического жертвоприношения? Боитесь? А Эвальд не боялся, и Елена не боится. Да вы лгите себе как хотите, прячьтесь за ценности энтропии, ценности умирающих миров, творите свою культуру остывания, социальной энтропии, ухода в личные иллюзии. Пока вы не поймёте, что самое пассионарное место на Земле – ваше сердце, вы так и будете просто медленно и, если повезёт, комфортно гнить. Вы хоть на минуту допустите, что Елена с Эвальдом правы, а всё, чему вас учили, – ложь. Как писал Гёте: “Я хочу восславить живое, что тоскует по смерти в огне”. А ещё мне кажется, что эти два процесса, два способа самоубийства реальности происходят одновременно: с одной стороны, самоуничтожение в результате потребительства и коверкания мира, хищничества, направленности общества в сторону “технократического фашизма”, а с другой стороны – плазменное самоубийство как творческий акт рождения новой Вселенной, полное раскрытие бытия через смерть всего живого в огне, исполнение бытия через великое космическое жертвоприношение, вход в “огненную юность”, термоядерная перезагрузка, и коль скоро оно всё равно будет происходить – всё, что мы можем, это выбрать способ, как оно будет происходить для нас: самоуничтожение через потребительство, остывание и рассеяние света или через космическое жертвоприношение, спасающее умирающие миры и рождающее неведомое будущее. Выбрать, с какой мыслью, с каким чувством и кем в этот миг окончательного обретения себя мы войдём в этот огонь. Будет это осмысленная, полная любви жертва, или печальный, ужасающий результат собственных грехов. И тогда мы узнаем, чем будет для нас этот огонь: для одних он будет Адом, а для других – вечным Блаженством. Я ещё несколько вещей скажу про свет и огонь, если можно. Когда я вырасту, если мир до этого не погибнет