Объект 623 - Сергей Зверев

Мимо него протопали четверо или пятеро. Они бежали к водному каналу, бряцая оружием. Кто-то сипло кричал в рацию, что в квадрате таком-то обнаружено проникновение извне, и пусть перекроют остальные проходы. Спасибо здешней акустике! Эти идиоты даже не поняли, где кричал их товарищ. Топот затихал, горячий пот заливал лицо, щипал глаза. «Ну, что ж, товарищ майор, для тебя имеются две новости, — подумал Глеб. — Одна хорошая, другая плохая. Хорошая, что тебя не заметили. А вторая — что ты снова в ловушке и теперь можешь идти лишь к арсенальной штольне, если не хочешь вступить в пререкания с группой разозленных товарищей».

И снова он мчался короткими перебежками. Пролетал какое-то пространство, тормозил, слушал. Кричали только сзади. Вот-вот казалось, что крики затухают, а теперь опять делались громче, злобнее, решительнее. Видимо, «группа товарищей» сообразила, что хватила лишку, и теперь возвращалась, осматривая по дороге попутные помещения. И вот разразились истеричными выкриками — нашли своих боевых товарищей! Значит, сейчас разделятся и рванут в разные стороны. Глеб ускорился, шире шаг, товарищ майор! В принципе, невзирая на текущие неудачи, он неплохо себя чувствовал. Перекусил чем бог послал, вооружен и опасен, фонарь работает без перебоев… Спустя минуту он уже скорчился за проемом, выводящим в арсенальную штольню, всматривался, напрягая глаза, в убегающий направо широкий тоннель, в котором они с товарищами уже были. Вторая попытка. Теперь он один. В глубинах штольни рябили огоньки, там что-то ворочалось, сновали тени. Нужно двигаться только в ту сторону, налево проход заказан — там он упрется в закрытые двери противоатомной защиты, и тогда крышка… Перекуривать тоже смысла не было — двое или трое топали у него за спиной и секунд через двадцать могли свалиться на шею.

Он выскользнул в тоннель штольни, заблаговременно выключив фонарь. Из темноты проступали рваные «барханы», остовы громоздких конструкций. Дорога относительно знакома. Минут за десять он доберется до ворот с охраной, а там присядет в укромный уголок и будет собирать информацию, попутно сея гадости, не забывая при этом, что они должны идти от души…

Он пробежал, пригнувшись, метров десять… и тут ему в глаза из темноты ударила длинная автоматная очередь!!! Спасла реакция — он рыбой метнулся в сторону, едва лишь забились первые сполохи, и ворох пуль промчался в удалении. Вот так поворот! Не успел он еще толком испугаться, оценить ситуацию, а уже закатывался за стальную горку, распростершуюся посреди цеха. «В засаде сидели! — ошпарило под темечком. — А узрели в темноте его не потому, что они кошки, а потому, что у них приборы ночного видения!» Как же он попал! Он привстал, стараясь не высовываться, и уловил в темноте, насыщенной пороховой гарью, сиплое дыхание. Противник подбирался — несколько штыков слева, несколько справа… Некогда сидеть и горевать! Он выпрыгнул из-за укрытия, прошив пространство короткой очередью, бросился в свой спасительный коридор. А оттуда уже лезли бандиты, оставшиеся у него за спиной. Они пока еще не вникли в ситуацию, слышали звон, да не знали, где он, светили по дурости фонарями. Ну, и идиоты! Он ударил на свет — и, откатываясь куда-то вбок, явственно слышал, как лопается стекло, распадаются огоньки, хрипит умирающий… Орали те, что его подкараулили (призывая товарищей уйти с линии огня), орали выбежавшие из коридора, а Глеб уже был у них за спинами и куда-то мчался прыжками, пользуясь замешательством и своевременным «экраном». Откатился к дальней стене, и когда пространство накрыла лавина огня, он уже лежал в каком-то углублении, закрыв голову руками.

Замешательство прошло, бандиты рассредоточились. Глеб мысленно расточал проклятья, осторожно высовывал голову. Единственное слабое утешение — бандиты не видели, где он спрятался. Но опять подползали, перебирались на корточках, прячась за складками местности, обменивались глухими репликами. Из глубин арсенальной штольни приближались огоньки — к воюющим прибывало подкрепление. Он вторично позволил заманить себя в ловушку! На этот раз еще качественнее! Вариантов не было — теперь ему оставалось ттолько отступать к закрытым воротам штольни. Вся надежда на примыкающие помещения и на то… что ворота могут быть и не закрыты — это ведь только предположение!

Но существует закон, что если неприятность может произойти, она обязательно произойдет! Он отползал, пока его не заметили. Поздно, заметили! Ударили в «четыре руки», забились огоньки, завьюжила смерть. Он снова валялся, прижавшись к полу, а чуть выдалось послабление, откатывался. Два прыжка вприсядку — за ржавую скособоченную конструкцию, имеющую ось с колесами. Шум справа, похоже, двое перебегали. Он ударил на звук и вроде не прогадал! Охающий звук, свалилось тело, громыхнув амуницией. Второй подался обратно в поисках укрытия. А Глеб усердно отползал, переждал, пока отгремит очередной свинцовый шторм, включил фонарь, чтобы не споткнуться, помчался молнией, перелетая через канавы в бетоне, железные болванки, похожие на коровьи лепешки, прогнившие трубы и истлевшие провода… Четыре секунды на бег, выключил фонарь и повалился — за долю мгновения до очередного огненного шквала! Так долго он не сможет играть в пятнашки со смертью! Бандиты снова подкрадывались, их было много (учитывая прибывшее подкрепление), приборов ночного видения на всех не хватало, поэтому многие пользовались фонарями. А Глеб за мгновения спринтерского бега отметил удручающую картину: ни слева, ни справа никаких боковых ответвлений, а впереди, в тридцати метрах, запертые ворота, способные выдержать атомный взрыв до ста килотонн! Он в западне! И уже не в какой-то там предположительной, а в конкретной, со всеми вытекающими. Последняя преграда — гора стального хлама в двух шагах от ворот — у правой стены… Шорох за спиной — подбирался кто-то смелый, зная, что он находится здесь. Да пошел он к той-то матери! Он поднялся, одновременно включая фонарь — и яркий свет плеснул бандиту в лицо, выводя из равновесия. Тот завалился боком, блеснула небритая харя, наполовину прикрытая прибором ночного видения с забавными выпуклыми линзами. «Офтальмолог» хренов! Он выстрелил в голову — и того отбросило, не лезь, когда не вхож в этот дом! И снова перебирал локтями, отползая к воротам, а над головой бесилась огненная свистопляска! Вашу дивизию! Неужели сдаваться придется? Так не хотелось последнюю пулю — себе! Он влетел за гору металлолома в стороне от ворот, выбил отстрелянный магазин, вставил новый. Высунул руку из-за «бруствера», опустошил по дуге рожок, вбил новый и его содержимое отправил вслед за первым. Ну, что ж, на пару минут такого «содержательного» боя его хватит. А дальше? Наступила оглушительная тишина. Загнанный в ловушку майор с отчаянием прислушивался. Боевики не стреляли, они подкрадывались, прятались за укрытиями. Судя по ощущениям, до плохих парней оставалось метров тридцать — тридцать пять. Они были везде — слева, справа, по центру. А ведь бросят гранату, и от Глеба Дымова места мокрого не останется. Пока еще рано, подползут поближе, могут бросить. Неужели у них гранатки завалящей не найдется?

Сердце тоскливо сжалось. Грудь колесом, бескозырку набекрень — и в последний решительный бой? Поторговаться, представив себя носителем интересующей бандитов информации? Ну, протянет еще чуток — они ведь не глупые? Он включил фонарь, осмотрелся… и сердце заныло, забилось, как двигатель, заведенный с толкача. Он обнаружил в шаге от себя рифленую крышку люка! Да ладно, там, поди, все проржавело, задубело, не откроется. Но верить в ангела-спасителя, который прилетит и заберет его отсюда — тоже не дело. Он подался к люку, ручка на месте, приварена на совесть. Эх, была не была! Он вскинул руку с автоматом, прошелся свинцом по всем прилегающим закоулкам, отбивая у противника охоту броситься в атаку немедленно. А те, похоже, собирались — сорвал такие планы, мерзавец! — злобно заорали, стали падать, отползать и открыли по горе железа бешеный огонь! Глебу на голову падали какие-то фланцевые муфты, куски листового железа, ржавые гайки, но он уже не обращал внимания. Грохот, учиненный оппонентами, был на руку. Он дернул крышку, прикладывая всю оставшуюся в его распоряжении мускульную тягу. Завыло ржавое железо, крышка вывалилась из створа вместе с крепежными петлями, едва не отдавив ему ногу. Он оттащил ее в сторону, рухнул на колени. Здравствуйте, бабушка! Под крышкой, на расстоянии полуметра, находилась еще одна! Даже не крышка, а решетка, сваренная из стальных прутьев. Там тоже имелись петли, ржавый, но не впечатляющий габаритами навесной замок. Тысяча чертей! Почему он такой невезучий?! Он уже чувствовал, как поднимают головы враги, уже напрягаются, чтобы броситься… Он спрыгнул на решетку — обрушился на нее всей массой! Обхватил покрепче автоматную рукоятку, чтобы разбить пулями замок. И тут вдруг что-то треснуло у него под ногами! Решетка прогнулась. И снова душераздирающий скрежет, екнуло сердце, и ком тошноты устремился в горло. Он в принципе представлял, что такое невесомость… Прогнулся профиль, в пазах которого покоилась решетка, с треском разлетелся сварной шов. Отлетела петля, за ней другая, хорошо, хоть не в голову! И с холодеющим сердцем он почувствовал, как устремляется вниз вместе с выломанной решеткой! Он падал, обдирая бока, плечи, по возможности прикрывал голову, потерял автомат… Он летел, набирая скорость, испытывая ни с чем не сравнимое чувство полета! Фонарь на голове работал! Мелькали перекрещенные балки, спящие «динозавры» между этажами — то ли моторы, то ли редукторы, то ли вентиляционные агрегаты… «И почему здесь со мной постоянно что-то происходит? — тоскливо думал Глеб. — То я падаю в канал, то бьюсь башкой о железный батопорт, то меня не держит крышка люка… Директор клуба из «Карнавальной ночи», который тоже куда-то проваливался, сдох бы от зависти!»