Объект 623 - Сергей Зверев

Сергей Зверев

Объект 623

Люди, которые ищут преступника, редко рассуждают логично. Они думают только о том, чтобы наказать.

Солнце опускалось за гору Каурус, изрытую трещинами, сколами и коронованную развалинами генуэзской крепости. Блики заходящего светила рассыпались по поверхности бухты, играли в воде золотистыми красками. Местечко поражало своей природной красотой. Бухта шириной в двести метров волнообразно вгрызалась в Крымский полуостров, напоминая норвежский фьорд. В древности в этом районе проходил геологический разлом меридианного направления. С обеих сторон ее поджимали обрывистые скалы, а в самой оконечности, с западной части, подпирала каменистая гора Каурус, похожая на тушу спящего бегемота. В том месте, где обрывалась бухта, до самой вершины плато громоздились живописные скалы, а напротив горы, на восточном склоне залива, расположился небольшой, унылый и неухоженный поселок Пыштовка, по ряду причин отказавшийся от участи центра массового паломничества туристов. Невзрачные домишки сползали с каменистых террас к обломкам бетонной набережной. Зеленели сады, устремлялись в небо маковки кипарисов и долговязых пирамидальных тополей. Ближе к вершине подрастала этажность зданий, но от этого они не делались представительнее и наряднее — поселок городского типа Севастопольского района Крымской области переживал не лучшие времена.

На восточном берегу бухты было достаточно людно. У дощатого причала стояли несколько лодок и проржавевший прогулочный катер с украинским флажком над рубкой. Кучка «транзитных» туристов жалась к обломкам некогда приличной набережной и рассеянно внимала экскурсоводу. А тот живописал красоты Калабановской бухты, демонстрировал развалины генуэзской крепости и сетовал на решительную невозможность к ней приблизиться (кому охота тащиться в такую даль?). Экскурсовод смеялся: здесь все целебное — солнце, воздух и вода и даже грязь, которую в округе можно наблюдать с избытком. Туристы уже загружались в свой катер. Девчонка-старшеклассница в забавных шортиках делала последние снимки на цифровую «мыльницу». Пейзажи ей надоели, она снимала все подряд: обшарпанный причал, парочку «автомобилеподобных механизмов» на парковке, облупленные крыши, относительно приличное строение местного филиала головного севастопольского банка (какой-то «прощай-финанс»). Запечатлела местных пацанов, сидящих с кислыми минами на парапете, сложную бетонную конструкцию, сползающую в воду, рыбаков с удочками, оккупировавших каменистое побережье за парапетом. Сняла бородатого мужчину в мятой панамке и куцей штормовке — тот угрюмо смотрел на поплавок, покосился на «корреспондентку» и укоризненно покачал головой. Вытащил снасть из воды, вздохнул и принялся менять обглоданную наживку. С катера девчонку нетерпеливо окликнули — она опомнилась, засеменила к причалу, прыгнула на палубу и принялась смиренно выслушивать нарекания упитанной молодящейся женщины. Катер издал протяжный гудок, потащился задним ходом от причала и через минуту уже рассекал застывшие воды бухты, в которых никогда, даже в самый сильный шторм, не бывает волнения…

Октябрь в этот год выдался на радость. Мягкий, безветренный, с щадящим температурным фоном. Погодка на загляденье. Бултых! — один из пацанов, оседлавших парапет, свалился в воду. То ли собственная инициатива, то ли кто-то из товарищей помог. Послышались жиденькие смешки. Ныряльщик вынырнул, отфыркался, с невозмутимой миной поплыл вразмашку к сложной бетонной горке и вскоре уже выбирался на берег. Бородатый мужчина в панамке и штормовке снова неодобрительно качнул головой — никаких условий, и так ничего не клюет! Он сменил позу — пристроил удочку в пластиковую рогатину, сел на камень, вынул жестянку с крючками и грузилами и принялся в ней что-то выискивать. Мужчина выглядел не очень эстетично — какой-то помятый, неухоженный. Из-под панамки свисали спутанные седые волосы, борода торчала клочьями. Штормовка, застегнутая на все пуговицы, производила жалкое впечатление — в двадцать первом веке ее, похоже, ни разу не стирали. Рядом с мужчиной обреталась облезлая сумка-тележка, из нее торчали кусок целлофановой пленки и край садка для еще не пойманной рыбы.

Смотреть на неподвижный поплавок человеку надоело — у морских обитателей сегодня напрочь отсутствовал аппетит. Он покосился по сторонам — справа на камнях рыбачили еще двое, такие же буки и неудачники. С набережной доносился вялый смех. Со стороны поселка спускались по разбитой улочке трое мужчин — до них еще было далеко. Взгляд мужчины переместился на гору Каурус — с места, где он сидел, развалины крепости (фактически горка неинтересных булыжников) почти не просматривались. Мутнеющий солнечный диск закатывался за вершину. Взгляд рыбака сместился ниже — к подножию горы, где на узкой полосе у бухты жалось несколько строений с плоскими крышами и пустыми оконными глазницами — в них никто не жил, и смотрелись они жутковато. Он покосился влево — со стороны моря показалась лодочка с единственным человеком на борту, он лениво перебирал веслами. Черное море отсюда не просматривалось ни под каким углом — при входе в бухту скалистый берег делал несколько крутых поворотов. Снова взгляд переполз на гору. Напротив места, где он сидел, возвышались бетонные надолбы — остатки некогда внушительного причала. В нижней части горы зияло отверстие — что-то вроде пещеры. Его окружали каменные террасы, ступенчатые бетонные конструкции, изъеденные трещинами и заросшие стелющимся кустарником. Мужчина украдкой усмехнулся — умели «древние» строить, ни за что не догадаешься, что перед тобой ворота в чудо фортификационного искусства…

Солнце спряталось за гору, и подул ветерок. Приметы осени все же ощущались. Рыбак поежился — что-то стало холодать… Как бы невзначай посмотрел через плечо. Мужики, расположившиеся по соседству, уже сматывали удочки. Потянулась по домам местная юная поросль. Трое мужчин уже спустились с возвышенности, стояли кучкой на дальней стороне причала и давали прикурить друг другу. «Печально здесь, — отметил мужчина, — исконная украинская лень, помноженная на тотальное безденежье. А ведь такую Мекку могли отгрохать для туристов. Чего тут только не было в приснопамятные времена — и дворец графа Николая Апраксина, и дача актрисы Соколовой. А что осталось? Облезлая церковноприходская школа да одноклассное земское училище, заросшее бурьяном. А ведь когда-то Калабановская бухта считалась прибежищем лестригонов — великанов-людоедов из греческой мифологии, отмечались в ней тавры, скифы, римляне, греки, генуэзцы… и что осталось в итоге? Как гунны разрушили, так до сих пор в себя прийти не могут…»

Ожило переговорное устройство в ухе, замаскированное клочками волос. Завибрировал крохотный микрофон, спрятанный в бороде — будь он неладен, этот безвкусный шпионский роман… Абонентка, жаждущая общения, кокетливо покашливала.

— Алло, дорогой, ты где? — прощебетал сексуальный женский голосок.

— Очнулась, нате вам, — недовольно проворчал рыбак. — Давненько вас что-то не слышно, Лидия Максимовна, мы уж волноваться начали, переживать, где вы да как вы… «Не лежите ли в канаве с перерезанным горлом», — подумал он, но озвучивать не стал.

— Да, товарищ майор, я умею очаровательно молчать, — пропела колокольчиком старший лейтенант женского пола и тихо засмеялась. — Кстати, повторяю свой первоначальный вопрос, Глеб Андреевич, ты где, дорогой?

— Рыбачу напротив объекта, — проворчал рыболов.

— Ага, в таком случае я тебя вижу — поскольку стою высоко на горе, у здания местного банка, вокруг которого уже загораются фонарики, и вся бухта у меня как на ладони. Как дела, товарищ майор? Вы очень плохо выглядите в этой глупой панаме.

— Никак, — буркнул рыбак, косясь на приближающуюся с запада одинокую лодочку.

— Я тоже пока не родила, — охотно сообщила коллега Лидия Баклицкая. — Посочувствуй, командир, я уже три часа тупо брожу по этому богом забытому поселку — накрасилась, причесалась, исправила природные недостатки. Кушаю мороженое, пью газировку за рупь двадцать — вся такая интересная, позитивная. Тоска смертная, — фыркнула Лида. — Мне и так весь день сонно…

— Опять вчера легла спать сегодня? — посочувствовал мужчина.

— Точно, — хихикнула собеседница.

— Дружила с кем-то?

— Глупости, — фыркнула подчиненная. — Ночью дружбой не займешься, командир. Ты в курсе, что я замуж собралась?

— Да уж обмыли злые языки твои косточки… — Он невольно улыбнулся.

— Но ведь местным хахалям не объяснишь! — Она манерно начала возмущаться: — Совсем недавно один из тутошних «чебуреков» — он приклеился ко мне в кафе — упорно предлагал заняться сексом. И так подкатывал, и эдак. Мол, давай согрешим, не пожалеешь, ты приезжая, увезешь из нашего поселка самые приятные воспоминания, а потом еще и подругам будешь меня рекомендовать тоскливыми зимними вечерами. Мол, отпразднуем завершение курортного сезона. Я устала объяснять товарищу, что больше не могу — во всяком случае, сегодня. И так объясняла, и по-другому. Бесполезно, Глеб. Я всё перепробовала, но ничего не помогало. Привязался как банный лист. Проще было согласиться на его требования, чем объяснить, почему я не хочу.