Двойка чаш. Приворот из гримуара - Мара Санкта

На улице было прохладно и свежо. Ветер играл в голых ветвях деревьев, которые едва начали покрываться тонкими темно-зелеными почками. Эстер направилась к городской реке, где шум воды обещал уединение и покой.

Придя к реке, Эстер остановилась, чтобы вдохнуть прохладный воздух, который пах водой и сыростью земли. Река текла спокойно, отражая небо, испещренное серыми облаками. Там, где солнце пробивалось сквозь тучи, вода искрилась серебром, но большую часть времени она была тусклой и серой, как сталь.

Эстер пошла вдоль берега, смотря, как вода обволакивает камни и ветки, оставленные зимними наводнениями. Она ощущала, как серость и мрак небесного полотна откликаются в ее душе. Мир вокруг ее, казалось, замирал в преддверии весны, но все еще крепко держался за холодные оковы зимы.

Эстер села на берегу, где старый ивовый пень раскинул свои широкие, обветренные корни. Ее пальцы невольно скользнули по шершавой поверхности древесины, изуродованной временем и стихиями. Вода шептала у нее под ногами, бесконечные вариации одного и того же древнего рассказа о течении и перемене.

Мир вокруг нее казался приглушенным, будто весь шум города, беспокойство таверны и тяжесть ожидания были заглушены здесь.

Она знала, что не может бежать от своих страхов, но и не собиралась сдаваться им. Как река, она должна была течь вперед, через препятствия, вокруг камней, иногда медленно и спокойно, иногда стремительно и энергично. Эстер понимала, что ее связь с Кейном может преследовать ее, но она также знала, что не может позволить этому определить ее будущее. Она сильнее своего прошлого и смутных страхов, которые оно вызывает.

Эстер спускалась по крутому склону к самому краю реки, где вода беспрестанно целовала древние камни, упорно и неумолимо формируя их форму на протяжении столетий. В этом месте, укрытом от глаз города обрывом, было тихо, и Эстер чувствовала себя достаточно спокойно, чтобы дать волю своим мыслям и эмоциям.

Склонившись над рекой, Эстер погрузила руки в холодную воду. Ее пальцы затрепетали, когда вода обволокла их, и она закрыла глаза, сосредоточившись на своем дыхании и энергии, которая пульсировала в ее венах. Ведьма попыталась представить, как ее сила, ее дар отделяется от нее и уходит по течению, неся с собой тяжесть прошлой связи с Кейном и омрачающее присутствие его магии. Это было что-то вроде ритуального очищения, медитации на воде, в поисках освобождения от проклятий.

Внезапно тишину нарушил легкий шорох. Эстер открыла глаза и обернулась. Там, среди теней и корней деревьев, стоял мальчик-подросток, его одежда была потрепана, а глаза ожидающе смотрели на Эстер.

— Ирви? — удивилась она, узнавая ученика Кейна.

Он явно чувствовал себя не в своей тарелке, стоя перед целительницей, но его присутствие здесь не могло быть случайностью. Ирви нервно перебирал пальцами и избегал взгляда Эстер, ее вопросительный взгляд заставлял его тревожиться еще больше. С каждым его прерывистым вздохом было понятно, что он действительно боится передать важное послание.

— Мастер Кейн… он очень за вас переживает, — начал Ирви, его голос чуть заметно дрожал. — Он послал меня с этим, — Ирви протянул мешочек, который слегка звякнул монетами при прикосновении. — И просит встретиться на нейтральной территории. На кладбище, этой ночью… будет полнолуние.

Эстер медленно взяла мешочек, на мгновение почувствовав вес золота в своей руке. Ее взгляд перешел с мешочка на Ирви. Кладбище при полнолунии — место и время звучали как приглашение к чему-то таинственному и потенциально опасному.

— Кейн в ярости, — продолжил Ирви, его глаза бегали, и он явно старался контролировать свои эмоции. — Но он понимает, что силой вас вернуть не сможет. Он… он хочет встретиться и предложить новые условия союза.

Слова «новые условия» заставили сердце Эстер биться быстрее. Какие условия мог предложить некромант, и что они могли означать для ее будущего? Могла ли она доверять Кейну после всего, что произошло между ними?

Следующие слова Ирви вырвались из него, словно он не мог удержать их в себе:

— Он сказал, что это важно. Что у нас обоих могут быть проблемы… если вы не согласитесь встретиться.

В глазах Ирви читалась не только спешка, но и страх — страх не столько за себя, сколько за Эстер. Возможно, он и правда знал больше, чем должен был, и теперь эта тяжесть знания вынуждала его быть еще более осторожным в своих словах.

Эстер чувствовала, как в ее жилах течет холод. Она знала, что Кейн не был бы так настойчив, если бы не чувствовал истинной угрозы — или не видел для себя выгоды. Ее первый порыв был отвергнуть встречу, но инстинкт подсказывал, что игнорировать приглашение могло быть еще опаснее.

— Скажите мастеру Кейну, что я буду там, — тихо сказала Эстер, вглядываясь в лицо Ирви. — Но пусть он знает: я приду на своих условиях. И если у него есть в виду какие-то игры… я быстро закончу их.

Ирви кивнул. Разговор был закончен явно быстрее, чем планировалось, и подросток быстро отвернулся, чтобы уйти, все еще шепча что-то вроде извинений или благодарности. Эстер долго следила за ним, пока его фигура не растворилась в дымке, вплетаясь в ткань полуденного леса.

Оставшись одна, Эстер стояла у берега, держа мешочек с монетами. Они были тяжелым напоминанием о том, что Кейн все еще оказывает влияние на ее жизнь, даже не будучи физически присутствующим. Встреча, намеченная ночью, звучала, как обещание или угроза — и возможно, то и другое одновременно.

Поддавшись тихой грусти, она рассматривала течение реки, которое казалось бесконечным и неизменным, в отличие от собственной жизни, полной перемен и неопределенности. Эстер знала, что река, как и время, несет все вперед — беспечные листья осени, ледяные осколки зимы, и теперь, в марте, она несла обещание новой жизни и новых начинаний.

Закрыв глаза, Эстер позволила себе на мгновение утонуть в шуме природы, пытаясь найти в нем утешение и мужество для предстоящей встречи. Сознание Эстер вернулось к наболевшим вопросам, когда она осознала, что встреча с посланником Инквизиции так и осталась в подвешенном состоянии. Эти мысли заставляли ее сердце биться в такт с быстрыми шагами, когда она направилась обратно к таверне.

Ей было необходимо демонстрировать образ примерной вдовы, женщины, полностью отданной благочестивой жизни, ведь в глазах церкви и общества она должна была оставаться непорочной и непоколебимой. Время спасения ее души и покаяния было сейчас важнее, чем когда-либо, учитывая возможную угрозу со стороны Инквизиции.

Вдох и выдох. Эстер напоминала себе о добродетелях и о том, что в ее жизни было