Заговор князей - Роберт Святополк-Мирский

Я знаю по твоим рассказам и по донесениям Ефима Селиванова, который помогал освободить его из Медведевского плена, что это человек смелый и мужественный, хотя весьма жестокий и коварный. Быть может, нам удастся впоследствии использовать его для выполнения некоторых морально трудных дел, которые обычно весьма неохотно выполняют наши братья — я имею в виду уничтожение враждебных нам людей, казни изменников и т. д. Мне кажется, для этой роли он вполне подойдет. Кроме того, из сведений сестры Марьи, полученных ею от князя Федора, это именно Степан является убийцей старого Бартенева и заклятым врагом Медведева. Кто знает, а вдруг нам когда-нибудь понадобиться противовес нашему старому знакомому с Угры? Впрочем, если у тебя появятся возражения, мы вполне успеем переиграть — операция по восстановлению лица Степана наверняка продлится несколько месяцев.

И еще одно. Если тебе понадобится чем-то услужить господарю волошскому Стефану, или его дочери Елене, ты, конечно, помнишь, что жена Стефана — Евдокия, родная сестра нашего промосковского заговорщика князя Михайлы Олельковича, а вот знаешь ли ты, что их другая родная сестра — Феодосия по прозвищу «княгиня Федка», жена князя Семена Пронского, живущая с мужем в своем имении между Москвой и Рязанью, — ближайшая подруга матери великого князя Московского старой княгини Марьи Ярославны! У нас с князем Пронским очень хорошие отношения, а Иван Васильевич всегда прислушивается к словам матери, так что если надо чего-то добиться от московского государя — мы можем попытаться устроить это через княгиню Федку.

Обнимаю тебя и остаюсь с пожеланиями успехов в Валахии,

Во славу Господа нашего Единого и Вездесущего –

Заливая это письмо сургучом, и прикладывая к нему свой перстень, на котором в сложном узоре монограммы, посвященные в тайны братства могли бы разглядеть знак десятой заповеди, Елизар Бык с улыбкой наблюдал в окно как офицер его охраны, командующий копейщиками, передает такое же запечатанное сургучом письмо литовскому купцу, выезжающему со двора.

В одной из лучших комнат дорогого дома на Литовском купеческом подворье Новгорода, где один день пребывания стоит дороже, чем добрый конь с полной сбруей, Елизар Бык прощался со своими друзьями и единоверцами.

Он протянул письмо скромно одетому в простое монашеское платье полноватому молодому человеку с умными и веселыми глазами.

— Известного книжника и брата десятой заповеди Симона Черного отыщешь в Валахии, вероятнее всего в Бухаресте при дворе господаря Стефана, однако, возможно, ты нагонишь его даже раньше, если он задержится в Бахчисарае, где по моим сведениям, наш ученый брат собирался остановиться на некоторое время. Постарайся стать ему полезным своим умом и знаниями, Неждан, и тогда тебя ждет прекрасное будущее — Симон готовит почву для бракосочетания своей воспитанницы волошской принцессы Елены, и если она станет королевой в одном из ближайших княжеств, то тебе может выпасть роль ее личного канцлера.

— Дай Бог здоровья Симону, принцессе Елене, тебе, Елизар и конечно, тебе мой дорогой друг и учитель, Аркадий!

Неждан спрятал письмо, низко поклонился Аркадию и поцеловал его протянутую руку, потом обнялся с ним, с Быком, широко улыбнулся и, прощально взмахнув рукой, вышел.

— Я надеюсь, он доберется, — полувопросительно сказал Бык.

— Не сомневайся, — ответил Аркадий, — если говорят, что язык до Киева доведет, то девять языков доведут хоть на край света! Кроме того, он может предъявить опасную грамоту, подписанную самим московским митрополитом Геронтием. С этой грамотой ему в Московском княжестве даже разбойники не страшны — они тоже православные.

— Подпись поддельная? — поднял брови Бык.

— Подпись подлинная, — улыбнулся Аркадий, — правда, грамота была в начале совсем другая, но наши мастера сделали все, как надо.

— Превосходно! Ну, что ж, и нам пора прощаться, — сказал Бык. — Итак, ты отправляешься в Углич?

— Да, но не сегодня.

— С минуты на минуту начнется штурм. Ты не опасаешься?

— Напротив, я жду его с нетерпением. Я ведь должен получить обещанную награду за то, что назвал изменников и выдал в руки Москвы архиепископа!

— Ты меня удивляешь! Неужели тебе не известна благодарность московитов? Они сочтут, что гораздо проще повесить тебя за твои услуги, чем заплатить за них!

— Заплатят, и притом в тот же день, когда войдут в город. Дело в том, что я намекнул кое-кому о моих доверительных отношениях с Феофилом и когда, схватив его, они не обнаружат сокровищ архиепископа, что, по-видимому, уже произошло, они немедленно отправят ко мне человека, с мешком денег, который попытается выведать, знаю ли я что-нибудь о местонахождении сокровищ архиепископа. Я получу московские деньги, которые мне весьма пригодятся в пути до Углича, — зачем вводить в расход Братство, — затем обнадежу московского человека, а потом мы с ним оба, скорее всего, погибнем от рук не в меру воинственных и пьяных московских воинов, ворвавшихся в новгородский купеческий дом в поисках заговорщиков. Таким образом, я исчезну с глаз Патрикеева, как трагически погибший герой борьбы с Новгородом.

— Что ж, это убедительно! Тогда мне лишь остается подготовить благополучный переход в руки Великого Московского князя полюбившихся ему еще с прошлого приезда Дионисия и Алексея и отправляться на Ильмень за соленой рыбой…

Аркадий уже прошел полпути от Литовского торгового двора до своего дома, когда послышалась глухая канонада, скрипучий треск ломаемого дерева и далекие крики множества голосов.

Осада Новгорода началась.

Аркадий ускорил шаг, держась поближе к домам со стороны городской стены, потому что, не все пушечные ядра крушили эту стену — некоторые летели в город, убивая при этом случайных жителей, в том числе и сторонников Москвы.

К счастью дом, где жил Аркадий, находился под прикрытием расположенного невдалеке Ганзейского купеческого двора, и ядра в ту сторону не летели.

В Новгороде существовало несколько хорошо защищенных дворов, — как бы маленькие крепости внутри города — где останавливались иностранные купцы, приехавшие торговать сюда, и где порой даже располагались их постоянные торговые представительства. По древнему неписанному закону войны, подворья иностранных купцов, не грабились и не подвергались нападению, поэтому Елизар Бык мог чувствовать себя в относительной безопасности на Литовском подворье, Аркадий же заранее попросил прислать ему, как московскому доброхоту, опасную грамоту на случай вторжения войск великого князя и потому тоже особо не тревожился. Будучи монахом, но, занимая высокую должность одного из личных секретарей новгородского архиепископа, он пользовался привилегией жить не в монастыре, а в городе, и, как многие члены тайного братства, внешне всячески демонстрировал свою скромность и убогость. Так, например, он не имел собственного жилища, а снимал верхнюю комнату с отдельным входом у богатого купца Онуфрия Манина. Купец недавно овдовел, очень горевал, и всю свою любовь перенес на единственное дитя, дочь Любашу, незамужнюю еще, веселую, розовощекую девушку, которой Аркадий невольно любовался каждое утро, видя из своего окна, как изящно она несет ведра с водой на дугообразном коромысле.

Но сейчас перепуганная и бледная Любаша, стояла на улице у своего дома вместе с отцом, и оба они непрерывно крестились, глядя на сполохи зарева, которое уже разгоралось в той стороне, где находились главные ворота города.

— Что ж это творится, батюшка! — увидев Аркадия, взволнованно вопрошал Манин, — Неужто снова, как в том году, погибель и разорение домам новгородским?

— Все в руках Господа — перекрестился Аркадий — По грехам нашим — воздаяние! Будем уповать на волю Его, и да смилуется Он над нами. А пока, Онуфрий Карпыч, я думаю, надо запереть ворота покрепче и укрыться в доме, приготовив жалованные грамоты на имущество, и все ваши купеческие бумаги для проверки — московиты будут обходить улицы в поисках изменников, что тянули Новгород к Литве, и если никто на нас не донесет, может все и обойдется миром.

— Останься с нами, батюшка, — взмолился купец. — Как ворвутся сюда — не за себя боюсь — за дитя невинное! Может хоть ряса твоя остановит псов окаянных!

— Конечно, конечно! — Заверил Аркадий, — Ничего не бойтесь, — я буду все время с вами!

Ларя Орехов появился лишь на следующее утро и сообщил Медведеву, что Иван Юрьевич ждет его.

Велев Алеше и Ивашке быть наготове, Василий отправился к воеводе.

Пушечный грохот не смолкал всю ночь, но сейчас немного утих, поскольку на рассвете ворота были проломлены и первые московские отряды уже ворвались в город.