Untitled.FR11.rtf5 - Неизвестно

«Когда его избрали секретарем Центрального Комитета партии, — пишет Б.Н. Ельцин в «Исповеди», — я подошел и от души пожал руку, поздравил. Не один раз затем был у него... Когда я заходил в его кабинет, мы тепло обнимались. Хорошие были отношения. И мне кажется, он был другим, когда только приехал работать в ЦК, более открытым, искренним, откровенным... »

Какое верное, какое точное суждение!

Чтобы вскрыть всю глубину его, вспомните, господа, какое время было тогда...

Недавно, перелистывая семейный альбом, я наткнулся на фотографию жены, сделанную в те годы. Жена стояла возле прилавка, заваленного самыми разнооб­разными товарами, и что-то скучающе выбирала.

— Послушай! — сказал я. — А ты мне и не рассказывала, что ездила за границу.

— Да нет же... — взглянув на снимок, ответила жена. — Это не за границей, это мы на практику, в Белоруссии, в деревню ездили.

Да, господа...

Вот такое это было страшное время...

И хотя формально власть в стране все еще принадлежала Политбюро, в состав которого по доброй, установленной еще Львом Давидовичем Троцким, традиции могли входить только упыри и вампиры, но все они, стоящие тогда наверху, уже одряхлели и не справлялись со своими прямыми обязанностями. А в результате, от переизбыточной, невостребованной верховными упырями крови, в организмах наших сограждан начинался застой.

Застой происходил и во всей общественной жизни.

Еще немного и на свалку истории оказались бы выброшенными все идеалы, служению которым отдали свои жизни Л. Д. Троцкий, Н.И. Бухарин, Н.С. Хрущев, маршалы Тухачевский и Берия.

Конечно, молодые, полные сил секретари обкомов, такие как М.С. Горбачев и Б.Н. Ельцин, делали в своих областях все, чтобы противостоять надвигающемуся застою, но сам расклад сил был — увы — не в их пользу.

Глава девятая

Вампиризм и упыризм...

Вот мы и подошли вплотную к этому принципиально важному для судеб оте­чественного демократического движения реформ вопросу. За долгие десятилетия тоталитаризма, в удушающей атмосфере имперского мышления различия между этими понятиями как бы стерлись, и сегодня далеко не каждый человек может объяснить разницу между вампиром и упырем. Те крохи информации, которые можно найти на страницах учебников по истории партии или стенограмм съез­дов демократических движений, не проясняют, а скорее запутывают и без того непростой вопрос.

До сих пор многим не понятны причины разногласий, возникавших между Львом Давидовичем Троцким и Николаем Ивановичем Бухариным. Очень многим не понятно, почему были расстреляны маршалы Тухачевский и Берия и за какие пре­грешения изгнали Никиту Сергеевича Хрущева, не ясно, что вызвало вражду меж­ду Михаилом Сергеевичем Горбачевым и Борисом Николаевичем Ельциным...

Не слишком-то обремененному образованием обывателю кажется, что все они ревностно и исправно служили одной цели — поскорее уничтожить эту страну, задушить нищетой русский народ.

И хотя соображение это, безусловно, верное, но разница между упырями и вампирами все-таки есть, более того — разница огромная.

Утвердившись в должности первого секретаря Свердловского обкома, Борис Николаевич Ельцин с интересом начал наблюдать за перипетиями борьбы упырей и вампиров в Политбюро, но и для него, человека посвященного, многие решения, принятые там, часто оказывались неожиданными.

Так случилось и с решением Политбюро по Ипатьевскому дому.

Вы знаете, господа, что в Свердловске бережно сохранялся этот бесценный памятник.

Со всех концов мира ехали и шли сюда упыри, чтобы поклониться памяти вы­дающихся упырей своего времени — Якова Михайловича Свердлова, Шаи Голо- щекина, товарища Белобородова... Здесь, в этом доме, планировал Борис Никола­евич разместить рабочий штаб упырей...

И вот — «секретный пакет из Москвы. Читаю и глазам своим не верю: закры­тое постановление Политбюро о сносе дома Ипатьевых в Свердловске. А пос­кольку постановление секретное, значит, обком партии должен взять на себя всю ответственность за это бессмысленное решение.

Уже на первом бюро я столкнулся с резкой реакцией людей на команду из Мос­квы. Не подчиниться секретному постановлению Политбюро было невозможно. И через несколько дней, ночью, к дому Ипатьевых подъехала техника, к утру от здания ничего не осталось. Затем это место заасфальтировали».

Драматичная сцена...

Ночь, рев бульдозеров, рушатся стены Ипатьевского дома...

Что думал, что чувствовал в эти минуты сам Борис Николаевич? Ведь это был уже не тот юный и настороженный упырь, что пришел в горком настучать на свою учительницу... Нет, это был зрелый, уже осознавший свое предназначение мастер, один из крупнейших кровососов страны...

Читая «Исповедь», мы ясно видим, как неизмеримо вырос его опыт, как качес­твенно изменилось само мироощущение. Уверенно выходил он на тот уровень сверхупырского сознания, когда предметом деятельности становится не какой-то отдельный человек, даже не деревенька или село, а гигантская, населенная мил­лионами людей территория, вся страна.

«Территория области имеет контур как бы перевернутого сердца»... — пишет Борис Николаевич в своих мемуарах.

И это не просто образное сравнение, это мироощущение.

Этой фразой Борис Николаевич как бы вводит нас в напряженный и сложный мир чувств сверхупыря.

Если перечитать главные труды Льва Троцкого (его приказы о расстрелах), увидим, что у основоположника упыризма-вампиризма понятие органов ограни­чивается лишь констатацией: «органы управления», «органы пресечения», «кон­трольные органы».

Благодаря практической деятельности Николая Бухарина, академика Сахарова и Лаврентия Берии, само слово «органы» наполнилось не только глубоким смыслом, но и материализовалось. Наполняясь единой волей возглавлявших страну упырей, эти органы и образовывали в целом единый живой организм сверхупыря.

Но, как это ни странно, совершенный, отлаженный сверхорганизм выполнял сугубо частные функции, то есть то, что под силу и отдельно взятому упырю или достаточно большой группе упырей.

Да, конечно, когда читаешь «Архипелаг ГУЛАГ» А.И. Солженицына, видишь весь размах деятельности этого организма. Да, с помощью этого органа удалось высосать кровь у весьма значительной массы населения.

Но если смотреть правде в глаза, то, скажите, господа, чем принципиально от­личалась деятельность этого органа, от работы, например, средневековых упырей в каком-либо селении?

Объемом высосанной крови?

Увы... Никакого другого отличия я не вижу.

Да, один из основных законов упыризма-вампиризма гласит, что количествен­ные изменения рано или поздно переходят в качественные... Но для того чтобы этот переход все-таки случился, и нужен гений, подобный гению Бориса Никола­евича Ельцина.

К сожалению, мы не располагаем данными, как произошло это гениальное озарение...

Быть может, это случилось в раздевалке секретаря Свердловского обкома пар­тии, когда Борис Николаевич, отдыхая после волейбольного сражения, задумчиво смотрел на карту страны...

Быть может, он листал школьный атлас своей любимой дочери Тани.

Но внезапно его осенило.

Он увидел, что очертания областей и краев удивительно напоминают органы человеческого тела — сердце, поджелудочную железу, печень...

Ошибки не могло быть! Уж в чем-в чем, а в анатомии прекрасно разбирается любой упырь...

И тогда-то (наверное, это случилось мгновенно) гениальная догадка, как яркий неземной свет, пронзила все существо Бориса Николаевича.

Он понял, как можно использовать всю совокупность созданных теоретика­ми и практиками упыризма-вампиризма органов, понял высшее предназначение сверхупыриного организма!

Не для высасывания крови из каждого отдельно взятого организма можно ис­пользовать его, а для высасывания крови сразу из всей страны!

Казалось бы, просто...

Но просто, как все гениальное.

В озарении Бориса Николаевича сошлись мечтания самых выдающихся, по­добных Льву Давидовичу Троцкому упырей и рядовых работников упыриного фронта — всех этих бесчисленных, измотанных от бесконечных допросов следо­вателей НКВД, районных оперуполномоченных...

С присущей ему энергией — говорят, что на время он даже забросил волей­бол — Борис Николаевич принялся разрабатывать в самых малейших деталях план реализации задуманного.

Мучительно долго искал он место для штаб-квартиры, из которой должно было осуществляться управление процессом, и остановился на Ипатьевском доме.

Да, именно здесь, где отважные упыри-первопроходцы нанесли первый удар по империи зла, здесь и должен был прозвучать приказ, после которого оконча­тельно восторжествует на здешних просторах демократия и цивилизация...

И вот — постановление Политбюро, эта страшная ночь. Борис Николаевич смотрел на ревущие бульдозеры и не мог понять, что это...