Хроника одного задания - Евгений Александрович Жиляев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пожалуй, на этом закончим пока.
— Может чаю попьём?
— Нет, в этот раз вынужден отказаться.
«Итак, — думал Берестов, когда, выйдя из землянки, оказался один, — имеем троих здесь. Двоих можно сразу вычеркнуть. Когда отравился Чепец в отряде их просто не было. Надо срочно поговорить со Стаховым. Предстоит нелёгкий разговор».
Алексей постоял на морозном воздухе, подышал, собираясь с мыслями, и пошёл искать бывшего заместителя Руденко.
— Здравствуйте, Илья Сергеевич, — поздоровался со Стаховым старший лейтенант, когда отыскал его, — поговорить с вами хотел, уделите время?
— Добрый день, — в голосе Стахова послышались нотки недоброжелательства, — а я всё гадал, когда же вы меня навестите. Всё ждал. Одного разговора со мной вам видимо мало. Открылись новые обстоятельства, как говорится. В биографии имеются пятна.
— В вашей биографии действительно есть места, требующие прояснения. И мне важно получить от вас ответы на некоторые вопросы. При этом с вами я буду откровенен.
— Эти приёмы я уже знаю по собственному опыту, — с горечью в голосе сказал Стахов.
— Не перебивайте меня, пожалуйста. Я действительно пришёл с вами поговорить откровенно и от нашего разговора многое зависит, жизни людей.
Стахов посмотрел в глаза Алексея.
— Хорошо, — немного подумав, согласился Илья Сергеевич, — давайте поговорим. Только не думаю, что сообщу вам что-то новое.
— Позвольте, мне это решать.
Со Стаховым, выпустившем шипы, Алексей решил вести себя также. Во-первых, ему незачем было перед ним оправдываться, а во-вторых, он рассчитывал на то, что выбранная манера общения поможет взглянуть на Алексея другими глазами.
— Меня интересует ваше прошлое дело. Знаю, вам неприятно об этом вспоминать, но вынужден настоять. Расскажите, что вы сами думаете о случившемся, что стало причиной клеветы.
— Я бы хотел забыть всё это, правда, не получается.
— Илья Сергеевич, этого не надо забывать!
Стахов никак не ожидал такое услышать. Он привык к тому, что его убеждали оставить всё в прошлом, забыть и как бы ни было трудно идти вперёд и тому подобное. И вот совет, идущий вразрез со всем остальным услышанным.
— Вы уверены, что так, — на слове «так» Стахов сделал ударение, — следует поступать в подобных случаях?
— Не в подобных, а лично в вашем случае. Я вам всё объясню, но для начала хотел бы услышать ваш рассказ.
— Ну, хорошо, — подумав немного, продолжил Стахов, — тогда слушайте. Это случилось в сороковом году. Я тогда был, как вы, наверное, знаете, заместителем Петра Аверьяновича. Мы с ним были как один кулак, если требовалось по столу стукнуть, и рукой, протянутой для помощи и дружбы. Счастливое было время, хоть и трудное. Мне вообще нравилось работать с людьми. Я по праву считал, что нахожусь на своём месте. А потом вдруг эти письма. И понеслось… В чём только меня не обвиняли, а главное, факты так подавали, что поверить в них было легче, чем не поверить. Надо сказать отдельное спасибо начальнику нашего районного НКВД Илье Николаевичу Горохову. Тёзка мой оказался человеком негнущимся. Даже под шквалом сигналов продолжал мне верить. Ведь писали не только ему, как оказалось, писали и в областное управление НКВД, а оттуда требовали принятия срочных мер и наказания виновного, меня то есть. Вопрос ведь как был поставлен: почему просмотрели человека, который по своим морально нравственным качествам не имеет права находиться в партии и занимать такую должность. Конечно, меня сняли, и пошли проверки, проверки, вызовы в органы. Я себя виновным ни в чём не признавал, да и признаваться мне было не в чем. В итоге, Горохов и Руденко меня отстояли. Горохов в последнюю нашу встречу с ним сказал мне: «Вы, Илья Сергеевич, на прежнюю работу не торопитесь возвращаться. Много в вашем деле неясного. Разберусь, дам знать». И просил о нашем разговоре не распространяться. Я в школу вернулся. Потом война. Собственно, и всё.
Стахов снова закурил. Сидел, погружённый в свои мысли.
— Илья Сергеевич, — Берестов выдернул Стахова из задумчивости, — вы не можете сказать, что Горохову требовалось выяснить?
— Он объяснил так, что письма писали разные люди, но за ними угадывалась чья-то рука, ими кто-то руководил, направлял.
— Скажите, а могли таким образом метить в Петра Аверьяновича?
— Я размышлял об этом. Очень похоже. Дискредитация меня, как его заместителя, сильно задевала Руденко. Но вот в чём загадка, после моего снятия — тишина, как отрезало. Пётр Аверьянович кроме меня больше ни с кем не захотел работать. Один всё тянул потом. Против него подобной кампании не развернули. Значит, мишенью был я. Что за недоброжелателя я нажил, а, главное, почему, до сих пор в толк не возьму.
— Действительно, странно. Скажите, а в событиях, предшествовавших вашему снятию с должности, ничего странного не замечали, ничего не происходило из ряда вон выходящего? Вспоминайте, что-то обязательно должно было быть. Возьмите несколько дней накануне.
— В моей жизни ничего такого не происходило, обыкновенные будни. Много разъезжал по району. Хотя, постойте…Что-то мелькнуло в памяти. Может и не имеет к нашему разговору никакого отношения.
— Вспоминайте, Илья Сергеевич, — повторил свою просьбу Берестов, — незначительная, маленькая деталь может дать толчок к ответам.
— Как же я мог забыть! — Стахов ударил себя по лбу, — конечно, вы правы, было. Конечно, было! Сейчас расскажу. Заехал я как-то в колхоз «Красное знамя». Там ко мне подошёл местный зоотехник, простите имя забыл, говорит, что хочет поговорить, желательно наедине, без свидетелей. Посоветоваться желает. Я у него спросил, на какой предмет совет ему нужен. А он по сторонам огляделся и зашептал, что подозрения имеет, в милицию пока не сообщал, хотел прежде со мной всё обговорить. А тут я как раз. Потом вдруг голос повысил и тему резко сменил. Отвечаю: «Хорошо, приезжайте ко мне завтра вечером. У меня и поговорим, обсудим, что вас так сильно волнует». Но на следующий день он не приехал. Я его долго прождал, и потом его больше не встречал. Хотел навестить зоотехника в колхозе, да не вышло, завертелось…А затем и вовсе из памяти ушло.
— Вы Горохову этот эпизод рассказывали?
— Нет, забыл. Не до этого стало.
— Вот что, Илья Сергеевич, вы никому суть нашего разговора не передавайте. Если что ещё вспомните, найдите меня.
— Договорились. Кстати, мне помнится, вы обещали мне что-то объяснить.
— Обещал, слово сдержу. От Николая Чертака и Петра Аверьяновича я услышал про ваше дело. Оно меня очень заинтересовало. Не буду вас утомлять своими умозаключениями. Скажу только, между тем, что случилось с вами
