Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

Став первым начальником образованного в январе 1886 года Политического агентства в Бухаре, Чарыков 6 октября того же года, отвечая Розенбаху по поводу запрета бухарскоподданным евреям приезжать в край, указал, что такая мера затруднит постепенное срастание эмирата с Туркестаном. Сам противник аннексии Бухары, Чарыков все же не преминул сыграть на этой чувствительной струне Военного министерства, подчеркнув, что ограничение данной категории бухарских евреев в правах в силу предстоявшего присоединения эмирата будет иметь временный характер и вызовет только озлобление. На этом основании он рекомендовал уравнять их в правах с туземными евреями. Предостерегал он и от попутного нанесения ущерба русским фабрикантам, поскольку считал евреев, о которых шла речь, самыми предприимчивыми купцами среди туземного торгового населения. Также Чарыков отмечал важное место бухарскоподданных евреев в имперской колониальной политике, считая их распространителями русских товаров на среднеазиатских рынках и самой лояльной к русской власти частью коренного населения[358].

На этот раз Розенбах уже прислушался к мнению дипломата и отменил циркуляр Гродекова[359]. Вследствие твердой и аргументированной позиции Чарыкова не получила никакого продолжения и инициатива Нестеровского по отмене права туземных евреев на приобретение недвижимости в сельской местности. Хотя Розенбах в 1886 году и добился внесения ряда изменений (среди них – образование Самаркандской области и учреждение Ферганского ирригационного управления)[360] в рамках разработанного графом Николаем Игнатьевым нового проекта Положения об управлении Туркестанского края, никто не нашел нужным вводить какие-либо ограничения для туземных евреев.

Это Положение об управлении Туркестанского края, изданное в начале 1887 года, преследовало цель ускорить слияние края с Внутренней Россией путем постепенного распространения в недавно завоеванной колонии общих российских законов. В результате в Туркестане на разных уровнях управления можно было встретить множество военных чиновников, недовольных новым Положением, поскольку оно урезало их самостоятельность. С одной стороны, оно бюрократически задерживало решение многих административных вопросов, а с другой – освобождало военных чиновников от ряда обязанностей и в какой-то мере делало их деятельность подконтрольной другим учреждениям. Приехавший в 1892 году в Туркестан русский путешественник Евгений Марков, отец Николая Маркова – председателя Главного совета черносотенного Союза русского народа, записал жалобы некоторых офицеров-старожилов на распространение на край общероссийских судебных уставов. Если раньше уездные начальники своей волей могли арестовывать туземцев на семь дней или штрафовать их на 15 рублей, то после выхода Положения такие наказания стали обжаловаться. Вслед за офицерами Марков возмущался решениями приехавших «с Невского проспекта» молодых юристов и опасался, что все достижения по воспитанию «кровожадных азиатов» будут утрачены[361].

Юлия Головнина, путешествовавшая по краю в 1898 году, тоже сетовала на последствия введения нового Положения, выразившиеся в падении авторитета должностных лиц. Сарты уже не вставали и не кланялись во время визита губернатора на базар, как это было в кауфманские времена. Уездного начальника не уважали, поскольку туземную администрацию он больше не назначал – теперь она выбиралась, о чем мы поговорим позже. Теперь он уже не мог судить и одаривать подвластное ему население. Жалованье его сократили[362]. Вне сомнения, эти выводы были написаны под впечатлением всего рассказанного ей – например, сырдарьинским военным губернатором Николаем Корольковым, на даче которого писательница останавливалась.

Точно такие же сетования мы встречаем и у Алексея Куропаткина в его книге «Задачи русской армии». Особое возмущение Куропаткина вызвало предоставленное судебным учреждениям право отменять какие бы то ни было решения военной администрации[363]. Курьезно утверждение Куропаткина об отсутствии злоупотреблений среди чиновников уездной администрации Закаспийской области, за которыми была сохранена сильная власть благодаря его же усилиям на посту военного губернатора в 1890–1898 годах и позже, в 1898–1904 годах, на должности военного министра. Дело в том, что во время написания указанной книги, изданной в 1910 году, еще не были известны выводы ревизии Палена, обнаружившей именно в этой области самую большую коррупцию и незаконное применение силы к местному населению[364].

Для распространения на Туркестан общеимперских законов в Положение была также введена статья 262-я, запрещавшая приобретение недвижимых имуществ иностранными подданными и «лицами нехристианских вероисповеданий». Исключение делалось для туземцев края и соседних с ним государств[365], под которыми подразумевались, прежде всего, зависимые от России Бухара и Хива. С юридической точки зрения это исключение давало право приобретать недвижимые имущества в Туркестане не только бухарским евреям, имевшим статус туземцев, но и евреям соседних государств, туземцами которых, в российских дефинициях того времени, они фактически являлись. Однако часть туркестанских чиновников, малознакомых со спецификой законодательства в отношении бухарских евреев, стали к этому времени видеть в них в первую очередь не туземцев, а бесправных по русскому законодательству евреев. Поэтому с выходом Положения судебные чиновники начали отказывать бухарским евреям обеих вышеназванных категорий в праве приобретения недвижимости[366].

Возмущенные отменой прежнего права, бухарские евреи обратились в середине 1887 года с жалобами к генерал-губернатору и министру финансов. Их вопрос был обсужден в октябре того же года на заседании Совета генерал-губернатора, напомню – органа, имевшего право законодательного почина в вопросах, связанных с практикой управления краем. Хотя большинство членов Совета высказались за разрешение приобретения недвижимости всеми бухарскими евреями на том основании, что они туземцы, окончательное решение вопроса предпочли передать на рассмотрение центральной администрации[367].

Через несколько месяцев туркестанская администрация запросила по этому поводу мнение военного министра Петра Ванновского (занимавшего должность в 1881–1898 годах)[368]. Военное министерство давно не устраивали как широкие права, которыми пользовались бухарские евреи, так и либеральный подход к последним со стороны местной администрации. Ванновский был широко известен своей юдофобской позицией. Она была настолько заметна, что издатели вышедшей в 1906–1913 годах Еврейской энциклопедии сочли нужным отвести ему отдельную статью, чего не удостоились другие министры того правительства[369]. Назначенный на должность военного министра, в том числе для «замораживания» прежней поэтапной политики либерализации еврейского вопроса, Ванновский не разочаровал реакционный лагерь. Уже в 1882 году он стал ограничивать численность евреев – военных врачей и фельдшеров 5 % от общего количества медиков в армии. Такое же ограничение вводилось и для студентов-евреев в Военно-медицинской академии[370]. Эта норма послужила в 1887 году прецедентом для введения в России ограничений и в гражданских высших и средних учебных заведениях.

Затем Ванновский запретил евреям-солдатам служить в пограничных и морских войсках, в жандармерии, а также минерами, писарями и денщиками, за исключением службы при медицинских офицерах – единоверцах. Доля евреев в музыкальных командах не должна была превышать трети, а на должности капельмейстеров евреев назначать вообще запрещалось. С 1887 года вольноопределяющимся евреям было запрещено сдавать экзамен на получение офицерского звания[371]. В 1888 году Ванновский издал секретное расписание, утвержденное затем императором, в котором католикам и даже православным, женатым на католичках, запрещалось занимать более 20 % офицерских и чиновничьих должностей в войсках западных губерний. Что касается мусульман, то они не допускались к занятию таких должностей по всей России, за исключением Кавказа и Туркестана, где им разрешалось занимать 30 % административно-полицейских должностей. Согласно этому же расписанию евреи вообще не допускались к таким должностям во всех войсках, за исключением медицинских вакансий[372]. В 1892 году было узаконено предложение Ванновского о запрете евреям селиться и приобретать недвижимость в Терской и Кубанской областях, хотя из-за опасения стеснить в какой-то мере казаков или навредить развитию этих областей предусматривалось исключение для лиц с высшим образованием (в первую очередь, с медицинским) и некоторых других узких категорий евреев[373].