Друзья поневоле. Россия и бухарские евреи, 1800–1917 - Альберт Каганович

Более того, Ванновский стал одним из приверженцев смены традиционного антииудейского подхода на антиеврейский, крупнейшим идеологом которой был славянофильский публицист Иван Аксаков. Он и его сторонники пропагандировали опиравшуюся на расовый подход националистическую концепцию и резко выступали против прежнего государственного дискурса слияния евреев с русским населением[374]. Царская семья и высшая аристократия симпатизировали новому течению, что нашло отражение в законодательстве. К ограничениям, обусловленным религиозным антисемитизмом, стали добавляться новые, расовые. Как одно из проявлений этой замены следует рассматривать инициированное Ванновским в 1893 году запрещение евреям носить в бытовом общении имена, отличные от тех, под которыми они были записаны при рождении. Использование евреями христианских имен не нравилось ему из-за вытекавших отсюда ошибок в их этнической идентификации[375]. К слову, в том же году в России был принят закон о хедерах, направленный уже не на ассимиляцию, а на изоляцию еврейского населения. Под угрозой тюремного наказания владельцам хедеров запрещалось преподавать русский язык и общеобразовательные предметы. В 1892 году евреям было запрещено также отдыхать на Рижском взморье, одесском и крымском побережьях, а в 1895 году – лечиться в Донской, Кубанской и Терской областях[376].

В предвоенные годы этот расовый национализм правящей элиты особенно усилился. Еще в конце 1904 года главный начальник военно-учебных заведений великий князь Константин Романов стал инициатором проекта воспрещения зачислять в военные училища евреев, принявших христианство в юношеском возрасте. Но тогда проект был отозван Военным министерством – из-за того, что не был единогласно одобрен обсуждавшими его членами Государственного совета[377], а министерство, видимо, опасалось, что проволочка может привлечь внимание либеральной общественности в тот кризисный период. Позже, в мае 1910 года, в условиях стабилизации, царь запретил допускать евреев – вне зависимости от их религиозной принадлежности – к экзаменам на звание офицера. Спустя два года Главный штаб распространил все ограничительные меры против иудеев на евреев всех конфессий[378]. В марте 1913 года император утвердил постановление Военного совета, согласно которому в Военно-медицинскую академию запрещалось принимать сыновей и даже внуков христиан, родившихся иудеями[379]. Согласно инструкциям за 1914 год при представлении нижних чинов к званию прапорщика запаса предписывалось выяснять их национальность, не допуская к представлению не только евреев, принявших христианство, но и сыновей и даже внуков лиц мужского и женского пола, «родившихся в иудейской вере»[380]. Другие министерства значительно отставали от Военного в узаконении расового антисемитизма, но и они подстраивались под новый дискурс. В 1910 году Министерство путей сообщения запретило принимать на работу инородцев, с тем чтобы их доля была сокращена до 10 %. При этом специально оговаривалось, что под инородцами имеются в виду и православные евреи[381].

Мы подробно рассмотрели антиеврейские законодательные инициативы Ванновского, чтобы понять, в чьем ведении оказались бухарские евреи Туркестанского края. Следует также добавить, что он яро придерживался централистской модели колонизации Средней Азии и был сторонником территориальной экспансии по отношению не только к Бухаре, но и к Афганистану[382]. В первые годы управления Военным министерством у Ванновского, занятого осуществлением более широких преобразований, не доходили руки до бухарских евреев. Но вот в 1888 году под влиянием совершенно фантастических сведений в одном из рапортов – о том, что численность бухарских евреев в Туркестане уже в 1881 году достигла 15 тыс. человек[383], – он предложил Государственному совету, сохранив за евреями – обладателями туземного статуса право на приобретение недвижимости, запретить владеть ею их единоверцам – бухарским подданным. Эта инициатива, выдвинутая в то время, когда, по мнению Гейнца-Дитриха Лёве, законодательные гонения на евреев в России достигли апогея[384], сразу получила одобрение Совета на заседании 22 апреля 1889 года. Было решено подчинить бухарскоподданных евреев действию общих положений о приобретении недвижимых имуществ в России иностранными евреями. Что касается туземных евреев, то на том же заседании было отмечено: поскольку они проживали в крае до завоевания, «стеснять дальнейшее их пребывание в этой местности не входило в виды правительства, ибо сказанные инородцы, мало отличные от остального туземного населения, чужды особенностей еврейского племени, вызвавших суровое к нему отношение законодательства». Одновременно Государственный совет пояснил статью 262 Положения об управлении Туркестанского края определением, что под туземцами «следует понимать также и евреев, водворившихся с незапамятных времен в этом крае, равно как происходящее от них потомство». Оба этих заключения в мае 1889 года были утверждены императором и вошли в качестве примечаний к этой статье в последующие редакции Положения[385].

Формулировка «водворившиеся с незапамятных времен» была нечеткой и на практике вызывала множество разногласий. Поэтому через два года Военное министерство было вынуждено разъяснить, что туземцами признаются евреи, найденные на месте при занятии края. Таким же образом объяснил данную формулировку в том же году и Сенат – в указе Сырдарьинскому областному суду[386]. В 1899 году в определении Сената по делу Ачильды Календарева к этому разъяснению было сделано важное добавление: что туземцами считаются и те евреи, которые хотя и не находились на месте при занятии края, но раньше там поселились (поселились они сами или их предки)[387].

Даже после принятия этих поправок к Положению бухарские евреи – иностранные подданные продолжали занимать привилегированную позицию по сравнению с остальными иностранными евреями, поскольку сохраняли надежду добиться согласия министерств на приобретение ими недвижимости в Туркестане[388]. С другой стороны, им было гораздо проще завладеть недвижимостью, используя юридическую некомпетентность и взяточничество народных судей. К 1891 году в Ферганской области из 119 недвижимых владений, имевшихся у бухарских евреев всех категорий, двадцать семь (т. е. 29,4 %) принадлежали подданным Бухары. В этой связи генерал-губернатор Александр Вревский в январе 1892 года предупредил военных губернаторов, что евреи, прибывшие из Бухары, начинают приобретать в Туркестане недвижимость, записывая ее на подставных лиц[389].

Впрочем, это предостережение не принесло существенных перемен, и в 1902 году у евреев данной категории вновь обнаружили незаконно приобретенную недвижимость. А потому очередной туркестанский генерал-губернатор, Николай Иванов, отдал циркулярное распоряжение о предъявлении к этим евреям судебных исков[390]. Но туркестанские чиновники, отличавшиеся от чиновников остальных губерний сильной перегруженностью работой[391], не смогли немедленно исполнить это распоряжение, другой же генерал-губернатор – Деан Субботич (находившийся в должности в 1905–1906 годах) – в сентябре 1906 года секретным распоряжением и вовсе отменил его действие, так как в тот период намечались отмена ограничительных законов в отношении евреев и пересмотр упомянутых пунктов статьи 262-й[392].

Хорошая иллюстрация к этому вопросу – ситуация, которая сложилась тогда в Самаркандской области. Несмотря на последовавший в 1903 году специальный запрет утверждать сделки о приобретении недвижимости бухарскоподданными евреями, в 1911 году у них было выявлено – только в Самарканде – двадцать земельных участков с домами. Они были приобретены с помощью адвокатов через знакомых и родственников, имевших статус туземцев, о чем стало известно местной администрации[393]. Бухарский еврей Сулейман Сахаров в воспоминаниях описал, как, будучи подданным Бухары, в обход закона приобрел в Самарканде дом[394]. Присяжный поверенный Н.А. Самойлов в 1913 году обращался в канцелярию генерал-губернатора с жалобой в адрес туземных евреев, на чьи имена приобретали недвижимость бухарскоподданные евреи[395].

В марте 1891 года вышел императорский указ о разрешении евреям из стран, в которых имелись русские консульства или дипломатические агентства, приезжать в Россию по национальным паспортам с консульскими визами. Евреи из прочих стран должны были по-прежнему добиваться разрешения Министерства внутренних дел. Так как в Бухаре в то время уже действовало дипломатическое агентство, евреи эмирата получили право на льготный въезд в Россию. Им даже разрешалось приезжать в Закаспийскую область, Туркестанский и Оренбургский края без консульских виз. В этом случае для въезда во внутренние российские губернии они должны были получать разрешение министра внутренних дел через губернатора соответствующей области. Для торговли же во внутренних губерниях бухарские евреи этой категории должны были получать шестимесячные разрешения Министерств финансов, внутренних и иностранных дел[396].