Гринтерра (СИ) - Салтыков Алексей Дмитриевич

— НЕТ!!! — Камалия заливалась слезами. Никто. Никто не придёт ей на помощь. Она одна. Совсем одна. В этом забытом богиней море.

Под крики девочки раскалённый металл коснулся кожи в районе поясницы. В разноцветных глазах гринтерки помутнело, а все мысли смешивались и сводились к всепоглощающей боли. Она уже не пыталась сопротивляться, конечности как будто онемели и отказывались двигаться. Пошёл дождь. Первые капли скатывались по телу новоиспечённой рабыни и остужали рану от ожога. Небо, будто, оказывало ей своё сочувствие. Её мир никогда не будет прежним. Такая жестокость была для Камалии чужой, но она была настоящей, самой реальной, будто вся предыдущая жизнь была лишь сладкой сказкой.

— Геккель. Отрежь ей волосы по плечи. Не хочу, что бы у неё жуки завелись по пути в Адаид. — сказал Жарго, кладя раскалённый кусок железа обратно в печь. — Как с ней закончишь, веди остальных не клеймённых, по одному. Только быстрее, дождь начинается.

— Как скажешь, кэп! — произнёс с ухмылкой мужчина со шрамом. Он достал нож из-за пояса и быстрым движением отрезал темно-красные локоны Камалии под тем местом, где их держал. И та рухнула на палубу, еле успев подставить, ещё плохо слушавшиеся, руки. Мощная лапа снова схватила её за оставшиеся волосы и поволокла обратно в трюм. На этот раз сил сопротивляться у девочки не было, и она молча, ещё не отойдя от болевого шока, волоклась за первым помощником. Перед глазами мелькал бесконечный простор с тёмными водами бескрайнего моря. Если бы Кама увидела его раньше, в то время, когда они вместе с Оби проводили своё свободное время, резвясь в окрестностях Тиабата, то её восторг невозможно было бы описать словами, но сейчас… Сейчас Каменное море представлялось для юной Бадд лишь глиняным стаканом с эмоциями восхищения, стоящим в огромном котле, с кипящими бедами мира.

После того как рабыню бросили в клетку, она слышала крики тех, за кем пришёл Геккель, а также стоны людей, которых он возвращал обратно.

“Если это преисподняя, о которой мне рассказывала мама, то почему я попала сюда? За что?”

Слёзы лились ручьём из глаз, не было сил орать или даже скулить. Желание жить дальше медленно угасало.

— Не сдавайся так быстро, крошка. — произнёс Сион из соседней клетки. — Как только сдашься, последняя надежда на возвращение прошлой жизни будет потеряна. Неужели все дела в этой жизни у тебя уже закончены?

Камалия в ответ не могла произнести даже слова. Разум девушки был в тумане и мало-помалу её одолевал сон.

Следующие несколько дней девочка лежала на влажном полу своей клетки. Пустой взгляд её глаз, лишь иногда подавали признаки жизни. Сиону даже показалось, что она пыталась не дышать, но у неё ничего не вышло. Разум не позволял совершить самоубийство так легко. Шрам от ожога начал заживать и только лёгкое покалывание на пояснице напоминало о клейме.

На палубе же матросы наслаждались жизнью. Игры у них были самые разные, начиная с борьбы и ставками на победителя, заканчивая азартной игрой в кости.

— Ты продул, Геккель! — смеялся удачливый матрос в лицо первого помощника.

— Твоя удача помогает тебе только с игрой в кости, Патрик. — здоровяк был явно недоволен очередным проигрышем, а его руки то и дело тянулись к ножам, висевшим на разных частях его одежды. — Если бы не приказ капитана, я бы давно тебя отправил на корм рыбам.

— Не сердись так, Гек. Не повезло в игре, повезёт в любв… — быстрое движение и короткий клинок уже торчал из глаза удачливого матроса.

— Только капитан может меня так называть. — медленно проговорил первый помощник и посмотрел в глаза стоявшим вокруг матросам. — Всем понятно?!

— Да, Геккель! — закивали мужчины на палубе.

— Закончили на сегодня с играми. И уберите Патрика к рыбкам.

— ГЕККЕЛЬ! — Жарго орал как ненормальный. — Ты какого чёрта убил ещё одного матроса?! Ты думаешь они размножаются почкованием прямо на корабле?!

— Нет, кэп. Извини. Не сдержался.

— Не сдержался он. Твои ножи от тебя прятать надо, как только ты на борт «Призрака» поднимаешься. Иди на мачту сядь, за горизонтом следи. И подумай сколько твоя баранья башка могла бы приносить пользы, если бы ты работал головой почаще.

Мясистый верзила полез на мачту и половину дня его не было слышно — пока не начался шторм.

Рулевой еле удерживал штурвал. Сверкали молнии, вспышки от которых были видны даже в трюме. Ливень шёл такой, что море было видно только на несколько метров за борт. Волны били в корабль одна за одной, возвышаясь над водной гладью словно пасти огромных змей, пожирающих друг друга. Со всех сторон на корабль напирал водный вал. Капитан Жарго орал, что-то неразборчивое, а из нижнего трюма доносились крики какого-то матроса о треснувшем форе. Камалию кидало от стенки к стенке, оставляя синяки и ссадины после ударов о металлические прутья клетки. Девочка ничего не ела после того, как её прижгли рабским клеймом. Сил держаться за прутья, как это делали остальные узники, у Камы не было, но тонкая рука обхватила девочку после очередного удара о решётку.

— Сион… — простонала маленькая Бадд.

— Держись за меня или я не удержу. — раб просунул вторую руку между прутьев и обхватил девочку за талию с другой стороны. — Ты совсем ничего не ела, вот и сил нет. А ведь ты должна выжить. У тебя вся жизнь впереди, малышка.

— Ты слишком добрый… — прошипела Камалия и ухватилась за его немощные руки похожие на ветки умирающего дерева.

Шторм начинал стихать и несколько матросов, возглавляемых Геккелем, спустились к кильсону, чтобы осмотреть повреждённые в шторм части корабля. Кама даже услышала новые для себя слова с нижнего уровня.

“Даже папа так не выражался, когда я вместо яблока дала ему дикого лука.” — начала успокаиваться девочка вместе с погодой, что яркими лучами солнца ознаменовала конец бури.

Спустя ещё неделю плавания Геккель убил ещё одного матроса, из-за чего окончательно пал в немилость капитана Жарго. Было ясно, что работорговец избавится от своего первого помощника при первой же возможности. За эту неделю Камалия попыталась отъесться и набраться сил. Делала стандартные упражнения своей утренней зарядки и пыталась отрабатывать серии ударов из джуры в узкой клетке. Сион вставлял свои комментарии о том, что вообще не понимает как Кама оказалась в таком положении. На что девочка простецки отвечала фразой, которую часто произносил Ганджи Бадд своей жене, когда та начинала бытовые разборки.

— Это не мы такие, это жизнь такая. — в очередной раз произнося злосчастную фразу, кривила уголком рта Камалия.

— То, что жизнь то такая, это ясно… — задумался раб. — А вот каким местом она к тебе повернулась, что ты здесь оказалась? Вот этот вопрос вполне хороший.

— Всем известным местом.

— Не скажи… Не скажи… Ведь как говорил один мудрец. Всё, что не делается с нами в жизни, всё к лучшему.

— Я не согласна с этим “мудрецом”. Но я отсюда выберусь и когда я выйду, то освобожу и тебя, Сион.

— Ох… Бежала бы ты побыстрее домой, если тебе удастся сбежать… — сказал дружелюбный раб и с задумчивым лицом повернулся к стене.

Седые волосы старика спускались до плеч и Камалия увидела на них несколько маленьких косичек, что были продеты через один и более разноцветных камней. Камни переливались, но почему-то вызывали некую грусть.

— Можно тебя спросить? — Кама подползла к решётке разделяющей камеры. — Что у тебя за косички с камнями в волосах? Это что-то значит или просто украшение?

— Это на удачу…

— Что-то не сильно помогает.

— Как сказать… — произнёс старый раб и провёл по своим грязным от пота и крови волосам. — У моего племени есть традиция, мы заплетаем по одной маленькой косичке за каждый раз, когда должны были умереть.

Камалия начала считать косички и перестала после двадцатой.

— Тебя слишком часто спасала богиня…

— Поэтому я и не боюсь смерти, ведь никто не бессмертен и довольно часто я отсрочивал неизбежность.

— Можно я тоже буду следовать традиции вашего племени?