Убийства в поместье Лонгер. Когда я в последний раз умирала - Глэдис Митчелл

Энтони опустил голову и усмехнулся:

— Вы не поймаете меня таким образом. Вы же знаете, что эти собаки не участвовали в бегах в пятницу вечером.

— Разве нет, мистер Энтони? — Голос инспектора звучал мягко. — Вы уверены? А куда вы ездили в пятницу вечером, на какой стадион?

— Уайт-Сити.

— В самом деле? — уточнил инспектор, изображая заинтересованность в ответе. — Никогда бы не подумал. Все выглядит так, будто вы добрались туда как раз к тому времени, когда они закрываются на ночь, разве нет?

— Я прибыл к концу шоу, если это то, к чему вы ведете, — отозвался Энтони, вынул нарцисс из петлицы и выкинул в открытое окно. — Почти к завершению. Откровенно говоря, я толком и не видел ничего. Так что я не знаю кличек собак.

— На каком поезде вы вернулись домой?

— Был в Макит-Лонгер в два шестнадцать, — торопливо ответил Энтони. — Конечно, мне пришлось идти пешком со станции, так что я оказался тут около трех часов.

— А как вы попали в дом?

— Я не попал. Спал в спортзале.

— Неужели? А кто подрезал вторую длинную веревку, мистер Энтони?

— Не понимаю, инспектор.

— У вас было освещение в спортзале, мистер Энтони?

— Освещение? Нет.

— Благодарю вас, мистер Энтони. Вы же не покинете дом в ближайшие часы? Я думаю, нам позднее придется побеседовать снова. И тогда, возможно, вы расскажете мне, чем вы на самом деле занимались между девятью часами четырьмя минутами вечера, когда мистер Дженкинс высадил вас на станции, и тремя утра, когда, по вашим словам, вы прибыли в дом. Вы думаете… — он на мгновение замолчал и посмотрел в бесстыжие глаза Энтони, — вы действительно считаете меня недоумком? Однако я не столь глуп, как вам кажется. Я знаю, что вы не ездили в Лондон на девять десять вечером пятницы. Вы находились здесь задолго до трех часов. И я знаю, что между названными вами интервалами во времени в водяном парке произошло убийство.

— В водяном парке?

Залихватский вид и насмешливый тон Энтони исчезли так же бесследно, как и нарцисс из петлицы. Инспектор встал, его тяжелая рука опустилась на плечо Энтони и потянула, вынуждая сначала подняться, а затем шагнуть к окну.

— Удар вроде того, каким убили Джекоба Хобсона, — сказал Блоксхэм, — вызывает сильное кровотечение. Подойдите и посмотрите.

Он вытащил молодого человека на террасу и повел вниз по каменным ступеням. Около лестницы инспектор повернул в сторону, они оказались на выложенной камнями дорожке, окружавшей недостроенный пруд для золотых рыбок. Невольно Энтони бросил взгляд через размеченный по линейке парк на другой пруд. Русалочка снова красовалась на месте, с улыбкой, напоминавшей о Моне Лизе.

Энтони невольно вздрогнул: это изваяние видело, как убивали человека! Он услышал, что инспектор обращается к нему, а суровый констебль, поставленный на страже в парке, находится рядом. Выглядел тот не агрессивно, однако неожиданно Энтони ощутил, что ему угрожает само присутствие этого человека, почувствовал себя так, словно Закон уже положил руку ему на плечо.

— А теперь, мистер Энтони, — произнес инспектор, — что вы скажете об этом?

Он нагнулся и поднял угол большого и тяжелого куска брезента, закрывавшего еще не оборудованный пруд. Белое цементное дно, пока не знавшее воды, было в темных пятнах.

— Кровь, мистер Энтони, из головы трупа, — объяснил Блоксхэм, после чего аккуратно вернул брезент на место. — Итак, что мы должны думать об этом? — продолжил он. — Я серьезно, мистер Энтони. Хочу услышать, — они уже шагали обратно, плечом к плечу неспешно поднимались по каменным ступеням, — что вы думаете насчет картины, которую увидели?

Энтони нахмурился:

— Я бы сказал, что это деяние человека, знающего дом достаточно хорошо, знающего, где находится пруд, что он не оборудован и покрыт, и…

— Могло быть делом рук одного из садовников, которых наняла миссис Паддикет… люди из фирмы Бака, как я помню, — произнес инспектор. — Вы об этом?

— Конечно, — кивнул Энтони. — Им известно об этом парке больше других, я полагаю, правда ведь?

— И тем меньше причин для того, чтобы кто-либо из них выбрал это место в качестве арены убийства, — заметил Блоксхэм, перешагивая через низкий подоконник гостиной обратно в комнату. — Человек, который постоянно имеет дело с брезентом и цементными бассейнами и знает этот парк с водяными растениями не хуже, чем комнату в собственном доме, ни на мгновение не усомнится, что я загляну под это «покрывало» в поисках следов преступления. Он поймет, что я обязательно загляну, поскольку сам поступил бы так же. Человеческий разум — очень интересная субстанция, мистер Энтони. И теперь, — он подождал, пока молодой человек приблизится к нему, — будьте вежливым и разумным, поведайте мне, где вы находились и что делали между девятью часами вечера пятницы и половиной второго ночи субботы.

— Итак. — Энтони нервно откашлялся. — Я признаю, что не ездил на собачьи бега. Не забирался дальше станции Макит-Лонгер. Да, я намеревался обмануть Браун-Дженкинса и вас. Но чем я занимался после того, как Браун-Дженкинс высадил меня на станции, — мое личное дело, и я не желаю о нем говорить.

Инспектор внимательно посмотрел на него.

— Очень хорошо, мистер Энтони, — произнес он. — Очень хорошо. Это свободная страна — до определенной степени, конечно.