Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– Но какие-то люди… хотя бы рассказали родным, каким образом он погиб? От чьей руки… куда делось тело?

– Никто этого не видел.

Арнор невольно хмурился: противный старикан этими вопросами попадал в самое больное место. Никто из выживших русов не видел гибели Грима, не видел тела, вообще не знал, что с ним стало. Те, кто отплыл, оставив его с дружиной на берегу живым, не получили больше никаких сведений о том, что случилось после их отхода. Целых полдня, когда все остальные уже собрались на острове выше по реке, ждали Грима – и напрасно. А когда поняли, что не дождутся, возвращаться и что-либо предпринимать было поздно. В темноте на воде слышны были звуки битвы, грохот копыт хазарской конницы… Прочее оставалось только воображать. Грима и его людей сочли погибшими именно потому, что ни один из них так и не присоединился к основной части войска. И Арнор хорошо помнил, какой жгучий стыд они, люди Олава, испытывали в тот день, поняв, что потеряли своего вождя и не могут даже прояснить его судьбу.

– Думаю, хакан-беку дорого обошлось бы примирение с Олавом, – добавил он. – Смерти Грима ни он, ни Хельги ему не простят.

Булгары медлили с ответом, обдумывая его слова и переглядываясь.

– Я сомневаюсь, – медленно начал Самуил, – чтобы хакан-бек пожелал сам искать мира с теми людьми, что пролили кровь его подданных на его земле, вблизи «города царства». Возможно, много лет пройдет, прежде чем всемогущему богу будет угодно смягчить сердца и угасить эту вражду. Но трудно смириться с тем, что на эти годы прекратится всякое сообщение товаров между северными странами и южными…

– Я пока не услышал самого главного, – вставил Даг, когда Хавард заканчивал переводить. Он видел, что разговор о том раздоре весьма задевает всех собеседников, и стремился охладить накал чувств. – Кто вас послал, уважаемые? – Он перевел взгляд между Самуилом и Ямбарсом. – Если вы из Булгара, вас послал Алмас-кан? Если так, то вам незачем излагать ваше дело мне. Речь Алмас-кана предназначена для ушей равного ему – для Олава конунга. Его люди будут здесь уже довольно скоро, и вместе с ними вы уедете в Хольмгард.

Выслушав это же по-булгарски, Самуил и Ямбарс опять переглянулись. Даг видел, что им не по вкусу это предложение, хоть они почему-то не решаются его отвергнуть.

– Нет, нас не посылал Алмас-кан, – наконец произнес Самуил.

– Тогда кто? И к кому вы направляетесь?

– Нас послали… уважаемые люди… из Булгара. Известно ли тебе, кто такие рахдониты?

– Кое-что я слышал об этом. Это люди… почти такие же, какими сами русы были лет сто назад, пока у нас не было конунгов в Гардах. Торговые люди, что объединяются в дружины и сами возят свои собственные товары из конца в конец света. Но у нас такого больше нет. С тех пор как в Гардах и в Кенугарде появились конунги, все права на дальнюю торговлю мехами, челядью и серебром принадлежат только им. Те, кто не хотел смириться с потерей этих прав, были изгнаны или перебиты.

Арнор в это время смотрел на Хаварда, который внимательно слушал, ожидая, когда настанет пора переводить, и заметил, что при последних словах Дага Хавард переменился в лице. Обычно приветливое, даже услужливое выражение на миг сделалось жестким. Дрогнули ноздри, голубые глаза похолодели и стали безжалостными. Но тут же он, почуяв взгляд Арнора, снова расслабился и даже слегка улыбнулся ему одними губами. Однако сделать более теплым взгляд ему не удалось.

– Разве это справедливо? – оживился Самуил. – Почему люди, которые честно вели свои дела, поставляли тем же князьям хороший товар, давали хорошую цену за их товар, преодолевали долгий путь, постоянно подвергая опасности свое имущество, жизнь, свободу, здоровье – и они были изгнаны?

– Вот, Хавард… – Ямбарс взглянул на своего молодого товарища, но прочел в его лице нечто такое, что решил не продолжать.

– Изгнаны лишь потому, что жадность князей не знает предела! – продолжал Самуил. – Им мало военной добычи, мало дани, им нужны еще главные прибыли от продажи всего этого, от торговли. Разве дело князей – торговать? Князья – потомки богов, так они о себе говорят, ведь правда? Их ли дело – считать куниц и отнимать хлеб у людей, которые не сражаются, не собирают дани…

– Если бы не князья, никто из наших не попал бы на заморские торги, – сказал Арнор. – Хельги Хитрый из Кенугарда должен был пойти войной на греков, чтобы их цесари разрешили русским купцам приезжать в Миклагард. Самим купцам это было бы не под силу. С ними бы цесари и разговаривать не стали.

– Ну а теперь никаким князьям не под силу водворить мир и восстановить безопасный путь между Славянской рекой и Хазарской. Но если уважаемые и достойные люди сумеют договориться между собой, то дело можно значительно поправить!

– Что это за уважаемые люди? – снова спросил Даг. – Рахдониты?

– Да, я прибыл сюда по совету многих уважаемых в Булгаре людей.

– Но как вы сможете… сможете ли вы обойти волю хакан-бека? Он ведь не допустит таких отношений.

Арнор вспомнил разговоры в булгарском стане: дескать, если хазары спросят о русах, лучше сказать им, что буртасы перебили все остатки русского войска ниже по реке и до Булгара они не дошли. И эта «шутка» обошлась русам в часть добычи немалой ценности.

– Алмас-кан платит дань хакан-беку, а торговые люди той и другой страны живут в тесном союзе между собой и ведут множество общих дел, – ответил ему Ямбарс. – Я скажу вам откровенно, раз уж вижу в вас людей понимающих и опытных, – он прищурился, – торговые люди в самой Хазарии, в Итиле, в Саркеле, в Беленджере, в Карше, в Самкерце, в Семендере, в аль-Бабе не более вас рады этой распре, которая всех лишила прибылей. Не нашего ума разбирать дела владык, но мы должно делать свои дела. Уважаемые люди послали нас сюда, на этот дальний северный край света, чтобы поискать здесь разумных людей, которые тоже не хотят терять доходы.

– Кто эти уважаемые люди? – спросил Даг.

– Я могу назвать тебе их имена, – сказал Самуил, – но сомневаюсь, чтобы когда-то ты их слышал. Это Ешав бен Хелон, Гадиил бен Елишам, Махир бен Сефур, Нафанаил бен Саул… Если бы сам хоть раз был в Итиле… или в Булгаре, ты знал бы: каждое из этих имен для осведомленного человека звучит как звон золота!

– И ты услышал бы звон золота, – горячо подхватил Ямбарс, – принесенного этими именами, если бы не эти шайтуны… – Он бросил сердитый взгляд на другой угол дома, где сидели кучкой два десятка мерянских пленниц, в настороженном молчании наблюдавших за мужчинами. – Если бы при нас остались все те дары, которые эти люди послали…

– Своим товарищам в этих краях! – от себя помог ему Хавард. – Тем, кто услышит голос разума и пожелает водить дружбу с на… с этими уважаемыми людьми. Ты можешь убедиться, Даг хёвдинг, что я не лгу: твоя дочь теперь носит на руке золотое кольцо с рубином огромной ценности. Едва ли во всей этой стране найдется другое такое же – поправь меня, если я ошибаюсь. Это кольцо было в числе тех даров, что передали для вас уважаемые рахдониты. Мы рады, что хотя бы часть их попала к тем, кому назначалась, то есть к вам. Но только представь, что этих даров уже сейчас у вас могло бы быть в три, в четыре раза больше! И золота, и серебра, и цветных одежд!

Даг ответил не сразу, а вопросительно взглянул на сына, но тот ничего не мог ему подсказать. Даг имел немалый опыт в заключении разных сделок, но сейчас происходило нечто такое, с чем он не встречался. При его жизни и даже при жизни его деда – со времен Тородда конунга, основавшего Силверволл, – вся дальняя торговля находилась в руках владык из Хольмгарда. Таким, как он, оставалась лишь торговля местная: забрать пушнину из лесного бола, передать сборщикам Олава, получить серебро, железо и прочие товары, чтобы на это выменять в болах пушнину уже следующей зимы. Богатство его рода прибывало медленно, от поколения к поколению. Но в дальней торговле идут совсем другие дела, потому владыки и забирают ее в свои руки: если здесь одна стеклянная бусина стоит три куницы, то на Хазарском море одна куница стоит три бусины. Когда люди Олава покупают меха там, где меха дешевы – у мерянских и чудских ловцов, – и увозят туда, где дешевы бусины – куда-нибудь в Сирию, – то стоимость дороги окупается неоднократно,