И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович

– Вдова адмирала Дерибаса… Вдова адмирала Дерибаса…

– Анастасия Ивановна, – подсказала Стеша.

– А ты, Стеша, чем тут занималась? – Брехт как-то и не удосужился спросить. Но девушка к Адаму и Костику Чарторыйским явно любви не испытывала.

– Кхм. Я… Это… Я за хозяйство отвечала, – смутилась девушка.

Ну, понятно, а братики по-хозяйски с ней поступали, распоряжались ею по усмотрению. Понятно. Понятно. Ну, получили свое. В следующей жизни не будут девушек насиловать.

– Как думаешь, Стеша, а вдова адмирала мне сдаст эту квартиру? Освободилась же она теперь. Братья Чарторыйские не женаты. Да и репутация теперь у хором этих подмочена. Как думаешь, сдаст?

– А вы кто? – все еще красная повернулась «хозяйка» к нему.

– Хоооороший вопрос.

Событие тридцатое

Кто хочет разбогатеть в течение дня, будет повешен в течение года.

– Мария Федоровна, простите ради бога, бегом бежал, не было дома, а как вернулся, так сразу и полетел. – Брехт и правда бежал. Не очень и далеко, по той же Миллионке метров четыреста до Зимнего дворца. Сейчас зато мокрый. Как мышь. Да как целое мышиное стадо. Что говорят про бегущего генерала? В мирное время – смех, в военное – паника. Люди оглядывались. Даже шарахнулись двое каких-то кургузых личностей. Уже поднимаясь по ступеням дворца, Брехт понял почему. Он же в голубом ментике и доломане. Цвет Мариупольского полка синий, но у графа он вылинял до голубого, да и изначально был далеко не темно-синий, а он так новый мундир себе построить и не успел. Конечно, у гусар другая форма, чем у полицейских, но это же потом отличия найдутся, а сначала преступник видит, что на него бежит человек в голубом мундире. Ссыкотно.

С полицейским справились легко. Помогла Стеша. Она спокойно вышла из подъезда, страж порядка на нее оглянулся и стоял, ждал, пока она подойдет. Ожидаемо, так с барышней и договорились. Петр Христианович за ними через выбитое пулей окно посматривал. Стеша подошла к полицейскому и, несмотря на окрик мусора, прошла еще пару шагов. И бедолага за ней повернулся, спину Брехту подставив. Граф его, пока он на Стешу кричал, и приголубил подсвечником бронзовым. Тяжелый. Отволокли блюстителя к подъезду и в руки подсвечник вложили. Вот шараду будет бедняга разгадывать, откуда у него антиквариат в руках, когда очнется. Сами вышли из подворотни и через проходной двор оказались на набережной Мойки, сделали небольшой круг и со стороны Зимнего подошли к особняку Валериана Зубова. Только зашли, а Гюстав ходит, руки заламывает. Два раза уже от императрицы посыльный прибегал. Велено графу Витгенштейну немедленно, как появится, следовать во дворец. Галопом. Велено – погалопил.

Прибежал. Провели графа Витгенштейна не в ту чайную комнату, а в большую залу, где стоял огромный стол с десятками стульев с обеих сторон, вдоль стен стояли стеклянные буфеты-витрины с фарфором, кобальтом с золотом разукрашенным. Столовое серебро посверкивало. Подносы всякие и прочие ендовы. На стенах картины, италь-янцы всякие с голландцами. Дорого-бохато. Музей. Уж не в Эрмитаже ли он? Шутка.

– Прощены, граф. Это я в смятении чувств, вы слышали, что случилось сегодня ночью? – Вдовствующая императрица и на самом деле выглядела встревоженной, не царственно сидела в глубоком кресле, обтянутом золотой парчой, а ходила вдоль этого огромного стола. Но при этом выглядела даже лучше, чем позавчера. Меньше белил нанесли, румянец пробивался настоящий, а не нарисованный, и платье было менее пышным, к ней хоть подойти можно, не натыкаясь на обручи подола. Интересная сейчас мода. Англичане ввели для женщин. Эстеты, блин. Верх – такая свободная греческая туника с полностью открытыми плечами, да и грудь, у кого она есть, практически вся на виду. Хвастаются дамы бюстами. Мария Федоровна родила восемь, или сколько там, детей, но грудью их не кормила, не растолстела, и ей было чем похвастать выше пояса.

– Нет, ваше императорское величество, извините, Мария Федоровна, – специально оговорился, чтобы показать, что тоже мысли скачут. Ну, мои мысли – мои скакуны.

– Убиты Адам Чарторыйский и его брат Константин и с ними вместе Юзеф Понятовский, что приехал в Петербург улаживать свои имущественные дела. Ему от дяди большое наследство осталось.

Мать его за ногу, так вот у кого вся грудь в орденах была. Ох и удачно они напали на ту карету. Такую первостатейную сволочь завалили. Он же потом маршалом Франции должен был стать, командовать всем польским корпусом, что влился в войско Наполеона. Брехт прямо сдержал себя, чтобы не улыбнуться радостному известию. И самое приятное, что он еще и племянник последнего польского короля Станислава Августа Понятовского. От него, значит, наследство досталось. Жаль, нельзя это наследство к рукам прибрать. Много там чего, наверное. Был ведь любовником Екатерины, и та даже дочь от него родила – Анну. Точно Брехт не помнил, но вроде ребенком умерла.

– Я же говорил, что нужно выслать всех поляков из Санкт-Петербурга, – припустил скорби в голос Петр Христианович.

– В записке, что была найдена в карете, в которой всех троих и закололи, говорится, что следующим будет Александр, – Мария Федоровна всхлипнула и бросилась Брехту на шею.

Пришлось прижать и погладить, как ребенка, по волосам. Именно в этой позе их и застал ворвавшийся в покои Николай Павлович. Ну, пять лет всего мальчику. Ничего не понял. Зато следом влетел целый рой каких-то девиц и женщин постарше, фрейлины, должно быть. Пришлось императрицу встряхнуть и в кресло усадить.

– Воды, быстро воды, государыне дурно, – заорал граф на разинувших рты княгинь всяких разных.

Ни одна не тронулась с места. Только одна из женщин постарше что-то тихо по-французски сказала другой, и та шмыгнула в дверь. Вернулась с кувшином воды, а следом другая нимфа несла поднос с вином и фужером. Налили вина в фужер, разбавили водой и подали Марии Федоровне.

Да, дворец не то место, где можно интимом заниматься, как только это у Екатерины получалось?! Тут столько народу, что лучше уж на Красной площади этим заняться, там только советами замучают, а тут помогать бросятся.

Событие тридцать первое

Граф Витгенштейн при дворе Павла был очень редким гостем, так пару раз бывал на балах, но при этом на фрейлин не бросался, и потому вообще никого из этой влетевшей в зал шайки-лейки не знал. Или не узнал? Лишку тут девиц на квадратный метр. Глаза и мысли разбегаются. Он отошел в сторонку и стал разглядывать этот цветник. Девушки молодые в основном. Тут ведь как, приглядит какой князь себе фрейлину в окружении государыни, да и женится на ней. Заделает ей киндера, какая уж служба. Всё, в отставку выходит княгиня или графиня, есть, может, и баронессы, слышал что-то про светскую львицу Дарью Бенкендорф, баронессу, которая была нашей разведчицей при дворах Лондона и Парижа. Мата с Харей детский лепет по сравнению с баронессой Бенкендорф, просто раскрутили киношники и писаки. Не ту раскручивали. Вот эту надо было. Сейчас точно тут. Должна быть высокой. Вон та, должно быть, что стоит немного в сторонке, с длинным чуть лицом, ей надо прическу попышнее сделать, чтобы выровнять пропорции. Округлить личико. И вообще немного налечь на сладкое и мучное. Суховата. И именно эта женщина познакомит высший свет Англии с вальсом.

Одну фрейлину или статс-даму Брехт, точнее Витгенштейн, узнал, именно она и принесла воды императрице. Это княжна Софья Волконская. Молоденькая совсем девчушка, представлял ее графу отец – князь Волконский, сейчас генерал-аншеф, вместе воевали на Кавказе в корпусе князя Репнина.