И аз воздам - Шопперт Андрей Готлибович

– А винные сорта есть?

– Конечно, есть, но Коран запрещает нам заниматься виноделием, потому сейчас все участки, которые заняты винным виноградом, взяли в аренду армяне. А местные выращивают виноград только на еду и на продажу.

– Много сортов?

– Многие дербентцы и наши подданные виноград выращивают только для нужд семьи непосредственно во дворе перед домом, поднимая лозы высоко над двором, придавая им форму навеса, который защищает усадьбу от жгучих лучей солнца и создает прохладу. Но не все. Виноград имеет большое товарное значение, и потому здесь постоянно стремились к улучшению его сортов. Никто не знает, сколько выведено сортов. Сотни или десятки. Много.

– А что еще интересного на продажу вы выращиваете? – Брехт вопрос задал автоматически, сам соображал, как эти десятки сортов переправить отсюда в Судак, на свою теперь землю в Крыму.

– Шафран. Еще…

– Постой. Шафран это крокусы. Маленькие луковицы с синими цветочками.

– Да, почти у каждого есть участок, где сейчас как раз высаживают луковички. Собирают рыльца осенью, – подтвердил переводчик.

Еще одна зарубка на память. Шафран можно и в Крыму выращивать. Да даже в Москве можно, сам Брехт и на Урале выращивал крокусы, другие, наверное, потому что цвели они ранней весной, прямо только снег сойдет. Нужно взять с собой несколько десятков луковиц, просто для испытания, посадить в Студенцах. Проверить. А еще нужно развить здесь судоходство, чтобы прямо из Дербента вывозить шафран в Астрахань и далее по Волге до Москвы. Если наладить это все нормально, то можно легко разорить английских купцов, вывозящих шафран из Индии, в десяток раз плечо короче, и если поубивать всех перекупщиков и создать монопольную шафранную компанию со своим морским и речным флотом, то можно и из Европы выбросить англичан.

Шафран это не только пряность, но и краситель и лекарство, а если прибавить сюда марену красильную, то при условии, что здесь полно мериносов разводят, красить шерсть можно прямо здесь. А вот фабрики по производству ткани нужно делать в Астрахани. Развивать город и осваивать край нужно.

– Еще в Дербенте и окрестностях занимаются разведением шелковичных червей. Мы покупаем в Дербенте около десяти пудов шелка и шелковых тканей. Для такой меленькой территории это много.

– А хлопок? Тут выращивают хлопок? – вспомнил про бездымный порох Петр Христианович.

– Да, здесь выращивают хлопок, про количество не скажу, но хлопковую ткань мы у них покупаем. Больше, конечно, хлопка выращивают в более южных районах, в том же Кубинском ханстве.

Приехали к стене внешней к обеду третьего дня. Стена была хороша, она начиналась прямо в море, доходила до цитадели и дальше карабкалась в горы. С прошлого посещения Дербента прошло всего несколько лет, но Брехт отметил, что жители не сидели сложа рук, и все повреждения, нанесенные русской артиллерией, залатали, стену восстановили.

Какое-то помутнение, что ли, нашло на графа Витгенштейна, он пренебрег предупреждением Мехти, махнул только рукой, что я же в гости еду, а не воевать, и они с Ванькой поехали дальше к воротам. И тут грянул выстрел со стены. Стреляли из нарезного оружия, до ворот было метров пятьсот, но пуля долетела и попала Ваньке в ногу. Он завизжал и свалился с лошади.

Да охренеть, Брехт спрыгнул с рысака своего и, подхватив Ваньку, бросился назад. За спиной жалобно ржала лошадь Ваньки, очевидно, пуля пробила мальчику ногу и дальше угодила по ребрам лошади.

– Ну, с-суки!

Брехт снял с крепления на седле лошади свой карамультук и сумку с бумажными патронами. Потом, стоя под прикрытием коня, зарядил винтовку и насыпал порох на полку. И остановился, вытащил из ташки подзорную трубу и осмотрел стену. В это время позади него стоял ор. Сначала гусары, а следом и все горцы стали заряжать оружие. Съездили, блин, в гости.

По стене носился мужик в золотой парче, ну, начальник какой-то. Брехт прикинул расстояние. Семьсот шагов. Не меньше. Это на пределе дальнобойности его карамультука. Нет, не попасть. Человечек кажется маленькой точкой. Может, лучше выйти с белым флагом и объяснить защитникам города, что он не воевать приехал, а торговать. Контакты налаживать.

Руки в это время делали свою работу. Нужно было опереть винтовку на сошку, но ее не было. Тогда Петр Христианович плюхнулся в пыль дороги и стал целиться лежа. Ну, а чего, раз-то можно стрельнуть, даже если и не попадет в блестящего на солнце золотыми одеждами вельможу. Выше, нужно взять серьезно выше, он же отрабатывал в Студенцах стрельбу на такую дистанцию.

Бах. Брехт отбросил карамультук и приставил к глазу трубу. Мужика в золоченых одеждах не было. Неужели попал? Точно, вон же он лежит под стеной.

– Петр, давай уйдем подальше, сейчас они выстрелят из пушек! – подбежал к нему запыхавшийся Мехти.

– Конечно. С-суки, я же с миром ехал. Торговать хотел. С-суки. Что с Ванькой?

– Не знаю. Пошли назад.

Пошли.

– Вашество, смотрите, – дернул его за руку один из гусар.

Брехт повернулся и вновь глянул в подзорную трубу на Дербент. Ворота открылись и оттуда стали выходить люди. Много людей, над головой у них было большое белое полотнище.

– Сдаются, что ли? – не понял Брехт. – Мехти, пошли человека, что язык их знает.

Переводчик пошел пешком. Долго. Пятьсот метров. Это приличное расстояние. Вернулся переговорщик через десять минут, бегом бежал. Прибежал, свалился в ноги шамкалу и что-то затараторил.

– Чего говорит? – нетерпеливо перебил посла граф.

– Чудные дела творятся. Ты, Петр, убил Гасана-агу, шаха Дербента, и купцы и военные решили сдаться на волю русского генерала. Они принесли тебе ключи от Дербента.

– Неожиданно.