Осьминог - Анаит Суреновна Григорян

закрасила седину и подстриглась. Теперь на европейский взгляд ей едва ли можно было дать больше тридцати четырех – тридцати пяти. Не красавица, конечно, так ведь если молодая – тоже не обязательно красивая. Он ласково провел пальцами по ее щеке, убрав в сторону блестящую черную прядь.

– Как ваша подруга из Токио? – Не открывая глаз, спросила Изуми. – Вы с ней еще встречались?

– С Томоко? – Переспросил Александр и тотчас осекся. – С ней… нет, мы больше с ней не виделись.

Изуми открыла глаза и внимательно на него посмотрела.

– Не виделись, а уже называете ее по имени.

На улице взвыл ветер, и Александру показалось, что он услышал жалобный скрип старого персикового дерева в саду.

– Для русских нет ничего особенного в том, чтобы называть человека по имени.

– Вот как?.. – Она немного подвинулась, Александр почувствовал тепло ее тела и обнял ее под одеялом.

Она помолчала, как будто собиралась сказать что-то еще, но вместо этого обвила его руками и прижалась теснее.

– Я бы хотела когда-нибудь увидеть вашу страну…

– Мы обязательно как-нибудь поедем туда вместе.

Он услышал ее сдержанный смешок.

– Это так далеко, подумать страшно. Я никогда в жизни не летала на самолете, Арэкусандору-сан, а моя бабушка была уверена, что инженеры договорились с óни, чтобы те таскали их железные лодки по воздуху. Когда в новостях сообщали, что упал самолет и было много жертв, она всегда говорила, что это какой-нибудь óни, должно быть, рассердился, что ему недоплатили и заставили тащить самолет лишнюю тысячу километров, или просто ему взбрело что-то в голову, он и ударил по крылу своей тяжелой дубинкой, и кому только захочется пользоваться таким ненадежным транспортом и покупать за бешеные деньги билеты.

– Сколько летал из России в Японию и обратно, никогда не видел óни, Мацуи-сан.

– Вот как… все равно это немного страшно, Арэкусандору-сан. Так страшно далеко…

После, когда она уснула, прижавшись к нему, он, рассеянно перебирая ее волосы, думал, что, может быть, это не такая уж и глупая идея – остаться на маленьком острове с этой женщиной, которая, наверное, может со временем полюбить его так же сильно, как любила своего Рику. Он попытался скосить глаза, чтобы увидеть лицо Изуми, но из этого ничего не вышло: даже во сне она отворачивалась, будто стыдясь их связи. Вспомнилось, как Такизава из отдела финансового мониторинга, когда они однажды вечером небольшой компанией возвращались с работы, заявил, что не хотел бы ездить в зарубежные командировки, чтобы не встречаться с иностранными женщинами.

– Вы любите только японских женщин, Такизава-сан? – Спросил кто-то из коллег.

– Наоборот! – Беспечно отозвался Такизава. – Я боюсь, что мне пришлось бы остаться где-нибудь в Австралии или в Канаде, если бы я связался с тамошней красоткой! Нельзя же просто заморочить женщине голову и уехать!

– Такизава-сан, но вы же не знаете австралийского!

– В Австралии все говорят на английском.

– У вас и английский ужасный, господин Канагава говорит, что у вас самый отвратительный английский из всех, что он слышал!

Они смеялись, отдыхая от рабочего дня, по пути и навстречу им шли такие же компании возвращавшихся с работы мужчин и женщин в деловых костюмах – обычно по трое-четверо. Александр, запрокинув голову, смотрел в темное небо, на котором виднелся тоненький опрокинутый навзничь серп растущего месяца (как объяснил ему однажды господин Канагава, такой месяц назывался «микадзуки»[125]), и гудела подвесная автострада.

– Не понадобится ей со мной никакого английского! – Отбивался Такизава. – Все эти языки годятся для обсуждения кредитов, а в любви они человеку только мешают!

– Уж конечно!

– Да как же вы выберете, Такизава-сан, – в Австралии небось полно длинноногих красоток! Как поймете, какая из них – ваша судьба?

– Я просто выберу из них ту, что будет больше похожа на японскую девушку!

– На японку?! Стоит ради этого тащиться в такую даль!

– Ну погодите, Такизава-сан, узнает Ёрико о вашей австралийской красотке, она вам устроит!

– Да я же ничего еще не сделал… эй, не нужно говорить об этом Ёрико! – Такизава шутливо закрылся кейсом, как бы защищаясь от рассерженной девушки.

– Да уж, если Ёрико узнает, вам и японский не поможет, Такизава-сан! Это она только с виду тихая!

– Я слышал, однажды она сделала замечание своему начальнику!

– Господину Симабукуро? Да ну, быть такого не может!

– Ээ, мне девчонки с ресепшна говорили, господин Симабукуро перепутал дату на каком-то важном документе, так она сделала ему выговор – из-за двери было слышно!

– Накричала на такого важного начальника?!

– Нет, все же, думаю, это только слухи: господин Симабукуро никак не мог ошибиться с оформлением документов, это, может быть, кто-то другой был.

– Гинко: но ридзитё:![126] – С преувеличенным восхищением выдохнул кто-то из компании, и все рассмеялись.

– Ну если Каваками-сан отругала самого директора банка, то вас, Такизава-сан, она просто убьет, и наш отдел осиротеет! Прощайте, начальник Такизава!

– Прощайте, начальник Такизава!

Они снова расхохотались. Где-то в густой листве деревьев, высаженных вдоль улицы, надрывалась, пытаясь перекричать гул автострады, одинокая цикада.

– А у вас, Арэкусандору-сан, есть в России девушка?

Александр погладил Изуми по плечу, она пошевелилась и что-то тихо сказала во сне.

Утром снова немного потеплело, дождь почти перестал, и сквозь пелену облаков тускло проглянуло солнце. Изуми открыла в доме все окна и затеяла жарить пирожки с капустой и яйцом, решив порадовать своего постояльца очередным русским блюдом. Пирожки получились вкусные, но ничем не напоминавшие те, которые Александр ел в России, – впрочем, об этом он ей говорить не стал и, позавтракав, быстро собрался и отправился к святилищу Хатимана, почему-то уверенный в том, что снова найдет там Кисё. Дорога была пустынной, только несколько раз ему встретились случайные прохожие да у самого входа в святилище – пара пожилых японцев, видимо, муж и жена, которые с поклонами с ним поздоровались, а мужчина, когда Александр ответил на приветствие, остановился, смерил его внимательным взглядом слезящихся глаз и спросил, не турист ли он.

– Да, приехал отдохнуть здесь от большого города.

– В такое время? – Удивился старик. Его жена стояла рядом молча, вежливо улыбаясь и с явным любопытством рассматривая Александра.

– Я люблю дождь, да и людей сейчас совсем немного.

– Да, что правда, то правда. – Тот кивнул: – Людей сейчас почти нет, зато дождя хоть отбавляй. Недавно по телевидению сообщали, что погода может ухудшиться. К тому же в Нисио на днях были подземные толчки.

– Думаете, может случиться землетрясение?

– Толчки были совсем небольшие. – Старик покачал головой. – Три и шесть десятых балла. Может быть, у кого-то там упала настольная лампа или книга с полки.

Александр почувствовал неожиданно накатившую слабость и удивился: он уже давно жил в Японии, и ему не приходило в голову, что нужно бояться землетрясений, тем более толчки от двух до четырех баллов в сейсмически активной зоне – дело обычное, по крайней мере так ему говорили, когда он оформлял документы на рабочую визу.

– Но все-таки следует быть осторожным, если такое случается, – добавил японец. – Землетрясения – это не шутка.

– Не пугайте молодого человека, Игараси-сан, – вмешалась женщина. – Не нужно придавать такое уж большое значение словам моего мужа, он всегда все преувеличивает.

«Дедушка и бабушка Акио?» – удивленно подумал Александр, но вслух говорить ничего не стал и вежливо промолчал.

– Когда это я что преувеличивал? – Возразил старик. – Да ты сама, стоит подуть сильному ветру, начинаешь твердить, что наш дом вот-вот на сторону завалится! А когда стройка была и из Кова навезли техники, ты пугалась, если грузовик проезжал слишком близко от дома и в шкафу звенели тарелки! Скажешь, не было такого?

Женщина замолчала и опустила глаза.

– Спасибо вам большое. – Александр