Графиня по вызову - Ольга Куно

– А что же тогда?

– Даже и не пытайся, все равно не скажу.

В действительности на рубашку каждой карты были нанесены помогавшие опознать ее пятна. Вот только делалось это специальным прозрачным раствором, в результате чего их можно было разглядеть лишь при определенном освещении и под определенным углом.

– Я знаю! – воскликнул вдруг Арман.

И, непоследовательно откинув карты на стол, выскочил из комнаты.

Некоторое время спустя он вернулся, держа в руках новую колоду.

– Посмотрим, как ты справишься теперь, – заявил он.

Я только ухмыльнулась. Подавшись вперед, осведомилась:

– На что будем играть на этот раз?

– Все то же? – неуверенно пожал плечами Арман.

– Мне надоело играть на деньги, – капризно сказала я. – Скучно. Давай на какую-нибудь вещь. Дорогую или нет, мне все равно. Ну, скажем… – Я обвела его оценивающим взглядом. – Скажем, вот эта подвеска?

Арман без колебаний снял с камзола упомянутую мной вещицу и положил на стол.

– Что ставишь ты?

Я промолчала, с улыбкой предоставляя ему оглядеть мой наряд.

– Например, серьги? – предложил он.

– Собираешься носить их сам? – сострила я. – Впрочем, ладно, если захочешь, можешь подарить Лидии. – Я сняла сережку и повертела ее в руках. – Хотя… Знаешь ли, эти серьги мне все-таки дороги. Люблю этот оттенок зеленого. Если не возражаешь, я принесу другие.

Арман не возражал. Через пару минут я возвратилась со шкатулкой, в которой хранилась пара сережек – тех самых, что я надевала накануне, в форме цветов.

– Устраивает? – уточнила я.

После того как Арман кивнул, захлопнула крышку и отодвинула шкатулку, чтобы она не мешала играть.

Распечатав колоду, Арман принялся тасовать карты. Поручить это занятие мне он не рискнул. В принципе, конечно, правильно сделал. Вот только главное он уже пропустил. Ибо, отодвигая шкатулку, я незаметно надавила на пружину, запустив бесшумно работающий механизм. Поверхность крышки частично сдвинулась внутрь шкатулки, сменившись другой, зеркальной. Благодаря нынешнему расположению шкатулки я видела отражение сдающихся карт.

Партию, разумеется, выиграла.

– Эти карты никак не могли быть краплеными, – пробубнил Арман, сверля меня взглядом.

– Никогда не будь в этом уверен, даже если покупаешь новую запечатанную колоду, – посоветовала я, принимая подвеску.

Нет, данная конкретная колода была на момент продажи «чиста». Вот только к моменту окончания партии я успела пометить приличную часть карт. Так что теперь потребности в зеркале не было, и, едва она отпала, я так же осторожно нажала на пружину во второй раз, возвращая шкатулке прежний вид.

– Хочешь сыграть еще? – поинтересовалась я у Армана.

– Пожалуй, с меня хватит, – мрачновато ответил тот.

Расстраивал его не столько проигрыш, сколько отсутствие разгадки. Но тут я ничем ему помочь не могла. Я не раскрываю своих секретов.

Глава 7

Широкий балкон, на который я вышла из гостиной, объединял несколько комнат второго этажа. Он был таким просторным, что отчасти походил на зал, расположенный под открытым небом и лишенный одной из стен. И мебель здесь была вполне внушительная, хоть и отличалась от установленной во внутренних помещениях. Отличалась главным образом материалом, более устойчивым к сырости. Но это влекло за собой и различия в стиле.

Потолок прикрывал площадь балкона только на треть и был украшен искусной резьбой. Кроме того, его якобы подпирали декоративные в действительности колонны, обвитые лианами. Последние хоть и нарисованные, но исполнены настолько натурально, что смотрятся как живые.

– Любуетесь красотами?

Рэм подошел бесшумно и теперь остановился рядом, опираясь локтем о бортик и окидывая сад небрежным взглядом.

– Решила немного отдохнуть в одиночестве.

Интересно, поймет ли он намек?

Конечно же, не понял. Или не захотел понять.

– Вы не выглядите усталой. – Что это, констатация или комплимент? – У вас, напротив, цветущий вид.

– Да, я знаю, он у меня такой всегда, – заверила я, приглядываясь к его собственному лицу. – А вот вы выглядите не очень. Что с вами приключилось? Неужели пчела ужалила в губу?

Царапина уже заживала, хотя по-прежнему просматривалась на щеке тончайшей полоской. А вот укус на нижней губе был виден вполне отчетливо.

– Еще какая пчела!

Теперь обе его руки покоились на бортике, а сам он, чуть наклонив голову, разглядывал не сад, а меня.

– Наверное, вы это заслужили, – хмыкнула я.

– Не будьте так жестоки, – притворно огорчился он. – Я же побитый жизнью, изломанный человек.

– О! – впечатлилась я. – И откуда вы так хорошо осведомлены о содержании разговоров, ведущихся на женской половине? Что, подслушивали, согнувшись в три погибели перед замочной скважиной? Или какая-то придворная дама, вхожая в этот тесный круг, регулярно пересказывает вам все подробности? Впрочем, можете не отвечать: уверена, что второе.

– Всех подробностей я бы не вынес, – рассмеялся Рэм. – Но не могла же она пропустить такое. Однако мы отвлеклись. Теперь мы знаем, что я страдаю от душевного излома и, значит, со мной следует обходиться трепетно.

Говоря все это проникновенным голосом, он взял мою руку в свою и принялся потихоньку перебирать пальцы.

– Не льстите себе, – фыркнула я. И, ласково ему улыбнувшись, добавила: – Вас еще можно ломать и ломать.

После чего извлекла свою руку из его пальцев и демонстративно положила ее на бортик.

– А я-то думал, вы меня пожалеете, – разочарованно вздохнул Рэм. И подмигнул: – Чисто по-женски.

– Увы. Вы не подходите на роль жертвы, лорд Монтерей. – Мой тон приобрел бо́льшую серьезность. – Кстати сказать, так же как и я. Мы с вами не из тех, кого жалеют. Есть люди, к которым начинают испытывать сочувствие еще прежде, чем с ними хоть что-то случится. Оберегают, отгоняют мух, окружают заботой. Причитают и смотрят глазами, полными тревоги. А уж если что-нибудь действительно случится, и вовсе сбиваются с ног. Но если что-то плохое случается с такими, как мы с вами, люди просто пожимают плечами и говорят: они сами виноваты. Так что лучше нам на чужую жалость не рассчитывать. И решать свои проблемы самостоятельно.

– Любопытно. – Рэм изучающе смотрел на мое лицо, склонив голову набок. – Леди Аделина, а как насчет того, чтобы встретиться, ну, скажем, завтра за легким ужином и поговорить?

– Поговорить? – изумилась я. – Вы хотите сказать, что с вами можно еще и РАЗГОВАРИВАТЬ?! – Я восхищенно всплеснула руками. – Граф, вы буквально открываетесь передо мной с совершенно новой стороны. Сказать по правде, даже не верится. Впрочем, кажется, я догадываюсь! Наверное, «поговорить» – это просто такой тайный код. Секретное слово, означающее совершенно другое. Помнится, пару раз вы уже использовали это слово именно в таком значении.

– Можете не беспокоиться, – хмыкнул, ничуть не обидевшись, Рэм. – Вы здесь недавно и потому, возможно, не в курсе, но завтра мой День Воина. Так что это будет исключительно разговор. Даже есть будете только вы. А я разве что выпью стакан воды.

Вот оно что. Действительно не знала. Для каждого мужчины, имеющего воинское звание, священнослужители действительно определяют День Воина – один день в году, когда человек должен поститься и всячески себя ограничивать, посвящая эти двадцать четыре часа богам. Запрещено не только есть, но и пить что-либо, кроме воды, играть в азартные игры, охотиться, танцевать и так далее. Недопустимы практически любые развлечения. И, уж конечно, заниматься любовью запрещено категорически. Нарушение правил такого дня грозит гневом богов. Как правило, воины не рискуют расположением высших сил.

К слову, когда-то День Воина был единым для всех. И именно в этот день, ближе к вечеру, враги вторглись на территорию Эрталии, рассудив, что это удобнее всего будет сделать, когда защитники королевства ослаблены постом. Отбить атаку в итоге удалось, но больше эрталийцы решили не рисковать. Действовавший тогда кардинал лично объявил об изменении правил. И вот, как только что выяснилось, завтрашний день ограничивал непосредственно Рэма.

– Так что, – повторил миньон, – я действительно приглашаю вас поговорить. Так как? Придете?

– Почему бы и нет? – ответила я, встретив его взгляд.

– Ты что, собираешься на свидание? – поинтересовался Арман, с любопытством наблюдая за тем, как я изучаю собственный гардероб.

К данному вопросу я подошла серьезно. Дверца шкафа (в моей спальне это был предмет мебели, а не отдельная гардеробная комнатка) распахнута, несколько платьев разложены на кровати, остальные я то и дело вытаскивала, разглядывала, перевешивала и сравнивала с висящими по соседству. На той же самой кровати, бесцеремонно сдвинув часть нарядов, нагло расположился и «супруг». Полулежа, он следил за процессом нелегкого выбора.