Кто готовил Тайную вечерю? Женская история мира - Розалин Майлз

Не менее важным, чем бесстрашное самопожертвование девственниц-мучениц, был труд женщин, готовых безвозмездно вкладывать время, деньги, энтузиазм, даже отдавать дома и детей в распоряжение основателей новых религий. Даже апостол Павел, позднее упорный проповедник неполноценности женщины, вынужден был признать, что получил важную помощь от Лидии, купчихи, торговавшей пурпурной краской в Филиппах. В сущности, самые первые христианские церкви и в Риме, и в других городах размещались в домах богатых вдов, и все христианские общины, упомянутые в Деяниях апостолов, собирались под крышами у женщин: «Церковь в доме Хлои, в доме Лидии, в доме Марии, матери Марка, в доме Нимфы, в доме Приски…» Но самое важное, как показывает один ведущий современный теолог, то, что среди обязанностей верных в церкви в первые годы христианства – проповедовать, молиться, пророчествовать, произносить благодарения над хлебом и вином, заниматься административно-хозяйственной работой – «не было ничего такого, чего не могла бы делать женщина»[132].

В сущности, раннее христианство устами своих пророков объявляло, что освобождает женщин от традиционного положения прислуги и предоставляет им полное половое равенство с мужчинами. «Во Христе, – писал апостол Павел, – нет ни раба, ни свободного, ни мужчины, ни женщины». Буддизм при своем возникновении также привлекал сторонниц уклончивыми обещаниями равенства: тройственная истина – «жизнь есть страдание, все преходяще, Я не существует» – была так же доступна женщинам, как и мужчинам. Кроме того, Будда учил, что жизнь или форма – лишь одно из двадцати двух свойств, составляющих личность: таким образом, пол здесь имел минимальное значение. И, как и в раннем христианстве, в раннем буддизме были свои героини, идеализированные примеры страсти, чистоты и возвышенной веры:

Субха воплощает мысль [Будды] в действие, [когда] злодей увлекает ее в лес и пытается соблазнить. В ответ Субха проповедует ему учение. Но злодей видит лишь красоту ее глаз и не обращает внимания на возвышенные слова. Чтобы показать ему, как мало значат ее женский пол и красота для внутренней жизни, Субха вырывает себе один из этих прекрасных глаз и протягивает ему. Он немедленно обращается[133].

Из всех ранних патриархальных систем, пожалуй, самое удивительное отношение к женщинам мы встречаем в исламе: отвратительные притеснения женщин, развившиеся в нем позднее – ношение паранджи, запирание в доме, уродование гениталий (так называемое женское обрезание) – затмили намного более свободные и гуманные нравы более ранних времен. Например, из доисламского общества женщины унаследовали право сами выбирать себе мужей – «мужей» во множественном числе, ибо в племенах и селениях арабских государств все еще процветало «материнское право», как отмечает историк-феминистка Наваль ас-Саадави:

До ислама женщины могли практиковать полиандрию и быть замужем более чем за одним мужчиной. Забеременев, женщина посылала за всеми своими мужьями… Собрав их вокруг себя, она называла того, кого хотела считать отцом ребенка, и этот мужчина не мог отказаться[134].

Когда бедуинка хотела развестись с одним из своих мужей, то просто разворачивала свой шатер к нему спиной, показывая, что ее дверь больше не открыта для него. Мусульманские женщины последующих поколений, должно быть, воспринимали предания или воспоминания об этих свободах как жестокую шутку или чистую фантазию. Однако доказательство того, что они существовали, можно найти в истории женитьбы самого пророка Мухаммеда, основателя ислама. Хадиджа, как видно, была вполне в себе уверена: пожелав Мухаммеда, она отправила к нему доверенную женщину с приказом сделать ей предложение – и он повиновался.

Еще более, чем свободное право сексуального выбора, впечатляет то, с какой готовностью женщины раннего ислама брались за оружие и сражались бок о бок с мужчинами. Одной из таких прославленных героинь-воительниц стала Умм Сулейм бинт Милхан, которая на последних месяцах беременности, перетянув живот перевязью с мечами и кинжалами, сражалась в рядах Мухаммеда и его последователей. Еще одну женщину называют ответственной за счастливый для мусульман поворот событий в битве с византийцами: бой был упорный и жестокий, в какой-то момент мусульмане дрогнули, но вид некоего высокого воина, одетого в черное и яростно сражающегося, устыдил их и заставил остаться на месте. После победы «воин» неохотно открыл лицо: это оказалась арабская принцесса Хавла бинт аль-Азвар аль-Киндийя.

Даже поражение в бою не могло лишить Хавлу твердости духа. Плененная в битве при Сабуре близ Дамаска, она обратилась к другим пленницам с такой пламенной речью: «И вы принимаете этих мужчин как своих господ? Хотите, чтобы ваши дети сделались их рабами? Где же ваша прославленная отвага и воинское искусство, о которых столько толков и в племенах арабов, и в городах?» Рассказывают, что женщина по имени Афра бинт Гифар аль-Хумарийя дала ей такой ответ: «Мы отважны и искусны в битве, точь-в-точь как ты говоришь. Но в таких случаях нужен меч, а нас захватили врасплох, невооруженных, словно стадо овец». Тогда Хавла приказала каждой женщине вооружиться палаточным шестом, выстроила их фалангой, повела на битву за свободу – и победила. «Почему бы и нет, – заключает рассказчик, – если поражение для них означало порабощение?»[135]

Еще одной воительницей ислама, равно хорошо владеющей мечом и словом, была прославленная Аиша. Младшая из двенадцати жен полигамного пророка, выданная замуж за Мухаммеда, когда ей было всего девять лет, и овдовевшая еще до восемнадцати, Аиша, однако, прославилась умом, храбростью и упорным сопротивлением субординации, которую навязывали мужчины добродетельным исламским женам. Без малейших сомнений она спорила с самим Мухаммедом или поправляла его, порой пускалась с ним в богословские дискуссии на глазах у его последователей-мужчин и демонстрировала при этом такую сокрушительную логику и интеллектуальную мощь, что сам Мухаммед наставлял их: «Половину своей веры черпайте у этой розовощекой женщины». Отвага ее простиралась до того, чтобы противостать наставлениям Пророка, исходившим «по горячей линии» от самого Аллаха. Когда в ответ на желание Мухаммеда взять еще одну жену ему открылась новая порция коранических стихов, заверявших, что Аллах разрешает своему пророку жениться столько раз, сколько тот пожелает, Аиша резко ответила: «Как всегда скоро отвечает Аллах на твои желания!»[136]

Но чего еще ждать от Бога-Отца? И как реагировать на это женщинам? Когда Мухаммед умер, Аише было всего восемнадцать; но, мудрая и решительная не по годам, она сделалась в исламе ведущей фигурой, чью политическую силу, активность и влияние на последующую эволюцию и традицию ислама сложно переоценить. Однако брошенный ею вызов так и остался без ответа – и в последующие годы становился все актуальнее.

Дело в том, что, на какие бы потребности ни отвечали новые патриархальные религии в период своего возникновения и роста – так или иначе, это не были глубинные потребности женского пола. Разумеется, в них было немало привлекательного: не могло не быть, иначе женщины не глотали бы эту идеологическую наживку, не различая за ней ни крючка, ни грузила из ядовитого свинца. Ни одну из этих систем не удалось бы навязать женщинам против воли. Ревнители новых богов просто не смогли бы вербовать себе прозелитов ни в одном племени, городе или народе, не будь на это согласия местных женщин. Однако, принимая привлекательную обертку, могла ли женщина знать, на что обрекает себя, своих дочерей, внучек и правнучек на ближайшие две тысячи лет? У истории в запасе множество трюков и фокусов; но едва ли где-то найдется больше печальной иронии, чем в том, как женщины радостно принимали и продвигали новые идеи, не подозревая, что очень скоро эти идеи двинутся войной на их независимость, сокрушат их индивидуальность и поставят под вопрос законность самого их существования.

Падение женщины

С того неведомого исторического момента, когда был раскрыт секрет человеческого рождения, начался закат богоподобного величия женщины. Но самовозвышение мужчины до бога не означало просто урезания женщины до нормального человеческого размера: мужчина подчинил ее себе как низшую форму бытия. Все пять крупных мировоззренческих систем – иудаизм, буддизм, конфуцианство, христианство и ислам – каждая по-своему, по самой своей природе настаивали на неполноценности женщин и требовали от них подчинения ценностям и императивам, направленным на продвижение превосходства мужчин.

Как это произошло? Ведь Будда, Иисус, Мухаммед и другие пророки новых религий, в сущности, учили любви к женщинам: последний особенно прославлен тем, с каким энтузиазмом воспринял речение Аллаха, что женщина – величайший дар Божий мужчине. Теоретически женщины вовсе не были как-то специально отстранены от духовных плодов этих новых вер. Будда утверждал категорически, что женщина так же, как и мужчина, способна разрушить «пять проклятий» грешного человечества и достичь просветления, а внимание христианства и ислама к индивидуальной душе наделяло ценностью даже