Роксолана. Королева Османской империи (сборник) - Сергей Плачинда

— Я потеряю тебя, моего единственного спасителя… я умру с горя!

— В Стамбуле у этого султана есть гарем, там живут много женщин хороших-прехороших, а среди них, я слышала, есть и наши, называют их в гареме «черкешками», а как встретишь их, может, и подружишься. Мне, милая, хуже, — тянула она уныло. — Здесь, в Бахчисарае, я одна-одинешенька. Когда в Стамбул уедешь, скучать я по тебе буду, мое сердце. Итак, моя перепелка, давай обменяемся крестиками и будем навеки сестрами.

Настенька обняла пленницу и горько заплакала. Отдавая ей свой крестик, она сказала:

— Кто из нас первый выйдет на свободу, пусть даст знать родственникам о горькой нашей судьбе.

— Пусть будет так, дорогая, — целовала ее старшая пленница.

— Я подольская, из села Кадиевки, имения магнатов князей Острожских, а зовут меня Оксана Барат; окликнешь моего родного брата Зиновия Барата, если где-нибудь его встретишь, а где он сейчас — не знаю.

— Я знаю, — слушая внимательно, сказала тихо Настенька.

— Ты! Боже мой… — почти простонала Оксана. — Как… откуда ты знаешь?

— Он у пана Яремы Сангушко городовым казаком, а пан Ярема в Лубнах, в имении князя Вишневецкого… Пан Ярема мой жених… — плакала уже Настенька.

В Настенькины покои повадился ходить настоящий турок-геркулес. Он разговаривал с нею ласково, но каким-то женским голосом. Через некоторое время Настенька услышала краем уха о своей дальнейшей судьбе: она была неутешительна. Как говорила Оксана, так и произошло: хан отправлял ее в Стамбул, к самому турецкому султану. А повезет ее морем тот великан-турок, главный евнух, как говорила Оксана. Зовут его Ахмет-бей; он кроткий человек — если гаремные женщины послушны, а если нет — идет к самому султану с жалобой, тогда уже порядок наводит сам султан.

— Как же султан наводит порядок? — спросила Настенька.

— А так… прикажет зашить живьем в сумку, а потом в Босфор… — И весело засмеялась. Она узнала от Ахмета, что тоже поедет, чтобы развлекать Настеньку в пути. Хан очень хочет угодить султану.

— Ты рассказываешь такие ужасы и еще смеешься, ну и шутки, — уколола подругу Настенька.

— Какие шутки! Мне, милая, не до шуток: провожу тебя до Босфора, а потом снова в Крым, к своему хану…

Стамбул. Фонтан Султана Ахмеда III

А этим мешком я и не думала шутить: у тамошнего султана такие порядки, но так поступают только с непослушными.

Она помолчала, потом шепнула:

— Думаю, что ты будешь кроткой и тихой, таких любит султан, тогда избежишь любых бедствий…

— Лучше бы зашили меня в мешок, чем так скитаться…

— Не смей такое говорить! — пригрозила Оксана. — На все милость Божья, Он помилует нас, поэтому будем молиться, чтобы освободил из тяжелой неволи, — и поцеловала пленницу.

У Ахмета было двадцать пять стражей, они должны были следить за пленницами — если за какой-нибудь не уследят, всем им будет «секир-башка». Он важно ходил и всегда оказывался там, где его не ждали. Тогда улыбался, чмокал толстыми губами и по-женски лепетал: «якши… якши…»

По морю плыли в комфорте. Обеим женщинам разрешено было сидеть на мягких турецких канапе. Оксана рассказывала все, что знала об этой стране. Издалека все города походили на какую-то волшебную восточную сказку с белоснежными минаретами вдоль моря, с черными неизвестными ей людьми, большими волнами на воде… Откуда-то налетал теплый ветер, который нежно ласкал лицо и расчесывал волосы… Это было Черное море — так говорила милая Оксана.

Все было хорошо… бесконечно хорошо!

К вечеру были уже возле Золотого Рога.

— Это уже настоящая Турция, — громко сказала Оксана. — Теперь будем искренне молиться Богу, чтобы удачно причалить к басурманской земле и вместе освободиться оттуда.

А галера все плыла и плыла… Огнями блестел Золотой Рог, и сияли роскошные дворцы турецкого султана.

Бледный, как полотно, слушал пан Ярема Сангушко печальный рассказ молодого казака Зиновия Барата об ужасном пленении Настеньки Висовской и о смерти старого пана сотника на пороге своего дома.

— Что будем делать? — хрипло спросил пан Ярема.

— Нам рассказывали татарские языки, что Настеньку видели в самом Бахчисарае, а значит, и в доме хана. Можно приехать с выкупом, татары жадные до денег, — вмешался молодой казак.

— Никак не соблазнить хана даже мешками червонцев, — бросил старый казак. Он не простой себе татарин, не пойдет и на обмен.

— Почему так думаешь? — спрашивал озабоченно пан Ярема.

— Спросите его… — кивнул Молочай на Барата.

— Потому не пойдет на обмен, потому что уже пробовали, — вымолвил тихо казак. — В той стороне живет пленницей сестра Оксана. Точно пока не знаю, но ищу ее… Об одном только хорошо знаю: хан подбирает лучших девушек для самого султана…

— Вот как!

— Та-ак… Хочет выслужиться, собирается, будто, просить помощи султанской, военной помощи, поэтому никогда не пойдет ни на золото, ни на обмен.

— Что же мне делать… спасите! — отчаянно крикнул пан Сангушко.

Все молчали. Только старый Молочай робко сказал:

— Искать настойчиво и отбить любой ценой…

— Умная речь, — улыбнулся Зиновий.

— Другого совета нет, — вздохнул пан Ярема.

— Что же, отбить — значит отбить, — выпалил Зиновий, — получится все в кучу: может, и я свою сестру где найду, однако, не так легко это сделать: это не казак, которого можно отбить в чистом поле, а девушка, которую где-то спрятали. В гареме, например. Вытащи ее оттуда!

— Тогда и я скажу, — наконец вымолвил пан Ярема. — Возьмем казаков отборных и айда в Сечь, к пану кошевому Байде на совет, правильно говорю?

— Да, батьку, да, — встрепенулся Молочай. — Не забудьте только и меня взять: думаю, что мне больше всех стоит ехать на поиски панночки, потому что… пожалуй, я больше всех виноват: не уберег от ордынца, если бы сам охранял, не произошло бы такой беды для нас всех! — и он печально покачал головой.

— Не печалься, казак… Виноватых среди нас и много, и мало, — говорил уныло пан Ярема. — Может и мне не следовало так далеко уезжать, для того чтобы только сражаться с предателем Острожским.

— Бог не без милости, казак не без доли! Будем звать девушку, пока не отзовется, — твердо сказал пан Зиновий. — Не впадайте в тоску…

— Вот что, паны казаки, — перебил его пан Ярема. — Соберите здесь отряд, так с полсотни лучших казаков, вы тут всех знаете. С этим отрядом завтра-послезавтра поедем в Лубны, к самому князю Александру Вишневецкому. Буду просить и совета, и помощи, а тогда айда все в Сечь.