Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

показался картограф, временно отставший от прочих из-за болтавшейся на боку сумки с картами. — И не было никогда…

— То есть как это — «не было»? Должен быть…

Десятник выглядел скорее растерянным, нежели взбешенным. На Рагдуфа он смотрел снизу вверх, как ребенок на шамана племени: с той же смесью непонимания, уважения и страха.

— Должен, — невозмутимо кивнул Рагдуф. — Только не здесь, а севернее, в окрестностях конечной точки нашего маршрута. А насчет того, чтоб тут… ну, сам посмотри…Учитывая течение плюс глубина…

— Пхут’тха! — выругался Горбаг, сжимая кулаки. Картограф сиял, с трудом удерживаясь от злорадного смешка: вот и пришел Сулху’ар-бан в родное стойбище! Однако радоваться пришлось недолго: несмотря на стопроцентное попадание в образ тупого солдафона, Горбаг свою хромированную бляху получил все-таки не за белизну клыков, и мыслить в критической ситуации способен был быстро, четко и качественно.

— Десяток! Слушай мою команду! Срубить шесты покрепче, вещмешки облегчить по максимуму… У кого веревка? У тебя? Че молчал, болван…Достать, одним концом прикрепить к охвостью стрелы… Пошевеливайся, че как неживые!

Проследив, как на землю ложатся аккуратные витки толстой темно-серой крученки, спешно выброшенные из Гутхакова вещмешка, Горбаг на глаз прикинул, сколько локтей в таком мотке… ниче, вроде, должно хватить…

— Хэй, стрелок! Наркунгур тя задери, где опять болтаешься? Тетиву до упора, цель — раздвоенное дерево на том берегу. И только попробуй у меня не попасть, понял?!

Степняк, сохраняя бесстрастное выражение лица, принял из рук Гутхака обвязанную за охвостье стрелу, бегло осмотрел узел, скривился досадливо, и, не проронив ни слова, быстро перевязал наново, покрепче. После всех этих сложных манипуляций он вскинул анхур, наложил стрелу, а смотанную в кольцо веревку перебросил через отставленный локоть, чтоб не зацепилась. Старательно прицелился. Оттянутая до уха тетива с коротким гудящим звуком слетела с напряженных пальцев, и стрела, плеснув над рекой серым хвостом, ушла к цели. Аккуратно уложенные витки стремительно таяли, разматываясь один за другим.

— Сапогом прижми! — мгновенно сориентировался Горбаг, — А то вся уйдет. Ага, вот так…

Еле слышный глухой удар засвидетельствовал, что с первой частью задачи нурненский стрелок справился — меж берегами пролегла первая зыбкая и ненадежная связь. Однако для того, чтобы уходящая в неизвестность веревка превратилась в переправу, предстояло сделать кое-что еще.

— Веревку закрепить — распорядился десятник, — Как следует закрепить, я сказал! Чего? Длины не хватает? Счас кишками твоими надставлю — в аккурат будет! Вяжи давай…

Когда веревка была надежно обмотана вокруг корней торчащей над обрывом елочки и зафиксирована тремя плоскими узлами, Горбаг обернулся к Ранхуру:

— Пойдешь первым.

На маленького степняка было жалко смотреть. Он всеми силами старался скрыть охвативший его ужас, пальцы сжали анхур с такой силой, что побелели костяшки, губы откровенно дрожали.

— А…э-э…м-м-м… А у меня там вещи остались… — парень неестественно дернул головой, — ну, в лесу…Я, когда бежал, вещмешок-то скинул. Так а…может, я пока схожу поищу, а, дзарт-кхан?

— Ути ты, он вещички потерял! — глумливо осклабился Радбуг. — Значит, будешь теперь на холодненькой земельке спать, без одеялка, без теплого подбрюшничка… Че упало, то пропало…

В эту минуту Ранхуру как никогда прежде захотелось с размаху врезать по нагло ухмыляющейся роже Десятого Назгула. Но вместо того, степняк как можно небрежнее пожал плечами:

— Да вещи-то ладно… Я и без них как-нибудь не пропаду, не впервой. Оригхаш жалко… — он прищурившись, внимательно следил за реакцией, понемногу возвращаясь в свое прежнее философски-снисходительное состояние духа и лица. — Горелка, опять же…

— Че? Ты горелку посеял? — задохнулся Радбуг и полез с кулаками, но десятник профессиональным жестом устало сгреб поборника рачительности за ворот рубахи.

— Тихо. Уймись. Вернешься обратно в лес, разыщешь там его мешок и принесешь сюда, понял? Бегом! А ты, — Горбаг вновь переключился на маленького степняка, — так и этак, а все равно первым через реку пойдешь, как самый легкий. Заодно и поглядим, насколько крепко страховка держится…

— Угу. А смоет — так невелика потеря! — не поворачивая головы, буркнул Радбуг, взбираясь вверх по обрыву.

Поняв, что отмазаться не вышло, степняк вздохнул, на мгновенье прикрыв глаза, после чего повернулся и медленно побрел к воде… Кое-кто из ребят смотрел на него с искренним сочувствием: речку на быстротоке переходить — и так не мед, а с учетом панического страха перед водой — вовсе дрянь. Однако обошлось без самопожертвования: сочувствие ближнему — дело неплохое, но целая голова все-таки еще лучше.

Глава 7

Обессиленная, растрепанная выбралась она на берег. Руки, одеревеневшие после долгой борьбы с силой течения, категорически отказывались служить, но Иннет с каким-то тупым усердием продолжала тянуть причальный конец, обдирая вспухшие от весел ладони. Тяжелая посудина явно издевалась: стоило хоть на миг ослабить усилие, как плоское днище с шуршанием сползало обратно в зовущее ледяное течение. Наконец, женщине удалось развернуть лодку таким образом, что, пройдя вдоль берега, та попала в суводь, образованную большим серым камнем. Вытаскивать судно на берег сил и времени уже не было, смысла — тоже, и Иннет, наскоро обмотав причальный конец вокруг пня, испокон века служившего для подобных целей, подхватила обрывки подола и что было духу побежала к виднеющемуся в сумраке поселку.

Не добежав до деревни, она свернула к стоящему на отшибе дому, обнесенному высоким крашеным забором. Сейчас уже слабо представлялось, что некогда она вместе с другими детьми, панически боялась его обитателя. Силуэт дома на выселках манил надеждой на защиту, Иннет была готова целовать землю возле калитки.

— Дядюшка Фалгар! — громка позвала она. — Эй, вставайте! Кто-нибудь…

Стучать и кричать пришлось до тех пор, пока не сорвала голос. Навалилась тупая безнадега, и Иннет сползла в дорожную пыль, обтирая забор спиной. В этот момент лязгнул тяжелый засов, и калитка бесшумно повернулась в петлях. А вслед за этим показалась сумрачная бородатая физиономия Фалгара. Подозрительно осмотрев тонущую в сумерках даль, кузнец скосил синий глаз и обнаружил сидящую в пыли Иннет.

— Ну и? — неприязненно осведомился он. Голос у него был гулкий, точно из бочонка. — Не вижу Ежевики. Я тебя, кажись, предупредил — без нее не возвращаться… — кузнец попытался было захлопнуть калитку, но метнувшаяся к нему Иннет всем весом повисла на руках.

— Дядюшка Фалгар! — Там…там орки, штук тридцать или больше. Сюда идут… я от них насилу вырвалась и сюда… А Ежевику так и не нашли.

— Ты что, одна на тот берег плавала? — недоверчиво прищурился темно-синий глаз кузнеца. Кажется, лишь теперь он догадался обратить внимание на порванную одежду женщины и свежие отметины когтей на ее шее.

— Нет… я… Отец не успел убежать, они