День цветения - Ярослава Кузнецова

Да, конечно. И Эстремир говорит, что Орден ничего не потеряет от того, что стажировка в Каорене отныне закрыта для нас! Ведь все Учителя, вроде вот этого Молчуна едут — в Каорен. В Каорен, а никак не в Итарнагон. Они ведь в большинстве своем — язычники, как ни горько это сознавать…

— Если хочешь, я тебе потом покажу кой-чего, — утешает собрат по "миске". — Ты ведь с полувзгляда возьмешь, не то что гвардия наша. Ты вообще, если б не Молчунов фокус, сделал бы меня, как "слепыша" на Площадке.

— Перестань. Еще бы двенадцатая четверти… Да что там, мне бы, друг мой, и двадцать четвертой хватило. Я ведь выдохся, и не говори, что ты этого не заметил.

— Выдохлось не умение, приятель. Будь мы в Каорене, ты бы меня сделал. По работе, не на время. Дурацкие здесь все-таки обычаи. Я же дважды чуть меч тебе не отдал.

— У меня был двуручник.

— А! Кому это было бы интересно. Слушай, ты вот что, — неожиданно гирот сдернул с шеи ожерелье, свой приз, и, прежде, чем я успел хоть рукой шевельнуть, надел на меня. — Вот так. Теперь все по-честному.

— Друг мой, не пристало так разбрасываться заработанными трофеями, — попробовал я его урезонить, но — какое там!

— Эту хреновину заработал ты, а не я. И все, отрезали. Кстати, что у тебя с ногами?

— С ногами?

— Ну, с коленками?

— Артрит, любезный. Возраст.

— Во-озраст, — проворчал он, и вдруг довольно бесцеремонно ухватив мою правую ногу, водрузил ее на стол перед собой. — Так-та-ак… — ловко прошелся жесткими пальцами вокруг колена.

Я поморщился.

— Ясненько. Значит, вот что. Показываю. Массаж от Косорукого. Ты его, между прочим, мог и видать, Косорукого, он лет тридцать при Больших Первым Медиком. Смотри, потом своих дуболомов обучишь, самому себе несподручно… Сперва — так, кругаля посолонь, потом та-ак, переборчик вокруг чашки, потом здесь… не шипи, не шипи, а потом еще вот это местечко, и — главное: так, так и так, по мышцам, тихо-тихо, уже почти все, теперь — точки, терпи, терпи, и — сюда. Все.

Отпустил мою несчастную конечность. Легонько встряхнул руками, "сбрасывая", как называли это каоренские лекаря. Пошевелил пальцами.

— Ну?

— Спасибо, друг мой.

Довольно-таки варварский массаж, доложу я вам. Но действительно — стало значительно легче. Хотя несколько раз мне казалось, что я останусь без ноги.

— Давай другую.

И я послушно развернулся со своим стулом. Адван зажал мою ступню под мышкой, вдруг поморщился:

— А с голеностопом что?

— Старый разрыв связок, пустяки…

— Ага, пустяки. Ладно, сперва колено. Ты глаза-то не жмурь, запоминай. Больно? Погоди, сейчас…

Ткнул пальцем почему-то в грудину, почти в солнечное сплетение, и — я совершенно перестал чувствовать что-либо.

— Этого ни сам себе не делай, ни кому другому не позволяй. Рискованно, — поучал гирот, разминая и растирая бесчувственное бревно, в которое превратилась моя нога. — Чуть не туда нажмешь и — с копыток. И смотри внимательно. Вот так. И — сюда. Хорош.

Одновременно нажал под коленом слева и справа. Осторожно опустил мою ногу на пол.

— Как?

— Да. Замечательно.

— Это еще не замечательно, — сцепил пальцы, помял — отчетливый хруст суставов.

Встряхнул руками.

— Левая-то у тебя похуже. Ладно. Значит, так. Делаешь дважды в день. Утром и вечером. И растирать. С бальзамом. Я тебе сейчас принесу, не средство, а золото. Будешь у меня, как новенький. А то что это за безобразие: к таким хваталам и — такие ходила. Для дыхалки тоже кое-что сообразим, я ведь в медики готовился, да на экзамене срезали.

— На чем же, позволь узнать?

Руки у него, как сказали бы в Каорене — Целителя Милостью Богов. Такое ощущение, что боль, ставшая уже привычной, утянулась в его сильные длинные пальцы. И вытряхнулась в никуда…

— Да на мертвом лиранате погорел. Туговато у меня с языками. А там ведь — сам знаешь. Чтоб от зубов отскакивало. Ну, вот и…

И еще нас, лираэнцев, называют "крючкотворами"! Сами и есть! У этого человека — талант, от Бога, а они, из-за того, что ему трудно дается мертвый лиранат…

— Я готова продолжать состязание, — Иверена Нуррана подошла к нам, повела плечами, — Но, поскольку наше ристалище занято, — чуть кивнула на танцующих, забросивших каоренские "выкрутасы" и вернувшихся к более привычному "флюгеру", — предлагаю продолжить в другом месте.

Собрат мой по "миске" встрепенулся.

— Всецело приветствую ваше мудрое решение, госпожа моя, — кивнул мне, — Прошу прощения, — подхватил Иверену Нуррану под локоток и двинулся к боковому выходу из пиршественной залы.

Принесет он мне бальзам, как же! Не раньше завтрашнего утра.

Если вообще не забудет.

Тот, Кто Вернется

Сегодня мне легче. "Вошел в ритм". Это очень важно — войти в ритм. Сегодня я могу приблизительно прикинуть последовательность действий. Выбрать из почти сотни вариантов — всего семь. Потому что последний вариант пребудет неизменным.

Время идет. Жаль, младший из братьев не дождался меня. Но ничего, остался еще старший. Он мне нужнее. Именно он. Все рассчитавший, лишь одну случайность упустивший. Нанесший оскорбление хозяину дома. Не оставивший выхода, кроме неравного боя или потери Лица. Обрекший Эдаваргонов на Неуспокоение. Отнявший жизнь, но не давший обрести смерть. Поселивший семью свою в обиталище моих Неуспокоенных, где ходящий по дому на сердце им наступает, трогающий предметы — душу им рвет…

Удалившийся от дел. Ушедший на покой. Полупарализованный старый паук, в чьей паутине запуталось пол-Талорилы — и покойный король, и его вдова, и мальчишка-принц, не говоря уж о прочей мелочи.

Два его сына и внук. Два племянника и два двоюродных внука. Род. Клан. Гордость.

Женщины — не в счет. Женщины не принадлежат роду.

Я приду к нему. Оторвусь от погони и приду чистым.

Я скажу — ты знаешь, кто я, старик.

Я скажу — дело сделано, долг уплачен. Свидетельствую о том.

Я скажу — теперь роди новых сыновей, дождись новых внуков.

Живи, старик, скажу я. Живи, во мраке и безнадежности, в одиночестве черном, я не буду тебя убивать, я чуть-чуть нарушу клятву ради этого. Живи.

И буду смеяться. Вспомню, как это делается, и буду смеяться.

О Сущие, пусть он доживет до нашей встречи! Любую плату возьмите с меня за это. Любую плату…

Раз-два — нету.

Будь спокойнее. Нужно взвесить шансы и выбрать первого. Впрочем, первого я уже выбрал. Понадобится посох и "кабаньи следы". Половинка пилюли эссарахр. И повязка.

Повязка сейчас на мне. Мне нравится легкое прикосновение ткани к лицу. Нравится, что лица не видно. В этом я пошел даже дальше холодноземцев. Одежда с закрытым горлом… Я сейчас не ношу свою сахт из черной кожи. И горлу холодно. Но повязка лежит на плечах — закрывает и горло. А скоро, может быть, я смогу надеть сахт. Конечно, скоро. Когда придется прятаться, можно будет носить все, что угодно.