Река любви - Барбара Картленд

Огромные, сокрушительные колонны властно возвышались над ними, заставляя ощущать себя беззащитными карликами, и у герцога возникло почти неодолимое желание закричать им, что храм давно мертв, а он — жив.

Но он знал, что это не правда. Храм был жив.

И опять каким-то чудом он понял, что Ириза хотела, чтобы он пришел бы именно к этой мысли.

Она тихо улыбнулась ему и протянула руку, и когда он взял ее, то почувствовал дрожь ее пальцев, будто они с ним говорили.

— Пойдемте, — сказала она очень тихо, — я должна… что-то показать… вам.

Она вела его за руку туда, где, как показалось герцогу, он увидел маленький храм.

Он оказался перед какими-то ветхими полуразрушенными бронзовыми воротами. Ириза вошла туда с ним и свободной рукой закрыла их.

Перед ними было низкое помещение, и, когда они зашли в него, солнечный свет пропал. Сначала герцог ничего не мог видеть, ощущая вокруг себя лишь сырую, прохладную темноту.

Ириза стояла совершенно неподвижно, и он держался за ее руку, как будто боясь, что может потерять ее.

По мере того как его глаза начали привыкать к темноте, он увидел свет, проникавший через крошечное отверстие в потолке и освещавший женскую фигуру вблизи них.

Это было тело молодой женщины с пышными бедрами, упругими грудями и львиной головой вместо лица.

Столь неожиданное зрелище составляло контраст с чудовищно громадными колоннами снаружи, купающимися в ослепительных лучах солнца, и герцогу оставалось лишь молча взирать на статую богини, которая, как он вспомнил из прочитанного, была богиней войны.

Внезапно богиня исчезла, и было ли видение порождением его воображения, или оно действительно вырисовывалось в этом тесном, как камера, святилище?

Сейчас он был воином в доспехах и командовал солдатами, маршировавшими рядом с ним.

Ему было известно, что они только что прибыли по реке на корабле и сошли с него после долгого пути. Они устали, проплыв огромное расстояние, и в то же время ощущали подъем оттого, что достигли наконец цели Он выполнял приказ сопровождать и охранять ту, которую несли теперь на носилках на своих плечах шестеро сильных мужчин. Герцог поднял голову и увидел, что принцессой, которую он привез из своей страны, была Ириза!

Он видел ее лицо, обрамленное драгоценностями, и знал, что она была наряжена в свои лучшие одеяния, потому что прибыла в Египет как невеста для фараона.

Сопровождая ее, герцог понял, что всей душой любит эту женщину, которая была вверена его попечению и которую он доставил в качестве невесты для другого человека.

Он понимал, что как только передаст ее в руки египтян, то должен возвратиться в свою страну, и тогда уже больше не увидит ее Но он оставит свое сердце с нею.

Приближаясь к величественному Дворцу фараонов, невыносимо было думать о том, что принцесса так же любит его и ни он, ни она не в силах воспротивиться судьбе.

Герцог не был даже уверен, что они говорили друг другу о своих чувствах, но слова были не нужны.

Любовь крепко соединяла их в единое целое, и о своей любви они знали еще в прошлом, и ей не суждено было умереть в будущем.

Как воин, он понимал, что фараоны берут в качестве великих главных жен своих сестер или порой даже своих Дочерей.

В додинастические времена имущество и владения передавались следующему поколению по материнской линии, наследование производилось по материнскому, а не по отцовскому роду, Поэтому, стремясь оградить свой титул от малейшей тени сомнения в его законности, фараон брал в жены каждую женщину, имеющую хотя бы отдаленную возможность претендовать на трон.

Кроме своей главной и высокочтимой царицы, он имел, говоря современным языком, «политических жен» — чужестранных принцесс, посылаемых их отцами в жены царю египетскому с целью укрепления дипломатического союза между странами.

Были еще «жены», вводимые в царский гарем, но лишь дети главной жены и «политических жен» признавались принцами, принимая на себя часть огромного могущества, величия и божественных качеств самого фараона.

Все это пронеслось в сознании герцога, пока он маршировал рядом с резными позолоченными носилками, на которых несли принцессу.

Он поднял голову, и ее голубые глаза встретились с его взглядом. Они оба оплакивали жестокость предстоящей разлуки.

Они могли лишь сказать друг другу молчаливое «прощай» и верить в то, что их любовь устоит перед временем до конца их жизни, а быть может, благодаря какой-то магической, неведомой им силе, преодолеет и смерть, и могилу.

Впереди герцог увидел солдат фараона и его слуг, вышедших приветствовать новую невесту. Появились женщины с цветами и дети, несущие лепестки роз, чтобы усыпать ими путь принцессы.

Он еще раз взглянул в эти голубые глаза, искавшие его лицо.

«Прощай, моя любовь», — отозвалось в его сердце.

Затем все снова погрузилось во тьму. Видение исчезло.

Остался лишь свет на богине с головой львицы.

Спустя долгое время, хотя, может быть, прошло всего несколько минут, герцог обнаружил, что сидит возле священного озера.

Рядом с ним была Ириза. Он смотрел на спокойную гладь воды, на которую когда-то священники с благоговением опускали царскую кедровую ладью с телом умершего фараона, и гадал, не сошел ли он с ума, а может, выпил наркотик, вызвавший эти странные галлюцинации.

Не было еще в его жизни случая, чтобы он не контролировал бы своим разумом и телом, и он всегда считал, что никому не удастся загипнотизировать его.

А может, сейчас это проделала с ним Ириза? Но герцог тут же отогнал эту абсурдную мысль.

От прикосновений лучей солнца вода ослепительно сияла, и словно чужим голосом герцог спросил:

— Вы видели то, что видел я?

После небольшой паузы Ириза ответила:

— Я… я видела это… раньше.

— Вы видели, как мы расстались, быть может, в прошлой жизни?

— Да, но могли быть и другие.

— Другие жизни?

— Возможно… я… не знаю. В Египте можно видеть только… те жизни, которые проходили… здесь.

— Мне не совсем понятно, но вы в это верите.

Герцог понял, что сам того не желая, принуждает ее к объяснению. Помолчав, она сказала:

— Я знаю, что вы подозреваете меня в какой-то уловке, но это совершенно невозможно.

— Куда мы входили?

— В святилище богини Сахмет. Это единственное святилище во всем Карнаке, в котором еще сохранилась статуя божества.

— И вы нашли его сами? Или кто-нибудь еще знает о нем?

— Гиды никогда не водят туда посетителей. Они боятся.

Но папа обнаружил его вскоре, как мы приехали в Луксор, и я думаю, что именно в этом святилище он узнал, что приведен сюда ради определенной цели.

— Какой цели?

— Я хотела бы, чтобы он сам рассказал вам об этом, когда поправится.