Модерный национализм. Глобальные катастрофы и как от них защититься - Виктор Тимченко

Позиция вторая: я живу среди этой нации, но она мне несимпатична. Мне безразлично, как у неё идут дела сегодня и что её ждет в будущем. С этой нацией я себя не идентифицирую, я этнически принадлежу к другой нации, которая мне ближе по культуре, языку, традициям, религии. Доминантная нация даёт мне какие-то преимущества (которыми я без оговорки на полную катушку пользуюсь), но это единственное, что связывает меня с этой нацией. Я болею за свой этнос, и если у меня будет выбор, на чью сторону встать, то я без сомнения встану на сторону своего этноса.

Вторая позиция абсолютно легитимна. Это тоже националистическая позиция – лишь «точка кристаллизации» в ней другая. Поэтому в этом случае возникает несколько вопросов: если ты нелоялен к доминантной нации, в которой ты живёшь, то что делаешь ты в этой стране? Не комфортнее ли будет тебе жить «среди своих» – если есть, конечно, в мире страна, где живут твои соплеменники? Если же у такого народа нет своей территории, если он живёт на территории «неродной» ему страны, то это хрестоматийный случай рождения новой нации. И эта нация по законам её развития и в соответствии с международным правом должна бороться за национальное самоопределение – вплоть до отделения.

Национализм не любуется собой, национализм не выискивает недостатки других наций, он лишь подчёркивает разницу между нациями, их колорит, их индивидуальность, непохожесть на другие. Без национализма, без определения этнических черт той или иной нации мировое сообщество было бы похоже на совокупность одноликих и усреднённых единиц, на манную кашу без масла. Вместе с тем национальное самосознание позволяет выделить в своём окружении «чужие» вкрапления, проанализировать их и, в случае их полезности, сделать их своим достоянием – на благо своей нации.

Если бы этот процесс самоидентификации и анализа не происходил, то европейцы не получили бы в своё время бумагу и фарфор (изобретённые китайцами), испанцы не приобрели бы культурные знания и навыки, принесённые в Европу арабами, а Россия так и не научилась бы брить бороды.

Национализм – не просто любовь к своей нации. Это – жертвенная любовь. Свою нацию любит большинство представителей любого этноса. Стоит включить телевизор во время международных соревнований, чтобы увидеть тысячи болельщиков, которые идентифицируют себя со своей НАЦИОНАЛЬНОЙ сборной. На всей планете есть разве что немцы, которые большими буквами пишут на заборах Deutschland verrecke! – «Сдохни, Германия!». Гордиться нацией – естественно для всех людей.

Но всё это попутчики, наблюдатели. Они хорошие граждане, но не националисты.

Потому что националисты делают ещё один шаг: они готовы на благо нации жертвовать – свободным временем, деньгами, здоровьем, когда надо – жизнью. Хорошо это или плохо – об этом можно спорить (я вдоволь наслушался дискуссий относительно причин самопожертвования советских солдат на фронте), но отрицать их приверженность делу нации не может никто.

Националисты ставят нацию превыше всего.

Нация превыше всего!

Это мы знаем: немецкие фашисты, Deutschland, Deutschland über alles…

Но, может, не надо возмущаться словам «Германия, ты превыше всего»? Может, то, что каждый народ считает себя «первым среди равных», – нормально? Спросите афганца, вьетнамца или японца, какая страна ему больше по душе, и они вам в подавляющем большинстве скажут – Афганистан, Вьетнам, Япония. Если ответ другой, то стоит внимательнее присмотреться к этой стране и к личностной структуре отвечающего. Любовь к родине – нормальна. Нелюбовь к ней требует глубокого социологического, политологического, культурологического, а может, и медицинского анализа.

Есть здесь и один филологический нюанс: предлог über далеко не всегда переводится как «над». В данном контексте «über alles» означает скорее «сначала, прежде всего».

Тем более что фраза эта на известной цитате не обрывается, у неё есть продолжение: Deutschland, Deutschland über alles, // über alles in der Welt, // wenn es stets zu Schutz und Trutze // brüderlich zusammenhält. То есть прежде всего автора волнует Германия, её судьба, а уже потом все большие и малые другие проблемы мира. И перевод должен быть хотя бы таким: «Германия (будет значить) больше всего на свете, если для своей защиты и для отпора врагам будет постоянно опираться на братскую общность» (своих народов, своих земель). А потом: Einigkeit und Recht und Freiheit // für das deutsche Vaterland! – «Единство, и право, и свобода для немецкой Отчизны», причём «единство» на первом месте.

Гимн был написан не фашистами, а изгнанником Хоффманом фон Фаллерслебеном в 1841 году на тогда британском острове Гельголанд, когда не было ещё ни Германии, ни германской нации, а существовали сотни княжеств и графств, когда один немецкий князёк воевал с другим, а пришельцы уничтожали их поодиночке, и мечтой поэта было не превознесение нации над другими, а убеждение, что Германия, которую он больше всего любит, только тогда сможет давать достойный отпор врагам, когда братские этносы будут держаться вместе.

Эти строки можно читать и второй, и третий раз – без сознательной предубеждённости в них нельзя найти провозглашение исключительности нации. Во всяком случае, не больше, чем во французской «Марсельезе»: Amour sacré de la Patrie (Святая любовь к родине), или польского: Co nam obca przemoc wzięła, Szablą odbierzemy (Всё, что враги у нас отняли, саблей вернём), или итальянского: Noi fummo da secoli / / Calpesti, derisi, / / Perché non siam popolo, / / Perché siam divisi. / / Raccolgaci un’unica / / Bandiera, una speme: / / Di fonderci insieme / / Già l’ora suonò (На протяжении веков мы были порабощены, нас высмеивали, поскольку мы не единый народ, поскольку мы разобщены. Пусть общий флаг, общая мечта объединят нас: час воссоединения настал) … А в современном гимне острова Гернси, который принадлежит Великобритании и по логике вообще не должен иметь собственного гимна, кроме британского «Боже, храни королеву», говорится: «Ты лучше всех» (of all art the best). Так каждый влюблённый считает свою невесту лучшей в мире, как бы ни ругали её фигуру соседи.

Слова этих гимнов писали влюблённые в свою (будущую прекрасную) родину патриоты, иногда гиперболизируя, перебарщивая – но уж очень незавидным было положение народов, когда писались эти строки. И они никогда не стали бы символами стран, если бы не была заложена в них высокая мечта о будущем могуществе нации. Причём, как видно уже из приведённых примеров, ни одна нация не хочет чужого, чужих богатств, чужих земель. Они хотят – кто кровью, кто саблей – вернуть своё, защитить свой дом, zu Schutz und Trutze.

Совсем другое дело, когда человек считает свою нацию лучше других. На каком, собственно, основании? Ведь греки не лучше монголов, евреи не умнее ненцев. Все народы развиваются в конкретных исторических и социальных условиях, от которых зависит и наше восприятие «лучшести» или «большей умности». Но глупее ли индеец племени черокки, умеющий без оружия убить зверя, читать следы и жить в гармонии с природой, от англичанина – выпускника Итона, который без компьютера не может купить билет на поезд? Отнюдь. Дайте этому индейцу пожить в английском обществе лет двести, отправьте выпускника Итона на двести лет в резервацию – и тогда можно будет сравнивать интеллектуальный потенциал каждого из них, а по ним – и каждого «племени».

Ксенофобы? Шовинисты? Расисты?

Многие уверены в том, что националисты считают свою нацию исключительной, лучше других; они ненавидят другие народы. Ксенофобы, ненавидящие всё чужое, – это о них. Примеров такого понимания – пруд пруди. Даже такой, казалось бы, просвещённый гражданин, как немецкий президент Йоханнес Рау (Johannes Rau, 1931 – 2006) в своей инаугурационной речи сказал, что патриот – это человек, который любит свою родину, а националист – это тот, кто ненавидит другие народы. В словарях и энциклопедиях, в справочниках и (псевдо) научных трудах говорится одно и то же: националисты ненавидят других. Иногда определение дают ещё шире: ненавидят и к тому же мечтают о господстве над другими, а поэтому хотят завоёвывать чужие земли. Патологические агрессоры. Такие, как гитлеровские фашисты.

Поэтому националисты – это фашисты, а также национал-социалисты или нацисты (вариант: неонацисты) и, конечно же, расисты, шовинисты и ксенофобы.

Самое трудное, как известно, – это искать что-то мелкое в большой куче мусора. Разложите по полкам – и всё станет на свои места.

Начнём с простого: с ненависти. Пока мы говорили только о любви националистов к своей нации. Откуда берётся ненависть? Я люблю свою мать, своего отца – почему я должен ненавидеть чужую мать и чужого отца? Любовь и ненависть семантически являются антонимами, противоположными по значению словами. Но из того, что я кого-то не люблю (как свою мать), вовсе не следует, что я завтра возьму палку и пойду этого человека бить. Здесь просто нет логики, кто-то пытается (о причинах – позже) всё свалить в кучу.