После конца - Эми Плам

- Значит, Уит все это замутил?- спрашивает он.

- Да, хотя многое он почерпнул из обрядов различных мировых культур, особенно восточных, таких как буддизм и индуизм, что были особо популярными в Америке в шестидесятых. Я читала, что католики, чтобы сосредоточиться, используют четки или иконы, а буддисты – шарики молитве*, мандалы*, или свечи. Мне кажется, эти предметы,- я киваю на свою кучу,- для Уита выполняют то же назначение. Вот только, я начала подозревать, что сами по себе они не слишком значимы. Кажется, решающую роль играют намерения и сила воли человека.

(*Буддийск

ие шарики молитве

- традиционный инструмент молитвы используемый в различных формах. Они подобны другим шарики молитве

, используемым в различных вероисповеданиях мира; этот инструмент известен так же, как буддийские четки. Состоит из определенного количества бусин-шариков, обычно из стекла, собранных на нить.

* Мамндала - сакральное схематическое изображение либо конструкция, используемая в буддийских

 и индуистских

 религиозных практиках.Прим. Редактора)

- Тогда почему ты продолжаешь использовать порошок слюды и свой опал?

- То, что у меня есть собственная теория, еще не значит, что я буду ее проверять,- говорю я,- это только размышления. Тем более, моя связь с Йарой с каждым днем слабеет. И я не рискнула бы в данный момент менять правила.

Вдруг я осознаю, что во время всего разговора гладила опал и прижимала его к груди, чтобы убедиться, что он на месте - связующее звено с коллективным подсознанием сверхорганизма. С Йарой.

Я чувствую, что пора уже сменить тему разговора, лезу в рюкзак и достаю книгу по движению Гейи. Перелистываю в конец, вынимаю фото, которое ношу при себе с того дня, как покинула Денали, и протягиваю Майлсу со словами:

- Это - мои родители.

- Старая фотка?- спрашивает он, приглядываясь.

- Меня еще и на свете не было, - подтверждаю я.

Пока Майлс разглядывает фотографию, я замечаю, что он несколько изменился. В нем появилась мягкость, которой раньше не было. И я понимаю, что все потому, что он полностью расслабился. Выглядит он по-настоящему милым.

И снова я позволяю себе посмотреть на него глазами Ном. «Заценить », - как сказала бы она. - Он красив утонченной, холеной красотой, а не той приземленной, грубоватой, как Кинай. Черты его лица - скулы, подбородок, орлиный нос - четкие и гладкие, будто вылеплены скульптором из глины.

Он смотрит то на меня, то на фотографию, сравнивая мое лицо с лицами родителей. И пока его озерно-зеленые глаза скользят по моим чертам, что-то внутри меня переворачивается. Это волнующее чувство появлялось у меня и раньше, когда утром я выходила из юрты и наблюдала красоту горы Денали, возвышающейся над нашим поселением. И не смотря на то, что я выросла там и видела ее каждый день, меня всегда покоряло ее великолепие.

Я думаю, это оно. Это знакомое волнение внутри. Майлс прекрасен. Неосознанно я прижимаю ладонь к груди, так же как я делала это каждое утро, не давая чувствам выплеснуться.

Предводитель обязан быть сильным. Чувства не должны влиять на поступки - напомнила я себе. Вскоре я должна стать Мудрецом общины. У меня были обязательства.У меня есть обязательства.

Это осознание выводит меня из задумчивости. Моя цель - найти и спасти моих людей. Я встаю, не могу позволить себе отвлекаться от важнейших вещей в моей жизни.Безопасность моей общины зависит от того, что я делаю, чтобы найти их. А не от траты времени на разговоры с парнем, которого, как он и сам признает, выгнали из школы по глупости.

Майлс воспринимает то, что я встала, как сигнал к завершению сеанса "скажи-покажи" и тоже поднимается на ноги. Он возвращает мне фотографию и говорит:

- Ты похожа на свою маму.

- Спасибо. Все говорят, что мы бы выглядели с ней как близнецы, если бы она не умерла, когда мне было пять, - спокойно отвечаю я, вкладывая фото в книгу.

Майлс колеблется, а затем говорит:

- Сожалею.

- Это было давно. И я ее практически не помню. Меня вырастили папа и община. И с того времени, как мама умерла, Уит был моим наставником.

- И как, интересно, твой папа выглядит сейчас, в свои пятьдесят?

Я смеюсь.

- Ему пятьдесят восемь. И он выглядит точь-в-точь как на фотографии.

- За исключением, наверное, седых волос и морщин, - добавляет Майлс.

- Нет. Мой отец близок с Йарой. Он не постарел ни на день с того времени, как был сделан этот снимок,- настаиваю я.

Майлс прищуривается.

- Ну да, конечно, - проговаривает он сквозь зубы. И мгновенно между нами вновь возносится стена. Он не поверил ни единому моему слову. Я рада, что не вдавалась в подробности о Йаре и не открылась ему.

- Мы вообще собираемся сегодня ужинать? - спрашивает он, хотя очевидно, что он имеет в виду «когда ты уже что-нибудь мне приготовишь?».

- У меня нет аппетита, - говорю и понимаю, что умираю с голоду. - Если хочешь есть, приготовь сам. По крайней мере, это гарантирует, что тебе не придется, есть ящерицу. - Мимо воли в моем голосе прозвучит холод.

Он кисло качает головой, будто жалея, что слушал меня последние полчаса. Ворча, он направляется к машине искать еду в багажнике.

И не важно, что он думает, будто я лгу. Я знаю, что это правда. Гуляя по Сиэтлу я видела больных стариков, это заставило меня задуматься. Кажется, что моя жизнь на Аляске была утопией. После того, как Обряд единения с Йарой завершен, никто не стареет. Никто не умирает, разве что в результате несчастного случая, как моя мама или старец, на которого напал медведь. Здесь, во внешнем мире, все оторваны от Йары. Они могут стареть, болеть и умирать.А что, если наша особенная связь с Йарой и стала причиной исчезновения моей общины? Что, если кто-то хочет ей завладеть? Но как они вообще о нас узнали? Мы скрывались десятилетиями.

Я думаю, это Уит. Все сводится к нему. Все еще сложно поверить, что он спланировал похищение моей общины. Но может быть, он рассказал о нас, когда был во внешнем мире. Может он невольно предал нас.

Глава 30

МАЙЛС

- Так расскажи, когда в последний раз тебе удалось удачно Прочитать или Поколдовать или что ты там обычно делаешь? Я беру кусочек хрустящей картошки, которую я сам - да я, Майлс Блэквел собственной персоной, - завернул в фольгу и приготовил на костре. И вообще, весь сегодняшний ужин готовил я.

Ну, хорошо, первая банка с тушенкой все-таки взорвалась. Откуда мне было знать, что ее нельзя разогревать прямо в банке? К счастью, у нас была еще парочка про запас, так что уже их я открыл и подогрел на сковороде.

- А разве это важно? - спрашивает Джуно, дуя на кусочек говядины, наколотый на вилку. - Ты все равно ни слову не поверишь.

- Так и есть,- отвечаю я, поднимая ложку, чтобы подчеркнуть сказанное,- как бы там ни было, в дискуссионном клубе мне частенько выпадало выступать «адвокатом дьявола», так что я готов отбросить недоверие, если это, во-первых, поможет тебе избавиться от похоронного настроения, и во-вторых, позволит нам свалить подальше от этого жуткого водоема. Он начинает напоминать мне озеро, возле которого обитал Джейсон из «Пятницы тринадцатого».

Я выглядываю из-за костра, вижу на лице Джуно знакомое выражение непонимания и ворчу:

- И зачем я вообще мучаюсь с культурными отсылками?

- Не знаю даже, зачем это тебе? - говорит она. А затем добавляет:

- Я Читала эмоции По вчера в машине.

- Это был последний раз, когда тебе удалось Чтение? - уточняю я, стараясь поддержать разговор.

- Да, хоть и на установление связи ушло много времени, - утверждает она. - Я привыкла делать это мгновенно.

- А когда в последний раз это было мгновенно? - спрашиваю я.

- Когда Читала огонь на горе Рейньер.

- Ладно, - говорю я. - И что же изменилось?

Она безучастно смотрит на меня и качает головой.Я думаю.

- Что на счет Уита? - спрашиваю я. - Когда птица не вернулась к нему, мог он заблокировать твою связь с Йарой?

Я изо всех сил пытаюсь не дать ноткам сарказма проявиться в моих словах. Если она подумает, что я смеюсь над ней, сию же минуту закроется в своей раковине и разговор будет окончен. А моя цель смягчить ее, чтобы мы смогли уехать.

Она ставит миску на землю и задумчиво качает головой.

- Это то же самое, что и запретить мне дышать. «Никто не сможет встать между человеком и Йарой, разве что неверие самих людей». Это точные слова Уита, - говорит она.

Я снова чувствую к ней жалость. Она реально верит во всю эту чушь. Меня захлестнуло желание взять ее за руку и сказать, что все хорошо. Ей просто промыли мозги, и чем дальше она от этих фанатиков-хиппи, тем лучше для нее.

- Ну, тогда, возможно, ты сама блокируешь связь? - предполагаю я, немножко гордясь собой, за то, что вошел в суть дела этой сектантской ереси.- Может, теперь, вне влияния Уита и отца, ты начинаешь сомневаться в их учении. Что более чем разумно, учитывая вранье о Третьей Мировой и все такое.