Элиминация - Василиса Алексеевна Русая

встретилась с ними в столовой и уронила поднос, благо пустой. – Посмеялась она. – Они и сами не ожидали меня увидеть.

– Как ты рассталась с Катей?

Даша вздохнула.

– Мы шли несколько дней почти без остановки, ориентируясь на бумажную карту в которой обе толком ничего не понимали. Иногда мы натыкались на людей, одни помогали нам, другие пытались убить. Вторые то нас и поймали. Обезумевшая баба с тремя сыновьями переростками и мужем с большим топором. Они были людоедами. Привязали меня к столу, а Кэт уволокли куда-то. Один из мальчиков хотел меня изнасиловать, расстегнул штаны и брызжа слюной подошел ко мне вплотную, я не могла пошевелиться, рот был заклеен скотчем, я дергалась и мысленно молилась, чтобы все это поскорее закончилось. Потом вошла его сумасшедшая мамаша и ударилась сына прямо по… «С едой не играют, жалкий кусок дерьма» – повторяла она и била все туда же, «никчемный уродец», «жертва аборта», она схватила его за волосы и кинула в другую комнату, а потом замолкла и послышался звук падения. Из-за двери показалась Кэт с топором их чертового папаши. Она вся была залита кровью, клянусь, это даже не описать. В какой-то момент мне даже показалось, что она безумная. Кэт освободила меня, мы принялись бежать вон, она крикнула мне «ты впереди, я за тобой», и мы просто бежали. Не знаю сколько и в какую сторону, не знаю как долго, в один момент я просто упала и свалилась в канаву. А когда отдышалась и оглянулась, то поняла, что сзади меня никого нет. Кэт не было нигде. Так я ее и потеряла.

Даша замолчала и я вернулся в реальность вместе с ней.

– Они все живы. Ты должна знать, что твоим друзьям повезло намного больше, чем большинству населению планеты.

– Мы еще проведем с Кэт много времени за разговорами.

Я накрыл ее руки своими и она наконец повернулась ко мне.

– Знаешь, однажды, это все закончится. Я верю в то, что мы победим.

Она смотрела мне в глаза, ее губы находились слишком близко к моим. Мы поцеловались. И это был мой первый поцелуй за 5 лет. Ее, я думаю, тоже.

Глава 17. Август.

ДИСПЕТЧЕР, МЫ ПАДАЕМ, ОТВЕТЬТЕ! МЫ ПАДАЕМ! – Последние слова полученные с самолета, сбившегося с курса и упавшего в центре Москвы.

Я открываю глаза и вижу свой бледно-бежевый потолок, родные стены и соседнюю кровать на которой спит брат, а за окном лето, солнце бьет своими лучами к нам в стекло и освещает лицо Вадима, но тот не просыпается. Он лежит на спине, вытянув руки к ногам и на долю секунды мне кажется, что он не дышит. А потом я слышу крики, их много, они доносятся с улицы и в ту же секунду толпа безумных пробегает по дороге, они забираются в соседний дом, из окна которого выглядывала Маргарита Васильевна, наша пожилая соседка, а я, тем временем, падаю с кровати, и ползу по полу к брату с надеждой, что может они не заметят нас?

– Вадим! – Толкаю я его в бок. – Просыпайся, скорее.

Но он не просыпается. Тогда я стягиваю его с кровати и тот с грохотом падает на пол, моя единственная надежда на то, что никто из безумных не стоял рядом с окном и не услышал этого. Вадим лежит сбоку от меня, а я, тем временем, выглядываю из-за кровати. Безумных нет. Их словно и не было. Тишина и покой. Кое-где даже слышно пение птиц. Маргарита Васильевна, протирая окно в гостинной на первом этаже, замечает меня и ее улыбка исчезает, лицо становится невозмутимым, а указательный палец направлен в мою сторону, однако ее взгляд будто уходит за меня, я резко разворачиваюсь и вижу, как безумное лицо моего брата находится в паре сантиметров от моего.

Тяжелый вздох, и я вновь просыпаюсь, но уже не в своей постели, а в клетке. Однако, на этот раз, подушек подо мной нет, мое тело лежит на каменном холодном полу, а вокруг темнота, она бесконечная и я боюсь пошевелиться, потревожить то, что сидит напротив меня, я слышу его рычание, и вспоминаю, что безумные тоже спят, они проживают в самых глубоких станциях метрополитена, наваливаются друг на друга, словно мешки, и создают небольшие горки. Сам я такого не видел, лишь по рассказам наслышан, что неживого может разбудить даже элементарный вздох, они просыпаются, голодные и злые, разрывают на части незваных гостей и вновь отправляются в царство Морфея.

Молниеносно в моей голове появляются картинки, я вспоминаю его укус, мужчину в белом халате, его безумную ассистентку Мари и как я бил рукой о стекло.

Боль в шее пульсирующая, но не такая сильная, как в момент укуса, а еще я чувствую, что в мою левую руку натыканы иголки, я провожу по ним, и нащупываю аж три трубки, тянущиеся из моего предплечья, одна из них чуть ли не из самого его основания.

Включается приглушенный свет и я слышу, как заработали генераторы. В зале появляется седоволосый мужчина в белом глаженном халате и что-то записывает на планшете.

– О, Август, я вижу ты проснулся. Жаль, что мне не удалось представиться при нашей первой встречи – меня зовут профессор Василий Литовский.

Я старался смотреть на него и только на него, потому что знал, впереди меня сидит оно, и что это больше не мой брат. Может быть еще до того момента, пока он не вцепился в меня зубами, и не оторвал часть плоти из низа моей шеи, это был Вадим, а может он перестал существовать тогда, когда я держал его умирающего на руках в проулке, приставил пистолет к его виску, а он умолял меня его пристрелить, и пускай впереди у нас еще было время – боль от трансформации была невыносимая. Я своими глазами видел людей, которые кашляли чернющей кровью, выплевывая куски легких или чего еще, они бы и рады были умереть, но их родные или близкие не могли распрощаться с человеком, которого так любили, тем самым – причиняя ему адские боли. Что-же касается Вадима – его больше нет. И чудовище, что сидит напротив – это очередной безумный человек, неживой, я отстреливал и резал таких как он десятками, на первом инструктаже нас предупреждали, что существует вероятность встретить неживых с лицами наших близких, но это будут уже не они, нам было велено стрелять без предупреждения, мольбы и сожалений.

– Что за штуки Вы воткнули в меня? – Огрызнулся я.

– Витамины, немного крови брата и капелька моего лекарства.