Грозовые Птицы - Сергей Котов

некие данные, относящиеся к Горам Недоступности, — начал генерал, — степень секретности этих данных такова, что о передаче по дистанционным каналам любых сведений, которые даже косвенно могли бы указывать на их содержания, той стороной категорически запрещена. Враг использует фельдъегерскую систему для того, чтобы доставить эту информацию в центры принятия решений. Мы знаем, что, кроме оригинала пластин, есть ещё как минимум пять ложных копий. Они используют все каналы дезинформации, чтобы сбить нас со следа. Однако один из пленных, захваченный во время недавней операции по деблокированию Устьинского канала, оказался фельдъегерем. Изъятые у него коды позволили обработать данные, которые косвенно подтверждают, что маршрут следования ключевого отправления проходит через нашу языковую зону, относительно недалеко от линии фронта. Наша задача — захватить оригинал пластин или уничтожить их на месте, если захват окажется невозможен. Вопросы по вводной части?

— Вероятность обманного манёвра? «Аналитики считали?» — спросил, подняв руку, Даниил.

— Считали, — кивнул генерал, — менее тридцати процентов.

Даниил присвистнул.

— Ещё вопросы?

После недолгого размышления я всё-таки решился спросить то, что больше всего меня волновало с того момента, как меня забрали в Управление.

— Господин генерал, — спросил я, — возможно, я ошибаюсь. Я только кадет. Но… учитывая степень важности этой миссии… возможно, было бы разумно привлечь более опытных разведчиков?

Генерал улыбнулся.

— Ответите, господин майор? — произнёс он, глядя на Даниила; про себя я отметил, что теперь знаю звание своего сопровождающего.

— У нас есть некоторые проблемы с кадрами разведки — с тех пор, как враги научились использовать служебных собак, — ответил Даниил, — любой сотрудник, который был на задании, даже после успешного его выполнения оставляет следы, которые позволяют его идентифицировать по запаху. Никакие операции по изменению внешности больше не помогают. Но продолжительность хранения этих данных ограничена продолжительностью жизни самих собак. Это около десяти циклов. Наши сотрудники, прошедшие полную подготовку, уже были задействованы в боевых миссиях. Полтора цикла назад, во время большого прорыва той стороны на нашем языковом участке, мы были вынуждены задействовать все резервы. С тех пор у нас просто не появлялось кандидатов должного уровня для переподготовки. У нас кадровый голод.

Майор замолчал.

— Но… разве вы не были задействованы? — спросил я.

— Нет, — ответил Даниил, — не был.

Никаких дальнейших объяснений не последовало.

— Благодарю, — кивнул генерал, — что ж, теперь к деталям.

Судя по степени секретности, план разрабатывал лично Константин, собирая и концентрируя в своих руках все сведения. Таким образом, о его содержании после брифинга знали только мы трое. И это план мне совершенно не нравился. В нём было слишком много «но»; слишком много неопределённости и, как мне показалось, упования на банальную удачу. У нас в конторе я бы такой план защитить не смог, это точно. Но, видимо, в этом мире действовали несколько другие стандарты эффективности, и с этим приходилось мириться.

Тут многое было другим, в этом мире. Мне приходилось прикладывать все душевные усилия, чтобы не выдать своего смятения и растерянности. Диверсионная работа, с такими ставками, на личном контроле руководителя одного из самых могущественных Управлений нашего языкового сектора… разведчики, которые не могут быть использованы в моменте из-за служебных собак… это всё совершенно не укладывалось у меня в голове.

В какой-то момент я даже подумал, что будет, если я настолько привыкну притворяться, что перестану замечать эту ненормальность? Что, если мой, нормальный мир, станет далёким и ненормальным сном? Подумав об этом, я, пожалуй, впервые за все последние месяцы по-настоящему испугался. И это, похоже, отразилось на моём лице.

— Ничего, — одобряющие произнёс Даниил, глянув на меня, — главное, чтобы вакидзаси был исправен. Для разведчиков, кстати, есть специальные модели — бесшумные и с троекратным резервированием… да что я рассказываю — сейчас сам всё увидишь.

Я выдавил из себя улыбку и кивнул в ответ.

Мы были на два уровня ниже помещения, где проходил брифинг. Тут находились совершенно секретные склады Управления, где диверсанты получали экипировку. А, судя по характерному медицинскому запаху — не только экипировку, но и другие, скажем так, модификации. Впрочем, в нашем предписании посещение медицинского отсека не значилось — что не могло меня не обрадовать.

Процесс получения экипировки и оборудования был полностью автоматизирован. Мы миновали два поста с усиленной охраной и оказались в бункере, обшитом стальными листами. Тут был высокий металлический стол, а над ним — тяжелые створки со щелями по бокам. В одну из этих щелей я засунул выданную после брифинга картонную пластину с беспорядочно расположенными отверстиями. Я не сразу сообразил, что она мне напоминает. Только потом всплыло воспоминание из глубокого детства. Когда-то давно такие штуковины использовались для вычислений на примитивных компьютерах. Кажется, они назывались «первокарты».

Даниил подошёл к другой створке и тоже вставил свою карту в щель.

За металлической стеной что-то загудело и защёлкало. А через пару минут створки с лёгким скрипом распахнулись. За ними были металлические полки, на которых аккуратными стопками лежали причитающиеся нам вещи.

Я аккуратно переложил всё на металлический стол, после чего створки снова закрылись.

Передо мной был комплект незнакомой формы в «лесном» камуфляже, необычный жесткий ранец, пистолет с барабаном, напоминающий привычные револьверы, кривой кинжал, мягкие зелёные берцы.

— Первый раз вживую видишь вражескую форму? — Даниил подмигнул мне, уже начиная раздеваться.

— Да, — ответил я, — раньше как-то не приходилось.

Офицер хмыкнул, бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал.

Я тоже начал переодеваться.

— А что с этим делать? — спросил я, переодевшись и кивнув на свою форму, аккуратно сложенную на том же столике.

— Ничего, — ответил Даниил, — об этом позаботятся. С оружием разобрался? — он с любопытством глянул на меня.

— Мы теоретически проходили такие системы, — ответил я, — у этого, правда, особенности есть — предохранитель находится у основания рукоятки. Странное решение.

— Неплохо, — одобрительно кивнул офицер, — так можно одной рукой снять. Если другая занята или стрелок ранен.

— Ясно, — кивнул я, сдерживаясь, чтобы не сказать всё, что я думаю по поводу использования револьверов в качестве военного оружия.

— Ты не в восторге от него, да?

— Не особо, — честно ответил я; так или иначе нужно было эмоционально приоткрываться перед