Мёртвая свадьба - Елена Александровна Усачева

ладно, – не поверила она. – Кто меня будет толкать? Да и не было никого, мы с Маринкой шли…

– Она хотела тебя вместо сестры покойнику подсунуть. Мёртвой невестой. Я Маринку пытался остановить.

Сонька вдруг звонко расхохоталась, чихнула и снова засмеялась.

– А тебе правда городская нравится? – спросила она неожиданно.

Толик запутался. Городская? При чём здесь она? Он о другом говорил. Не нужна ему Маринка, эта сова лупоглазая.

Потряс головой, чем вызвал очередное землетрясение, и непременно упал бы, если бы не Сонька. Она подставила плечо, не давая завалиться.

– А чего ты тогда с Григорьевым подрался? Я упала, а потом смотрю, вы с новенькой лежите и ещё, главное, улыбаетесь друг другу. Ну, думаю, сейчас целоваться будут. Слушай, а вроде говорили, что Григорьева отец дома запер. Как же он вышел?

И правда… Игорька весь день не было. Как он оказался на улице? Или его, как и Соньку, околдовали?

– А ты разве не знаешь, что городская с Григорьевым задружилась? – с удивлением спросила Сонька.

– С новенькими же ты дружишь. – Голос был чужой, гвоздь из лёгких поднялся к горлу и застрял там, всё хотелось откашляться.

– Ну, – с гордостью произнесла Сонька. – Прикинь, меня в гости звали. У бабы Светы никто сроду в гостях не был. Она к себе не зовёт. Тут я такая прихожу, а там ковры на стенах. А в серванте всё в хрустале. И яблоки, ага, прям целая ваза. И все красные. У нас в магазине таких не было. И чай, представляешь, с лимоном. И пирожные какие-то вкусные были.

У Толика от Сонькиного трындения в голове начался звон. Поэтому он просто качал головой, со всем соглашаясь. Ковры так ковры, хрусталь так хрусталь. Почему бы в доме у бабы Светы не быть коврам и пирожным? Но тут действительность перестала кружиться и булькать. Всё вокруг стало чётким. Толик сел ровно.

– Что ты сказала?

– Пирожные, говорю, вот такие, – показала руками Сонька.

– Нет, про Игорька?

– Григорьева? А что он? – придвинулась к нему Сонька, глаза её горели любопытством. – Бить его пойдёшь? Или пожалуешься?

Почему он должен на кого-то жаловаться? Его волновало другое. Слово какое-то… неприятное. А!

– Ты сказала, что они дружат. Когда успели?

Вчера они весь день вместе провели, сегодня его под ключ закрыли.

– Ну вот с утра, – ответила Сонька, чуть подумав. – Мы же вместе к нему за лодкой пошли. Ты б видел, как он обрадовался! В глаза Маринке заглядывал, договорились потом ещё встретиться. Но погоди! Как же он узнал, что мы здесь? – Сонька хлопнула себя по лбу. – А! Договорились же! На вечер. Вот он и пришёл. А тут ты.

– А лодка?

– Ну она покататься хотела, он и дал. Сказал, что она не в сарае, а на берегу. Объяснил, где ключ.

– Покататься?

– А чего такого? – пожала плечами Сонька. – Мы ж катаемся.

Что-то там мать говорила про советы от чёрта. Вот и Маринке какой-то добрый дух насоветовал с лодки погонять упыря. И силу дал, чтобы так прочистить мозги Григорьеву, что он с улыбкой сказал, где ключ. С покойником разобраться у неё не получилось, потому что эта кряква плосконосая управляться с лодкой не умеет. Тогда Маринка, затейница такая, решила устроить замену и позвала гулять Соньку, типа они подружки. Та поводила её по берегу, показала красоты. Маринка новую подругу столкнула в воду. В обмен на сестру. Вот ведь обморок утиный, кто ж так замены проводит. Эдак любой упавший в воду должен был давно заменой стать. Это ж целое сложное дело. Куда Маринке с её городскими мозгами до такого додуматься! И тут удачно подворачивается Игорёк. Видимо, они и правда договорились встретиться. Вот он удивился, увидев такую компанию на причале!

– Катаемся, – поддакнул Толик, оглядываясь. Шея болела адски, в голове ещё стоял лёгкий звон.

А ешё Маринка кричала, что Толик кого-то убил… Кого? А! Старшую. Пока Маринка суетится с методами спасения и Игорьком, старшая без пригляда снова примчится на берег. И мать считает, что всё это как-то само разрешится, что можно дома отсидеться?

Действительность потихоньку выровнялась. Горизонт больше не кренился, дышать стало легче.

– А ты, значит, уверена, что сама упала? – уточнил он у Соньки.

– Ну да, шла, шла…

– А Игорёк дружит с городской?

– С утра…

Толик чуть отодвинулся от Соньки, вгляделся в её невероятно довольное лицо, она при этом хлюпнула носом, откинув со лба мокрые волосы. Ничего не помнит. А ещё убеждена, что они с Игорьком подрались из-за Маринки. А вот Толик почему-то всё помнит. По закону родства?

– Ой, я вся мокрая, – Сонька скрутила руки на груди. – Меня теперь мать убьёт.

Толик кивнул. И не один раз убьёт. Сначала за то, что ушла непонятно куда и её найти не могли всем селом, потом за мокрую одежду, а в третий раз ещё за что-нибудь, наперёд.

Берег всё ещё был пуст. Толик почесал нос и чихнул.

А может, Маринка забрала Григорьева, чтобы он не взялся опять спасать Иринку? И Толика поэтому же избили. В таком виде он не очень похож на спасателя. До дома еле доползёт. А дома мать. Она сверху добавит. Чугунный утюг бросит или кирпичи из печи начнёт в него кидать.

Толик стал осторожно подниматься. Боль противными уколами прошлась по телу, заставляя шипеть и изгибаться. Спросил:

– Ты ещё раз к новеньким пойдёшь?

– Не знаю, – Сонька затанцевала на месте, ветер её пронял. – Чего у них толкаться? На празднике увидимся. Ой, слушай, я домой, а то ещё простыну. Сам дойдёшь?

Толик кивнул. Вот ещё Сонька его битого домой поведёт. Впору её саму до калитки провожать, но было некогда. Дела на берегу остались. Очередь была за вторым действием. Может, сегодня всё и закончится? Третий же раз.

Сонька побежала по мосткам. Толик подумал, что не поблагодарил её. Если бы не она, его бы утопили… Думать плохо про Григорьева не хотелось. Городские приедут и уедут. А им тут в селе жить.

Он, наверное, час просидел на причале, приходя в себя, пока не заметил странное. Лодка. Она была вытащена на берег и там причалена. У многих в селе около озера были построены свои лодочные сарайчики. Но эту почему-то до сарайчика не отогнали. Под дождём оставили. Нос на земле, корма в воде. Чуть завалилась на бок.

А лодка-то Григорьева. Любимая игрушка. Её кто-то поймал и на цепь посадил. Игорёк весь день дома… был. Значит, поработала какая-то добрая душа. Или злая.

Толик медленно пошёл к лодке. Торопиться некуда. Лично он никуда не спешит. Он вообще по вечерам любит прогуляться по родному селу, вдохнуть свежего воздуха, с народом поболтать. Вот и сейчас бы он с удовольствием с кем-нибудь поболтал. А берег опять пуст. Никто не хочет тусить на улице, все по домам,