Валлийская колдунья - Патриция Грассо

Не желая продолжать разговор с графом, Кили отвернулась от него, делая вид, что он ей глубоко безразличен, хотя сердце ее учащенно забилось в груди. Граф представлял собой опасность для ее кузенов, но Кили беспокоилась прежде всего о сохранении собственного душевного покоя. Она боялась, что мужественная красота графа может ослепить ее, ведь женщине нетрудно утонуть в бездонном омуте его изумрудно-зеленых глаз.

– Почему там, в таверне, при нашей первой встрече вы не сказали мне, что ваш отец – герцог Ладлоу?

– Я думала, что это вас не касается, – заявила Кили, даже не повернув головы в сторону собеседника.

В эту минуту ей хотелось только, чтобы граф поскорее ушел.

– Мой лорд, – сказал Ричард, опуская обутую в сапог ногу на краешек каменной скамьи, на которой сидела Кили.

– Что? – спросила Кили, резко повернувшись и обнаружив рядом с собой колено и стройное мускулистое бедро графа.

– Вам следовало сказать: «Это не ваше дело, мой лорд».

– Может быть, вы, конечно, и лорд, – возразила Кили, – но не мой.

Если бы она не разговаривала с ним столь дерзко, Ричард, пожалуй, по достоинству оценил бы ее остроумие. Немногие при английском дворе осмеливались обращаться с фаворитом королевы столь неучтиво. Кили ожидала, что граф рассердится, но вместо этого Ричард мягко улыбнулся ей.

– Я принес вам маленький подарок, как сосед соседке, – сказал он, протянув Кили изысканную орхидею, которую все это время держал в руке.

Кили изумленно посмотрела на него и улыбнулась. Она приняла подарок графа, и когда их пальцы соприкоснулись, незнакомый трепет охватил Кили.

Покоренная его добротой, она долго смотрела на орхидею. Ни один мужчина не дарил ей столь изысканных цветов. Да и вообще Кили никогда еще не получала подарков от мужчин, если не считать того, что ей дарили брат и кузены. У нее никогда не было поклонников. Ненависть, которую питал к ней Мэдок, останавливала всех, кто, казалось, был увлечен ею. Не находилось желающих жениться на бесприданнице, а всем было известно, что отчим медяка ломаного не даст за Кили.

– Какой чудесный цветок! Прошу вас, простите меня за грубость и неучтивость, – принесла свои извинения Кили. – Ваше внезапное появление испугало меня.

– В таком случае это я должен просить у вас прощения, – ласково сказал Ричард. – Я не хотел пугать или обижать вас.

Его слова не успокоили Кили. Она не могла отвести глаз от лица графа, чувствуя, как дрожат ее руки и сжимается сердце.

– Я всегда считала самыми грубыми людьми на свете Мэдока и англичан, – заметила Кили, не сознавая, что тем самым наносит оскорбление своему собеседнику. – Теперь я понимаю, насколько глубоко это представление укоренилось в моей душе.

– А кто такой Мэдок? – поинтересовался Ричард, поднимая бровь.

– Мой отчим, – ответила Кили и, помолчав, предложила: – Если хотите, можете присесть рядом со мной.

Ричард улыбнулся и опустился на скамью так близко от нее, что платье Кили касалось его бедра. Граф решил, что ему удалось очаровать девушку и что она немного нервничает, тревожась за судьбу кузенов. Как бы то ни было, но ему не следовало упоминать о том, что эти недоумки ограбили его в Шропшире.

«Черт возьми! Что за странные мысли лезут мне в голову? – изумился Ричард, хмуря брови. – Ведь я невинная жертва, а не преступник. Почему я должен молчать?»

– Что-то не так? – тихо спросила Кили, наблюдавшая за выражением лица графа.

Ричард вышел из задумчивости и поцеловал руку Кили.

– Вы сегодня просто очаровательны, леди, – сделал он ей комплимент.

Кили вспыхнула и смущенно улыбнулась. «Что это, застенчивость или притворство?» – подумал Ричард. Его взгляд скользнул по округлой груди Кили, верхняя часть которой виднелась в глубоком вырезе платья. Но когда он снова поднял на нее глаза, то увидел, что девушка рассержена.

Ричард тоже покраснел, хотя в его изумрудно-зеленых глазах зажглись лукавые огоньки. Впервые в жизни он встречал такую целомудренную женщину. Даже фрейлины королевы, девственницы, были менее скромны, чем эта красавица.

– Меня привел в восхищение ваш кулон, – солгал граф. – Какая необычная вещица!

– Этот кулон перешел ко мне по наследству от матери.

Ричард не сводил с лица Кили пылкого завораживающего взгляда, зная, какой эффект он производит на женщин.

Кили почувствовала вдруг, что земля уходит у нее из-под ног, и ее бросило в жар. Но тут внутренний голос приказал ей собраться, и Кили отвела глаза в сторону, чтобы не поддаться чарам графа.

– Как прекрасно осеннее убранство деревьев, особенно дубов! – заметила она. – Знаете, они очень верные, надежные друзья.

– Простите, что вы сказали? – изумленно переспросил Ричард, решив, что ослышался.

– Я… я просто любуюсь садом его сиятельства, – ответила Кили, мысленно ругая себя за оплошность.

– У вас очень милый акцент, – промолвил Ричард.

– Это у вас акцент, – возразила Кили с улыбкой.

– Мы, англичане, называем ваш валлийский говор «дафи-тафи»,[4] – сказал Ричард ухмыляясь.

Кили перестала улыбаться. Подражая графу, она подняла черную как смоль бровь и заявила:

– А мы, уэльсцы, называем таких английских остряков, как вы, слабоумными от природы.

Ричард расхохотался. Подумать только, она не задумываясь бросала оскорбления в лицо фавориту королевы!

Кили, в свою очередь, поразилась реакции графа на свои слова. Ей казалось, что она нанесла Ричарду смертельное оскорбление. Но он веселился, вместо того чтобы бушевать от ярости.

– Я уязвлен, – сказал Ричард с искрящимися от смеха глазами. – Ваш острый язычок нанес мне множество ран.

– Вы счастливый человек, – заметила Кили. – Вы находите смешное в самых неподходящих вещах.

– Эту фразу непременно должен услышать Дадли.

– А кто это?

– Роберт Дадли, граф Лестер, – ответил Ричард, как будто титул что-либо объяснял.

Кили пожала плечами:

– Я никогда не слышала об этом человеке.

Ричард усмехнулся:

– Вы нравитесь мне все больше и больше.

– Вы мне тоже, – сказала Кили, в характере которой напрочь отсутствовали притворство и лукавство. И это подкупало Ричарда, привыкшего иметь дело при дворе с лживыми и коварными женщинами. – Хотите, мы станем друзьями?

Ричард кивнул. Он стремился добиться от этой красавицы большего, чем дружба, но благоразумно умалчивал об этом. Инстинкт подсказывал Ричарду, что в отличие от других женщин, с которыми его сталкивала судьба, Кили сразу же в испуге упорхнет от него, если он будет слишком напорист и нетерпелив. Графу, кроме того, необходимо было время, чтобы выяснить, была ли Кили соучастницей преступления, совершенного ее кузенами в Шропшире. Притворившись беспечным, Ричард достал из кармана коричневый сердолик и стал перекатывать его на ладони, следя за Кили краем глаза.