Авиатор: назад в СССР 8 - Михаил Дорин

— Аля-улю! Как дела? — появился на пороге здоровенный гиббон в белой майке, испачканной какой-то подливкой.

— Нормально. А что? — спросил я.

— Там… это…ты «из-за речки» вернулся? — спросил здоровяк, подойдя ко мне ближе.

Размером он был с огромный шкаф. Причём, как в высоту, так и в ширину. Одни бицепсы были чуть больше моей головы.

— Да, — кивнул я и попробовал встать.

— Хэ! Так… это… я тоже! — хлопнул он меня по плечу, что у меня ноги слегка подкосились. — А ты крепкий мужик! Обычно я всех валю, — картинно начал показывать на мне удары руками здоровяк.

— Дружище, если чего надо спрашивай, — сказал я и стал снимать куртку.

— Так… это… я и пришёл тебя к столу позвать. Картофан с мужиками нажарили, соленья, «коленвал» взяли, — начал перечислять мне убранство своего стола парень.

— Я поел и у меня пару дел есть. Ты скажи, где вас найти и подойду попозже.

— Вот это по-нашему! — снова обрушил на моё плечо свою «рельсу» этот орангутанг. — На кухне сидим. Давай, земеля. Подходи!

Хлопец вышел из комнаты и мощно закрыл за собой дверь. Чуть побелка не посыпалась с потолка, а картина на стене с репродукцией Шишкина «Утро в сосновом лесу» съехала в сторону. И почему мне кажется, что это был тот самый Вася по прозвищу Катапульта? По всем параметрам подходит.

Немного отдохнув и прибравшись в комнате, я пошёл на прогулку по-осеннему Осмону. Хорошая погода, мирная обстановка и большое число народу в центре города — контраст с горными пейзажами и песками Афганистана.

Люди смеются, гуляют, играет музыка. И это нормально здесь, где нет войны. Тот самый пресловутый поствоенный синдром сейчас морально меня одолевает. И вот ты уже не хочешь быть здесь. Тебя тянет туда, где твои товарищи.

Что делать в Осмоне? Первым пришло на ум посетить кинотеатр «Навои». Репертуар был скудным на знаменитые кинокартины, но это лучше, чем ничего. Выбор пал на классику советской фантастики «Через тернии к звёздам». Конечно, она таковой станет позже, но сейчас это кино на большом экране смотрелось очень даже неплохо.

В киоске «Союзпечати» я купил «Правду». Ни на одной из страниц нет и слова о том, что происходит в соседней стране. Зато можно поднять голову и увидеть, как двое десантников на костылях стоят в очереди за хлебом в маленький киоск.

Никто их не пропускал, чтобы они купили его быстрее других. Взгляды людей в их сторону — что-то между непониманием и отвращением. То, о чём я просил Краснову, оказалось ей не под силу. Настроение народа страны и их отношение к войне в Афганистане, кажется изменить не получится.

Я свернул газету, где в очередной раз пишут о трудовых достижениях, и выкинул в урну. В чём-то и прав Валера, когда возмущается отсутствием информации в газетах.

— Товарищи, погодите! Вы посмотрите кто это у нас здесь! — услышал я за спиной громкий голос.

— Что ж вы творите, а? Не стыдно вам? — возмущалась женщина.

Я решил повернуться и быть готовым высказать всем этим зевакам свои «замечания». Не мог я пройти мимо того, что братьев по оружию, ветеранов Афганистана, смешивают с грязью.

Оказавшись лицом к этому киоску, я внезапно остановился и понял, что был неправ в своих размышлениях. Оказывается, десантникам уступили очередь. Один из них покупал хлеб, а второй рассказывал скоплению людей какую-то военную историю.

— Бьёмся, духи очень коварны и хитры, но побеждаем, — рассказывал он. — Вот сейчас лечимся и будем в институт поступать.

— Ой, ребята! — воскликнула одна из женщин, протянув парню сочное яблочко. — Спасибо вам… — начала она плакать.

— Ну ладно вам, мать. Всё хорошо. Страна нас не бросит, — ответил второй десантник, который вернулся с авоськой хлеба.

— Ребят, а где служили? — спросил один из мужиков, но дальше я слушать не стал.

Может, и не всё так плохо? Народ с армией.

Солнце клонилось к закату, а я медленно шёл в сторону общаги.

На входе забрал ключ у Васильевны и услышал, как до вестибюля доносится чей-то пьяный вокал.

— Патруль вызову снова. Надоели уже, — проворчала дежурная.

— Пойду, поговорю с ними, Васильевна. Скоро успокоятся, — сказал я и направился в сторону лестницы.

— Серёжка не надо. Зашибут. Ты ж щупленький какой! — запричитала дежурная.

— Да я волшебные слова знаю, — улыбнулся я и стал подниматься по лестнице.

В голове уже прорабатывался план, как вести разговор с пьяной компанией. Руки и шею разминал по дороге, но драка — на самый крайний случай. Пройдя один лестничный пролёт, я услышал тихий женский плач.

Передо мной на ступеньках сидела Оля Вещевая.

Глава 9

Неужели у Вещевой не задалась семейная жизнь?

То, что насчёт свадьбы мне не врали, понял по обручальному кольцу на безымянном пальце правой руки. О не самой счастливой жизни говорит её заплаканное лицо. Вещевая сидела и поглаживала свои пальцы, будто пыталась успокоить боль в ладони.

Она не изменилась за эти месяцы. Тот же вид принцессы Диснея, короткие шортики и бежевая маечка. Стройная фигура и ослепительно гладкие ножки с миниатюрными стопами. Даже не знаю, что меня сейчас больше заводит — сочная грудь или эти блестящие, будто натёртые маслом, ноги.

Всегда думал, что ведусь на девичью улыбку. Но тут, ножки Вещевой затмевают все её остальные достоинства.

— Здравствуйте, Ольга Онуфриевна, — поздоровался я и поймал на себе волнительный взгляд девушки.

— Ох, и ты здесь, — прикрыла рот рукой Оля, будто испугалась от одного моего вида.

— Будем считать, что ты тоже поздоровалась, — сказал я и медленно поднялся на ступеньку выше. — Как жизнь?

— Серёжа, я… я… не знаю, что и сказать, — начала причитать, утирая слёзы.

— Для начала расскажи, как у тебя дела? Поздравляю, кстати, с бракосочетанием. Совет вам да любовь!

— Родин прекрати! Хватит! Не делай вид, что ты меня простил. Будто я не понимаю, что ты сейчас стоишь, смотришь на меня и злорадствуешь, — начала шипеть на меня Оля, будто это я ей насолил в жизни.

Со стороны кухни слышался концерт народной армейской песни.

«Мне не раз приснится незабвенный полк родной. Где учился я летать, как птица, между небом и землёй», — горланили представители крылатой пехоты.

Очень даже хорошие песни ребята поют. Поздно только и завтра многим на службу, а десантники вряд ли уснут скоро.

— А чего мне злорадствовать? Я пока не вижу, что у тебя настолько всё плохо, как ты мне пытаешься представить, — ответил я.

— Так вот слушай, раз ни черта не понимаешь…

— Мне это не интересно, Оль. Даже если у тебя проблемы,