Авиатор: назад в СССР 8 - Михаил Дорин

— Это было в ноябре прошлого года? — спросил я.

— Именно.

Вот же совпадение! Значит, в день моего приезда в Осмон, Валера уже был отстранён от полётов и тащил очередной наряд.

— А он мне говорил, что переучивался на модификацию СМ, — сказал я, вспоминая наш первый разговор с Валерой у КПП.

— Я его и туда отправил, поскольку он очень эмоционально убеждал меня и Гнётова, что готов летать. Максимыч только пришёл в эскадрилью, и у них сразу отношения с Валерой не заладились.

Удивительно, как всё не то, чем мне казалось. Я до сих пор не верю, что меня учил человек с таким «багажом». С другой стороны, мы с ним друзья. Он реально меня обучил определённым навыкам. Вместе со мной летал на задания и так же, как и я выполнял боевые задачи. Надо же, как всё повернулось теперь.

— Решение принято, Сергей, — подытожил Буянов. — Его принял и Гаврюк. Переучивается, достойно выходит вместе с нашим полком из Афганистана и на этом всё, — сказал Иван Гаврилович. — Думай над моим предложением, пока оно ещё в силе. Пойду дальше Гаврюка искать.

Прикладываясь ко сну, я ещё раз обдумал очередное «привлекательное» предложение.

Да что за напасть-то пошла такая?! Всем я нужен. Неужели в армии всегда была напряжёнка с людьми? И как вообще меня представляют в роли командира звена, если я даже допуск на ведущего пары не имею?

В таких ситуациях обычно и оставляешь всё на откуп начальникам. Поэтому в армии мне и легко. Здесь думать не надо, а только соображать. И думал я сейчас больше не о себе, а о Гаврюке. Вот так взять и выкинуть человека на обочину.

Похороны Томина стали продолжением всех памятных мероприятий в его честь. Много народу, цветы, венки, ободряющие слова для его супруги и родных. Один из больших начальников в звании генерал-лейтенанта объявил, что Валерий Алексеевич будет посмертно представлен к званию Героя Советского Союза. Пожалуй, командир это заслужил как никто.

Почётный караул выполнил прощальный салют, могила была закопана, венки расставлены и собравшиеся потянулись к выходу с кладбища. Я тоже пошёл за всеми, но затем увидел одиноко стоящую женщину в тёмном одеянии. Лариса Павловна, супруга Валерия Алексеевича стояла рядом с местом захоронения, держа в руках подушечки с медалями и орденами командира. Долго я размышлял подойти к ней или вот также постоять в стороне. Но всё разрешилось само собой.

— Вы можете подойти, молодой человек. Я не кусаюсь, — сказал Лариса Павловна, повернувшись в мою сторону.

— Простите. Хотел сам подойти, но не хотел вас побеспокоить, — сказал я, встав рядом с женщиной. — Соболезную вам…

— Спасибо. Мне это многие сегодня говорили. Вы Сергей Родин? — спросила она, посмотрев своими печальными серыми глазами на меня.

— Да, — ответил я.

— Я вас узнала. Валера в письмах из Афганистана упоминал про вас. Вы ему очень импонировали, — сказала женщина.

— Валерий Алексеевич ко всем был справедлив, заботлив и добр.

— Но не всех называл «голодным до неба», — сказала Лариса Павловна. — Вас таких двое — ты и Валера Гаврюк.

— Да. Он мой командир звена и ведущий, — сказал я, и Лариса Павловна медленно поправила своей слегка трясущейся рукой воротник моей кожаной куртки.

— Гаврюка эта одержимость и сгубила. Все его проблемы оттого, что он видит себя только в небе. Но живём мы с вами на земле. Помните это, Сергей, — произнесла Лариса Павловна. — Семья, дети, дом — вот куда вы все лётчики, возвращаетесь. А если этого нет, то так и остаётесь в небе, — сказала женщина и не сдержала слёз.

— Лариса Павловна, я…

— Берегите себя, Сергей, — сказала супруга Томина и прошла мимо меня.

Глава 10

Сегодня день нашего отлёта в Шинданд. Начинаю привыкать к этой рутинной лётной работе, когда ты спокойно утром садишься в автобус. Сам ещё толком не проснулся, но уже весело беседуешь со своими товарищами и командирами.

Но сегодня нас только четверо. Помимо нашей улетающей тройки, поехал ещё и Гаврюк.

— Как это я тебя не провожу в Афган? А вдруг на взлёте сейчас накосячишь! — улыбнулся Валера, когда мы проехали КПП части нашего полка.

— На новом бы самолёте мог, но не на МиГ-21, — завертел я головой. — Ты сам-то как? Не жаль заканчивать свою лётную карьеру?

— Официально я не списан, не отстранён, не снят с должности. Сейчас переучусь на 29й, а там «будем посмотреть», — весело сказал Валера.

Незаметно в нём какое-то расстройство от надвигающейся мрачной перспективы. Похоже, что Гаврюк уже смирился и испил нужное количество «лечебного» горького напитка.

— Слушай, смысла не вижу в твоём отстранении, — шепнул я Валере, пока Бажанян и Буянов о чём-то разговаривали. — Не подумай только, что я не рад твоей отправке на курсы, но что это тебе даст?

— А ты мне предлагаешь смотреть, как ты каждый день гребёшь налёт, растёшь по профессиональной лестнице и делишься со мной впечатлениями от вылетов? — нагнулся ко мне Валера. — Пока буду переучиваться, за меня замолвят слово. Буянову придётся смириться с тем, что я буду летать.

— Где? В Осмоне тебе не дадут…

— Ещё как дадут! — усмехнулся Валера, и его громкий голос был услышан Буяновым.

Комэска хмуро посмотрел в нашу сторону. Ох, и недоволен будет Иван Гаврилович, если Валеру оставят в строю! Каким только образом у моего командира звена это получится?

Завтрак в столовой мне показался просто чудесным. На базе в Афгане картошка консервированная, гречка различных видов и что-то ещё, неподдающееся описанию. А здесь утром на выбор и макароны по-флотски, и каша рисовая на молоке, и оладушки с вареньем. И какао с молоком, а не просто чай с… непонятно из чего.

Подозреваю, что всё это могла организовать супруга Буянова, которая сегодня вышла на смену в столовой. Вид у Анны Буяновой был сегодня слегка заспанный. Накраситься она, судя по всему, не успела. Улыбками удостоила только наш стол.

— Мальчики, кушайте. Вам ещё лететь, — сказала официантка, не торопясь ставить перед Гаврюком завтрак из его любимых оладушек с повидлом.

— Ань, ну ты чего? — удивился Валера.

— Ничего. Ты никуда не летишь, значит, никаких оладушек.

— Вот видишь, Гаврилыч. Мы его ещё официально не списали, а он уже реактивной нормы лишился, — заметил Бажанян.

— Вот так служишь, летаешь, а тебя потом с оладушками прокатывают, — иронично заметил Валера.

— Ой, фсё! — воскликнула Анна Буянова. — Не дам я тебе с голоду помереть, — улыбнулась она и поставила оладушки перед Гаврюком.

— Мне, пожалуйста, кашу рисовую, — сказал я.

— Конечно, мой дорогой. Вань, ты мне когда своего конченного умного Родина покажешь? — с укором спросила Буянова и Бажанян с Гаврюком чуть не подавились