Тайна гибели Лермонтова. Все версии - Вадим Хачиков

Работал он при открытом окне, под которым стояло черешневое дерево, сплошь осыпанное в тот год черешнями, так что, работая, он машинально протягивал руку, срывал черешни и лакомился ими. Спал Лермонтов на кровати, стоявшей до 1870 г. в кабинете, и на ней был положен, когда привезли тело его с места поединка… Хозяйство его велось представительно! На конюшне он держал двух собственных верховых лошадей. (Красавца-скакуна серого Черкеса он купил тотчас по приезде в Пятигорск.) Штат прислуги его состоял из привезенных с собой из Петербурга четырех человек, из коих двое было крепостных: один камердинер, бывший дядька его, старик Павел Соколов, и конюх Иван Вертюков, и двое наемных – помощник камердинера гуриец Христофор Саникидзе и повар, имя которого не сохранилось. …Вставал он неодинаково, иногда рано, иногда спал часов до 9-ти и даже более. Но это случалось редко. В первом случае тотчас, как встанет, уходил пить воды или брать ванны и после пил чай, во втором же – прямо с постели садился за чай, а потом уходил из дому. Около двух часов возвращался домой обедать и почти всегда в обществе друзей-приятелей… Обедало постоянно четыре-пять, а иногда и более приглашенных или случайно приходивших знакомых, преимущественно офицеров. После обеда пили кофе, курили и балагурили на балкончике, а некоторые спускались в сад полежать на траве, в тени акаций и сирени. Около 6 часов подавался чай, и затем все уходили. Вечер, по обыкновенно, посвящался прогулкам, танцам, любезничанью с дамами или игре в карты».

Ну а как Лермонтов проводил время вне дома? На этот счет мы имеем гораздо больше свидетельств.

«В Пятигорске была жизнь веселая…»

Как же проводил время Михаил Юрьевич Лермонтов летом 1841 года? Очень весело, если судить по сохранившимся письмам и воспоминаниям современников, одновременно с ним находившихся в Пятигорске. «Мы жили дружно, весело и несколько разгульно, как живется в этом беззаботном возрасте, двадцать – двадцать пять лет…» – вспоминал о том лете князь А. Васильчиков. Н. Раевский, уверявший, что был тогда очень близок к Лермонтову, раскрывает, как выглядела та разгульная жизнь: «…в Пятигорске была жизнь веселая, привольная; нравы были просты, как в Аркадии. Танцевали мы много и всегда по простоте… Часто устраивались у нас кавалькады… Обыкновенно мы езжали в Шотландку, немецкую колонию в 7-ми верстах от Пятигорска, по дороге в Железноводск. Там нас с распростертыми объятиями встречала немка Анна Ивановна, у которой было нечто вроде ресторана и которой мильх и бутерброды, наравне с двумя миленькими прислужницами Милле и Гретхен, составляли погибель для l’armee russe».

Сходные впечатления остались и у А. Арнольди: «У источников знакомятся скоро, и среди этих занятий время течет быстро. …по вечерам вся многочисленная водяная публика толпилась на длинном бульваре, где полковая музыка ежедневно услаждала ее гармоническими звуками…

Раз или два в неделю мы собирались в залу ресторации Найтаки и плясали до упаду часов до 12 ночи…»

А вот рассказы тех, кто наблюдал жизнь поэта и его компании со стороны. Декабрист Н. Лорер вспоминал: «Гвардейские офицеры после экспедиции нахлынули в Пятигорск, и общество еще более оживилось. Молодежь эта здорова, сильна, весела, как подобает молодости, воды не пьет, конечно, и широко пользуется свободой после трудной экспедиции. Они бывают также у источников, но без стаканов: лорнеты и хлыстики их заменяют. Везде в виноградных аллеях можно их встретить, увивающихся и любезничающих с дамами.

Гвардейская молодежь жила разгульно в Пятигорске, а Лермонтов был душою общества… Стали давать танцевальные вечера, устраивали пикники, кавалькады, прогулки в горы…»

Писарю комендантского управления Карпову положение не позволяло влиться в компанию поэта, но за ее жизнью он следил очень внимательно: «В то время на водах жилось весело… Хорошо жилось!.. Особенной пышности не было, положим, зато веселья сколько угодно: пикники, кавалькады, танцы, балы каждый день. Молодежь скакала и веселилась…

Времяпрепровождение Лермонтова и подобной ему молодежи состояло, главным образом, в хождениях по горам…

Излюбленным местом в Пятигорске был для таких поездок – Провал, куда всегда ездили. Отправлялись в окрестности или на другие группы вод, а чаше всего в колонию Каррас, где имелась привлекательная гостиница немца Рошке. Эти развлечения сменялись танцевальными вечерами и балами в зале казенной гостиницы и в частных квартирах».

Прислуживавший Лермонтову Х. Саникидзе так рисует запомнившееся ему времяпрепровождение компании: «Летний сезон 1841 года был весьма оживленный. В особенности много в это лето собралось в Пятигорске молодежи, военной и гражданской, юных представителей столичной знати. Вся эта молодежь, ведшая в Пятигорске праздную и разгульную жизнь, часто собиралась в квартире Лермонтова… весело коротая здесь время между выпивкою и бесполезными спорами и разговорами».

Квартирный хозяин Лермонтова и Столыпина, В. И. Чилаев, очень внимательно следил за жизнью постояльца:

«Вообще, он любил жить открыто, редкий день чтобы у него кого-нибудь не было… Домик мой был как будто приютом самой непринужденной веселости: шутки, смех, остроты царили в нем».

И, наконец, упомянем высказывание Эмилии Шан-Гирей, падчерицы генерала Верзилина, которая тем летом имела возможность наблюдать Михаила Юрьевича довольно близко:

«Он любил повеселиться, потанцевать, посмеяться, позлословить; часто затевал пикники и кавалькады, причем брал на себя нелегкую обязанность распорядителя. …охотно проводил вечера в… играх и танцах. …как разойдется да пустится играть в кошки-мышки, так удержу нет!

…Время проводили мы очень весело, и душою общества был он. Когда он не приходил к нам, было как-то натянуто и скучно, хотя бы собиралось много гостей. Настроение его было, правда, не всегда одинаково. Иногда на него нападала задумчивость… А то налетит на него, словно вихрь, шаловливое настроение, тогда удержу ему нет: затевает танцы и танцует целый вечер, или увлечет всех во двор, и начинаются игры – в серсо, кошки-мышки, горелки…»

Итак, балы и танцевальные вечера, пикники и гулянье по бульвару, кавалькады и верховые прогулки, банкеты и карточная игра в Ресторации, вечера в домах Верзилиных и Мерлини. Именно такой образ жизни поэта и его друзей прочно утвердился в мемуарной литературе. На подобные воспоминания опирались и первые биографы поэта.

«Жизнь в Пятигорске была веселая, полная провинциальной простоты, – читаем у П. А. Висковатова. – Захочется потанцевать – сложатся, пригласят музыку с бульвара в гостиницу Найтаки – и приглашает каждый своих знакомых на танцы, прямо с прогулки, в простых туалетах. Танцевали знакомые с не знакомыми, как члены одной семьи… Ездили или в колонию Каррас, верстах в семи от Пятигорска, или на Перкальскую скалу, место на склоне лесистого Машука, где стояла сторожка и жил сторож Перкальский… Ездили и к „провалу“, воронкообразной пропасти на скате Машука, глубиною сажен в 15-ть, на дне которой находится глубокий бассейн серной воды… Случалось, что затейники покрывали „провал“ досками, и на них давались импровизованные балы».