Салават-батыр (СИ) - Хамматов Яныбай Хамматович

В урочный час родители Гюльбазир вышли к калитке, чтобы встретить сватьев и прибывших вместе с ними сородичей.

— Айдук — добро пожаловать!

— Уж как мы вас ждали, как ждали!

После чаепития Хагынбай, оставив у себя зятя и его родителей, развел остальных гостей по другим избам, заранее договорившись с хозяевами.

Когда все было готово для застолья, гости вновь потянулись к дому Хагынбая. Поджидая запаздывающих, пришедшие пораньше кунаки с удовольствием общались, неторопливо расспрашивая друг друга о жизни, о скотине-имуществе. Тон задавали, в основном, акхакалы. Те, что были помоложе, сидели, помалкивая. Только с дозволения старших они могли время от времени вставить словцо, да и то лишь в тех случаях, когда приходилось отвечать на их прямые вопросы.

Как только все собрались, хозяин прервал разговоры, обратившись к гостям с предложением вымыть руки.

По знаку Хагынбая служивший у него в работниках молодой парень внес медный таз и кумган, наполненный подогретой водой, и поднес их самому почетному гостю — Юлаю. После этого он перешел к мулле.

Когда устроившиеся на нарах мужчины омыли руки, медный таз с медным кумганом перекочевали на женскую половину.

Тем временем Салават и Гюльбазир тихо сидели возле сувала за занавеской.

Сказав «бисмилла», мулла прочел подходящее к случаю сурэ из Корана, и только после этого гости осмелились притронуться к пище. Протягивая руки к деревянным блюдам, они стали доставать куски конины, вежливо предлагая друг другу казы, и с наслаждением потягивать из чашей наваристую хурпу, приправленную зеленью лука, разжиженным курутом и перцем.

Спустя некоторое время подали олюш[51]. Обслуживающий гостей аяксы[52], согласно обычаю, потчевал их не только кушаньями, но и прибаутками:

Девочкам — крылышки, Мальчикам — ножки, Хозяину — голову, Жене его — грудку. Кунаку — жирный хвостик. Тем, кто делил, — трех уток, Тем, кто терпел, — грудки. Голова мужчинам будет, Шейки женщины получат, И пускай себе грызут. Окорочка джигитам дам. Девушкам мослы раздам. Сыну, зятю — что побольше, Килен, дочке — чуть поменьше. Для затравки — черепушка, Мякоть — каждому и тушка! Одним словом — угощайтесь!

Не успели отведать олюша, как внесли бишбармак. Видя, каково приходится объевшимся гостям, аяксы, как бы «войдя в их положение», предложил:

— Йэмэгэт, может разомнемся малость?

— Без этого никак нельзя, — ответил за всех мулла.

В планы хозяина это не входило.

— Как же так? Бишбармак ведь остынет.

— Ничего страшного, долго ли согреть. А вот у нас уже сил на еду не осталось.

И Хагынбай вынужден был уступить.

Пока гости отдыхали, мать Гюльбазир стала раздавать припасенные для стороны зятя подарки: мужчинам — рубашки, полотенца, женщинам — отрезы на платья или платки.

— А тебе самой что сватья подарили? — полюбопытствовал кто-то.

Хозяйка с готовностью достала и принялась не без гордости демонстрировать подаренные ей Салаватом вещи. Увидав шубу, обшитый позументом елян, сарыки со стегаными голенищами и разную посуду, женщины заахали.

— Надо же, какое богатство!

— Не поскупился кейяу на подарки, самые отменные привез!

— По подаркам как раз и видно, кто есть кто!..

Переевшие гости не спешили к застолью. Под звуки курая певец исполнил такмак, построенный на игре слов:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144}) Ялсы, Ялсы, Ялсыгол, Ярыипсанда яусы бул, — Ярыипсанда яусыл бул, — Яшма йогклап, Ялсыгол.[53]

К солисту разом присоединились и остальные:

Аргамака б тебе обогнать. Не по нраву девицам лень, А станешь коня выбирать, Бери того, что в безветренный день сам ветер поднять горазд и с ветром поспорить рад.

После веселой песни на середину комнаты вышел здоровый детина.

— Раз такое дело, давайте-ка как следует разомнемся! Эй, агай, подуй-ка в свой курай! — сказал он, притопывая на месте, и когда кураист заиграл мелодию «Карабая», он встряхнул свое грузное тело и тут же пустился в пляс.

Оказавшись лицом к лицу с одной из Стоящих впереди молодушек, хлопавшей, как и все остальные, в ладоши, джигит, склонил голову и стал пританцовывать, зазывая в круг. Женщины загалдели:

— Давай, давай, килен, танцуй!

— Нечего за спины других прятаться!..

Подруги вытолкнули ее вперед. Та, покраснев от смущения, попыталась увернуться, но не тут-то было. Ее снова выгнали на середину.

Нарядно одетая женщина перестала упираться. Постукивая каблучками, она завертелась в танце, позабыв обо всем на свете.

— Хай! Ну и дает наша енгэ!

— Эх, миленькая, невестушка ты наша маленькая!

— Айда, енгэ, топни разок, топни другой, топни так, чтоб спина зачесалась, чтобы кровь по всему телу разгулялась! — подзадоривала женщину молодежь, дружно хлопая в такт музыке.

Освоившись и привыкнув друг к другу, местные и гости веселились от души, отплясывая то по отдельности, то попарно. Они так разошлись, что не сразу услышали приглашение к табыну.

— Йэмэгэт, прошу всех рассаживаться! — громко повторил аяксы.

Отирая платками вспотевшие лица и обмахиваясь, гости вернулись на свои места, после чего вновь стали подавать подогретый бишбармак.

За едой было выпито много бузы и меда. Но несмотря на это, никто не стал отказываться и от чая. Гости пили, с удовольствием поглощая «тэм-тум» — всевозможные лакомства: тюпэрэ, сэк-сэк и бауырхак, мед, эрэмсек, смешанное с вишней топленое масло, пресный курут, красный творог, блинчики, лепешки.

Тамаде не понравилось, что гости молчат.

— Попрошу не забывать, йэмэгэт, что у нас байрам. Ешьте досыта, пейте вдоволь да всласть, но только и душу свою потешьте! — напомнил он им и обратился к Хагын-баю: — Давай-ка, хужа, развлекай своих кунаков!

— Уж не спеть ли?

— Спой!

— Что ж, попробую, — сказал Хагынбай и завел песню, посвятив ее гостям:

Ястреб сизый да ястреб белый Взапуски промчатся над горой. Еда, питье — еще не повод для веселья. Праздник славен песней, смехом и игрой.

Гости дружно поддержали хозяина:

В белых тапанах добрый вкус у кумыса, До чего ж щедры твои кобылицы! Пить будем, петь и веселиться, И пусть возрадуется с нами хужа.

Пир продлился целых три дня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *

Когда все разъехались, Гюльбазир стала собирать свои вещи.

Покидая отчий дом, она с каждым тепло попрощалась, а отцу с матерью пропела грустную песенку:

Ай, то ли в лесу, то ли в поле, Выросла на полюшке калинушка. Дай ты мне, эсэй, благословение — Подросла твоя кровинушка.              Ай, ай-й-й… Выйди к дочери любимой, атакай, Опереться на свое плечо ей дай. Вижу я, устали плечики держать, В дом чужой меня ты вышел провожать.