Плетущий - Максим Резниченко

Тягучей каплей из пасти пса вытекает слюна. Его уши крепко прижаты, а шерсть вздыблена, отчего Рэм кажется гораздо больше. Глаза глядят яростно и безумно. И тогда он прыгает прямо на меня. Последнее, что я успеваю увидеть, – это его алая пасть, закрывающая собой комнату, дом, улицу, весь мир…

Я снова оказываюсь в ночном городе, где был прошлой ночью. Проходит, наверное, несколько мгновений, и меня охватывает дрожь. Руки немилосердно трясутся, а колени предательски подгибаются, и я без сил опускаюсь на тротуарную бровку. Чувствую, как по спине ледяной струйкой стекает холодный пот. В пальцах оказывается сигарета, и я закуриваю ее. Закуриваю? Нет! Руки, ладони и пальцы трясутся настолько сильно, что я даже не в состоянии прокрутить колесико зажигалки. Выхватываю сигарету изо рта и, яростно скомкав, откидываю в сторону. Так дело не пойдет… Прикрываю глаза, делаю глубокий вдох и задерживаю дыхание. Повторяю это нехитрое упражнение несколько раз, пока сердце не перестает бешено колотиться о ребра, а частое и хриплое дыхание не приходит в норму. Насчет ног не уверен, но руки уже не трясутся, как раньше.

На этот раз в моей руке оказывается пластиковая бутылка с питьевой водой. Почти спокойно откручиваю крышку и щедро лью прохладную воду на голову. Не беда, что одежда промокнет, главное – самому успокоиться. Делаю несколько долгих глотков и отбрасываю в сторону опустевшую бутылку. Чувствую, что мне становится гораздо лучше. На этот раз подкурить получается почти сразу, и я с удовольствием выпускаю изо рта облачко ароматного табачного дыма.

Человек в спортивной одежде и в надвинутой на глаза бейсболке, как и прежде, пробегает мимо, не оглядываясь по сторонам. Провожаю его взглядом и поднимаюсь на ноги, потушив об асфальт наполовину выкуренную сигарету.

Мой разум лихорадочно ищет объяснение произошедшему, но никаких логичных версий не находит. Я вообще не могу вспомнить, когда в последний раз мне снились кошмары, которые могут являться исключительно обычным людям – не Плетущим. Страшные сны рождаются человеческим сознанием и отражают, как правило, скрытые страхи. Плетущие, одним из которых являюсь я, контролируют сновидения настолько, насколько это возможно, следовательно, не могут устраивать самим себе сеансы ночных ужастиков. Это было бы по меньшей мере глупо.

Я невольно ежусь, передергиваю плечами, вспоминая свой кошмар. С неприятным ощущением прихожу к выводу, что совершенно не контролировал его, хотя был его хозяином. Как так? Не знаю. Впервые больше чем за 15 лет своего стажа Плетущего я сталкиваюсь с подобным. Да я и не слышал раньше ничего о том, чтобы Плетущему снились кошмары. А ведь я ни разу не вспомнил о том, кем являюсь – только редкие и обрывочные воспоминания появились, когда я увидел Рэма. Снова неприятный холодок бежит по спине, когда перед глазами встает образ оскаленной пасти и ужасных глаз.

Далеким эхом чувствую знакомый Зов. Он снова тянет меня туда, куда и прошлой ночью. Должен сказать, что этот повторяющийся сон не менее странный, чем мой давешний кошмар. Честно говоря, при мысли обо всех этих странностях меня охватывает раздражение. В первую очередь, из-за того, что я чувствую себя слепым беспомощным котенком, который ничего вокруг не видит и ползет туда, куда его направляет чужая рука. Уж кем-кем, но беспомощным я точно не являюсь, и от этого смутное раздражение только усиливается.

Как бы то ни было, но я снова пускаюсь в путь, чтобы как можно быстрее добраться до цели – молодой женщины в квартире на восьмом этаже 16-этажного дома.

Фонарные столбы все так же освещают мне дорогу, легкий ветер гонит пыль, темные коробки жилых домов слепо пялятся пустыми окнами, а на небе беззвучно вспыхивают и сверкают молнии.

Кошмар с участием Рэма меня прилично утомил. Не физически, нет, морально. Так бывает после серьезного разговора, когда в течение недолгого времени самой беседы сознание мобилизует свои резервы, подключает на полную мощность мышление и способность анализировать. А после, когда разговор закончен, чувствуешь себя уставшим и выжатым. Что-то похожее испытываю сейчас и я.

Едва ощутимая вибрация и ненавязчивое тепло напоминает о том, что у меня на груди находятся табичи, собранные наподобие ожерелья. Не сбавляя шага, просовываю руку под рубашку и нащупываю пальцами один из них – плоскую металлическую пластинку с четырьмя углами. Сжимаю ее и отвечаю на вызов того, кто подарил мне этот предмет.

– Макс? – слышу знакомый голос, и в сознании появляется слегка встревоженное или просто немного озабоченное лицо друга.

– Здравствуй, Миша, – отвечаю ему.

– Ты сейчас свободен?

– Честно говоря, немного занят. У тебя все в порядке?

– Не знаю, – откликается он не сразу.

– То есть?

– Долго рассказывать… В общем, я бы хотел с тобой встретиться и как можно раньше.

– Может быть, хотя бы в двух словах объяснишь, в чем дело? – спрашиваю я озадаченно.

– Тут на самом деле не обойдется двумя словами, – напряженно отвечает Миша. – Давай завтра встретимся, если сегодня ты занят. И я все расскажу?

– Завтра? – переспрашиваю я, пытаясь вспомнить, в котором часу у меня поезд в Минск. – Хорошо, только перезвони заранее или сообщение пришли.

– Хорошо. Ладно, тогда до завтра, – быстро прощается он.

– До завтра, – роняю я уже в никуда, поскольку связь прерывается.

У меня нет времени, чтобы обдумать этот скомканный разговор – я уже подхожу к дому, откуда исходит Зов. Под ногами что-то негромко звякает, и, наклонившись, я несколько секунд изучаю обычную с виду монету. Вроде бы, вчера тоже она попалась мне под ноги. Или то была другая? Какая разница. Пусть и дальше валяется в пыли.

Подъезд встречает меня тускло горящей лампой. Ничего не изменилось с момента моего последнего посещения и на лестнице, по ступеням которой я взбегаю на восьмой этаж. Быстрым шагом преодолеваю лифтовую площадку и коридор. На короткий миг замираю у приоткрытой двери в квартиру, толкаю ее и захожу внутрь. На этот раз я не слышу детского плача, а только какие-то непонятные звуки из освещенной комнаты. Быстро заглядываю в нее, прежде чем зайти.

На диване все так же лежит девушка с темными волосами, а в детской кроватке – тот самый ребенок, который вчера так самозабвенно плакал. Сегодня он не кричит, а просто крутится в кроватке, громко сопит и временами агукает. Кроха машет ручками, будто ищет маму.

Я не сразу понимаю, что именно меня смущает. И лишь внимательно оглядевшись, замечаю несоответствие с тем, что видел вчера. Появившаяся прошлой ночью на лбу девушки семерка неведомым образом сменилась на другую цифру – шесть. Пытаюсь анализировать произошедшее, и на ум сразу приходит только одно – отсчет. Я делаю шаг по направлению к Плетущей, и в ту же секунду в грудь бьет воздушный кулак. Как и прошлой ночью, удар застает меня врасплох. Пытаюсь сопротивляться новому сильному толчку и успеваю ухватиться за ручку входной двери, к которой меня отбрасывает. Однако это едва не стоит мне вывиха, поскольку следующий удар оказывается сильнее, чем я думаю. Не дожидаясь, пока неведомая сила вышвырнет меня на улицу, покидаю этот сон.

Глава 3

Глядя на серое предрассветное небо за окном, с неприятным удивлением отмечаю, что всего два непродолжительных сна забирают у меня почти целую ночь. Это чересчур много. Часы на прикроватной тумбочке показывают половину шестого утра. Я пытаюсь погасить нервное возбуждение, сопровождающее пробуждение, ухожу в сон без сновидений и даю отдых сознанию. Анализировать и разбираться в случившемся буду позже, не сейчас.

Разумеется, полутора часов мне не хватает, чтобы отдохнуть. И хотя физически я вроде бы и набрался сил за восемь часов, моральная усталость, из-за которой чувствую себя разбитым, сводит практически на нет весь ночной «отдых».

Сегодня у меня на повестке дня закупка продуктов и других товаров, в основном, бытовой химии на неделю вперед. Обычная еженедельная рутина.

– Что тебе снилось? – спрашивает Татьяна за завтраком.

– А что? – стараюсь выглядеть удивленным, потому что о том, что я Плетущий, и о том, что в природе вообще существуют Плетущие, не знает никто, кроме нас самих.

– Ты очень ворочался во сне. И кричал. Даже Маша проснулась и долго не могла уснуть, – она с тревогой глядит на меня.

– Ничего себе! – изумляюсь почти искренне. – Но я совершенно не помню, что мне снилось. Кошмар какой-то, не иначе.

– Ты выглядишь уставшим, – беспокоится она. – Я не помню, чтобы ты так кричал во сне.

– Не волнуйся, – успокаиваю ее, – это всего лишь сон.

Едва я вышел на улицу, пошел снег – первый в этом году. Он мелкий, колючий и неприятный из-за того, что делает дорогу скользкой и опасной. Холодный ветер недовольно швыряется им, и гонит первую поземку по темному от холодной влаги асфальту. Тяжелыми неопрятными лохмами над головой нависают низкие свинцовые тучи, и настроение от этого не улучшается.