Плетущий - Максим Резниченко

В какой-то момент мне кажется, что все у нас получится, я смогу сильно раскачать Клауса и забросить наверх, но я ошибаюсь.

Клаус не издает ни единого звука, когда его рука выскальзывает из моего захвата, и он, широко распахнув глаза, летит вниз – туда, где в снова поднявшихся тяжелых клубах пыли скрыт агонизирующий монстр.

Кажется, я что-то кричу или по крайней мере пытаюсь, потому что ничего, кроме сиплого хрипа, мое пересохшее горло не производит. Слежу за падением Клауса и ожидаю, что он вот-вот проявит свой яркий талант Плетущего и покинет сон. Секунда, две, три… Грязные лохмы пыли смыкаются над ним, скрывая от моего взгляда…

Странная апатия овладевает мной – абсолютное безразличие ко всему происходящему. Вцепившись онемевшей, потерявшей чувствительность рукой в бетон, я вдруг понимаю, что не смогу выбраться. У меня нет сил. Боль без предупреждения раскаленным прутом вонзается в поясницу, из глаз невольно выкатываются слезы. Похоже, боль не хочет успокаиваться, потому что теперь прошивает ядовитым плющом правую, свободную, руку. Вывих? Может быть. Мне все равно… Я не думаю ни об экзамене, ни о друзьях, успевших покинуть этот мир, ни о том, что время наверняка уже вышло, и дверь, скорее всего, уже не откроется. Даже если и откроется, что с того? Все равно до нее нужно добраться, а сил на это у меня нет.

Был бы жив сейчас Клаус, если бы тогда, у лестницы, я послушался его и не стал строить героя, а просто последовал за ним к этой чертовой зеленой двери? Наверняка. Вот только я точно знаю: будь в моей власти повернуть время вспять, я поступил бы точно так же – сделал бы все, чтобы остановить чудовищного монстра и уничтожить его.

«Что было бы, если…» – гадкая и въедливая мысль не дает покоя, заставляя сомневаться. Клаус. Как бы сильно я его ни не любил, как бы сильно он меня ни раздражал, он не заслуживает такой участи. Тяжелое и неприятное чувство собственной вины тугим коконом обволакивает сердце. Мысль о том, что я сделал все от меня зависящее, чтобы помочь ему, служит слабым и нелепым оправданием.

Что-то теплое касается моей груди в районе шеи, но я не обращаю внимания. У меня два выхода: покинуть сон сейчас или выкарабкаться и добраться до такой близкой двери.

«Нужно уходить, – думаю я. – Что толку здесь висеть? Экзамен уже провален, потому что время скорее всего истекло. И Клаус погиб…»

С каким-то отстраненным удивлением я наблюдаю за собственными попытками подтянуться, помогая себе свободной рукой. А потом, упираясь коленями и превозмогая боль во всем теле, переваливаюсь на твердый неподвижный пол.

«А может, он все-таки успел уйти? – бьется в голове единственная мысль. – Клаус мог успеть».

Распластавшись на полу, пялюсь на зеленую дверь в двух шагах от меня.

«Можно ведь проверить», – запоздало думаю я и лезу под рубашку, чтобы достать ожерелье из табичей. Посиневшие пальцы совсем не гнутся, а правая рука не сгибается в локте. Скрипя зубами от боли, едва выполняю задуманное. Несколько секунд я трачу на изучение похожего на янтарь табича, что так настойчиво требует моего внимания. Все-таки я отвечаю на вызов и позволяю вызывающему вступить со мной в контакт.

– Макс! – я морщусь от резкого крика. – Макс! Где вы?!

Молча гляжу в веснушчатое лицо, которое венчает ежик рыжих волос.

– Где они? – до меня доносится женский голос.

– Не знаю, он ничего не говорит, а я его не вижу, – и уже мне: – Макс, ты в порядке? Почему молчишь? У вас осталось всего несколько минут!

Глаза моего собеседника расширяются, когда он наконец видит меня.

– Что с тобой?! – спрашивает он другим голосом. – Ты ранен?

– Вытягивай его! Быстро! – снова слышу знакомый девичий голос.

Я разжимаю пальцы, отпускаю табич и прерываю контакт. Где же он? Ага, нашел… Выделяю черный, как смоль, табич и сжимаю его в непослушных пальцах, с отчаянной надеждой ожидая ответа на вызов.

Зеленая дверь громко распахивается внутрь, и я невольно зажмуриваюсь от света, льющегося из нее. Какие-то голоса, топот ног…

– Вот он! – слышу знакомый голос.

– Хватай!

– Быстрее!

Продолжаю щуриться и чувствую, как несколько пар рук вздергивает меня с пола и куда-то тащат. Нет, не куда-то, а в открытую дверь.

– Клаус! Где Клаус?!

Это у меня спрашивают?

– Нет времени, затаскивай его внутрь!

– Ох, – чей-то сдавленный вздох. – Что здесь произошло?

– Ничего себе… – кто-то даже присвистывает.

– Быстрее! Нет времени!

Слышу звук захлопывающейся двери.

– Время!

– Но Клаус…

– Макс, – мои глаза привыкают к свету, и я вижу склонившегося надо мной Семена, – ты знаешь, где Клаус?

Несколько долгих секунд я смотрю ему в лицо невидящим взглядом, а потом, выпустив из пальцев мертвый табич, чужим голосом отвечаю:

– Клауса больше нет…

Часть 2

Обратный отсчет

Один день вытесняется другим.

Глава 1

Я иду по ночному городу.

Редкие, горящие желтым светом фонари на мачтах городского освещения развеивают ночной мрак, обозначая мой путь. С каждым шагом очертания домов становятся все четче, будто неведомый фотограф наводит резкость на объективе своей камеры.

Без труда узнаю место – и это неудивительно, потому что в свое время я исходил эти кварталы вдоль и поперек. Незнакомый и таинственный город сразу сбрасывает вуаль загадочной таинственности, становится насквозь знакомым и привычным. Конечно же, я смогу узнать это место из сотен и тысяч похожих, где мне приходилось бывать в самых разных снах.

Улица Бальзака, по четной стороне которой пролегает мой путь, безлюдна. Только легкий ветер, неизменный в любое время года в этих кварталах, ерошит мои короткие волосы. Небо скрыто низкими тучами. Они зависли над самыми крышами домов и, кажется, сердито их царапают. Косматые гривы тяжелых облаков изредка озаряют изнутри короткие, но яркие вспышки света. Беззвучная гроза насыщает воздух озоном, отчего дышится легко, и даже поднятая сквозняком пыль почти не ощущается.

Почему я здесь? Надеюсь, в скором времени мне станет известна причина, по которой ноги, словно сами, несут меня к неведомой цели. Зов, если его так можно назвать, ненавязчив. Да и трудно представить себе хоть что-то, способное заставить меня во сне подчиниться чужой воле. Однако этот ненавязчивый Зов достаточно ясен, чтобы я проверил его источник.

Вижу движение. Навстречу бежит человек. Я не сбавляю шага и продолжаю спокойно идти, ведь он всего лишь иллюзия – я успеваю это проверить. Мужчина в спортивной одежде, бейсболке и натянутом на голову капюшоне так, что его лицо теряется в глубокой тени, совершает пробежку. Его появление ясно говорит о том, что я нахожусь в собственном сне, потому что никак иначе объяснить появление бегуна нельзя. Да, я уже видел его наяву, и мое сознание таким образом дает знать, что это место – мой собственный сон.

Темные громады многоэтажных домов слепо таращатся глазницами пустых окон, а усиливающийся ветер заводит временами заунывную песню и носится сквозняком между бетонными коробками зданий.

Следуя все тому же Зову, который ясно указывает дальнейший путь, мне приходится преодолеть рельсы трамвайных путей в низине между четной и нечетной сторонами.

Помимо того что усилился ветер, вспышки в небе становятся чаще, и стекла многочисленных окон послушно отражают их, подчеркивая безлюдность и безжизненность этого места.

С запоздалым удивлением отмечаю, что смотрю сейчас на дом, на десятом этаже которого я прожил почти десять лет, пока не переехал в другую квартиру. Здесь до сих пор живут мои родители. Неужели меня тянет именно туда? Что-то едва слышно звякает под ногами, и я сразу останавливаюсь, чтобы разглядеть, что именно. Это обычная монета размером с пятак, но разглядеть в темноте ее аверс или реверс невозможно. Оставляю лежать ее на асфальте и продолжаю путь.

Я ошибся, когда думал, что моя цель – дом, в котором живут родители. Следуя Зову, я иду сейчас к единственному парадному шестнадцатиэтажного жилого дома по соседству. Останавливаюсь перед ступенями подъезда и после короткого раздумья обхожу здание вокруг, разглядывая стены, окна, высматривая что-либо необычное. Участившиеся небесные вспышки причудливо освещают дом и придают ему несколько жутковатый вид. Какое-то время я гляжу на светящийся прямоугольник окна на восьмом этаже. Похоже, мне нужно именно туда. Ничего необычного я больше не обнаружил, поэтому возвращаюсь к парадному, поднимаюсь по ступеням, открываю слабо скрипнувшую дверь и захожу внутрь. Как обычно в домах такого типа и планировки, лестница ведет наверх в стороне от лифтовой площадки, которая мне сейчас не нужна. Восьмой этаж – не критичная высота для подъема, тем более нужно осмотреть и саму лестницу.

Как оказалось, проверять тут нечего. Обычная лестница: по два пролета между этажами, с девятью ступенями каждый. Стены выкрашены в тот самый не поддающийся описанию цвет, которым строители, как правило, уродуют лестничные марши. На каждом из них тускло горят обычные лампы.