Алый Крик - Себастьян де Кастелл

забыла: это дело связано с поисками информации о заразе, которая может расползтись по всему континенту, пока мы тут тратим время, разбираясь с моими чувствами.

– Почему она так расстроена? – спросил Бинто.

Я готова была расцеловать этого ребёнка.

– Не надо говорить обо мне так, словно меня тут нет, – жестами сказала Рози. Она была заметно раздражена.

Я вскинула руки в знак капитуляции.

– Не пугай мальчика, Рози. Ему просто интересно то же самое, что и мне.

– Что именно?

– Ты считаешь, что нам важно попасть в монастырь и поговорить с красными монахинями. Но при этом не планируешь идти с нами. Почему?

Ладно, да, это был выстрел наугад. Но Рози, которая так настаивала на приходе сюда, вместе с тем упорно отказывалась обсуждать это место. Она двигалась всё медленнее по мере приближения к монастырю. И она постоянно – постоянно! – критиковала мои навыки аргоси, недвусмысленно намекая, что я не готова к ситуации, в которую мы попали.

В таком случае, она могла просто приказать мне остаться тут и пойти говорить с жителями монастыря сама. Но не сделала этого.

– Монахини не пускают меня внутрь.

Почему? – самый очевидный вопрос. Но боль в глазах Рози, которую она едва могла скрыть, подсказала мне, что спрашивать об этом было бы неправильно. Не знаю, какие секреты она хранила, но я не могла просто взять и вскрыть эту дверь, расковыряв замок стальным лезвием. Кроме того, Дюррал всегда уверял, что лучший способ проникнуть в какое-нибудь место – подождать снаружи, пока тебя не пригласят войти.

Может быть, если я дам ей время, Рози немного приоткроет дверь сама.

– Ладно, – сказала я. – Две вещи. Первая: объясни, что мне надо делать в монастыре. И вторая: я должна быть уверена, что Бинто не грозит опасность.

Рози казалась столь же удивленной, сколь и обрадованной.

– Я… Ты должна расспросить в монастыре о возможных источниках заразы, которая распространяется через слова. Не называй её Алым Криком в присутствии монахинь и не ссылайся на Алые Вирши, иначе они обидятся. Эти названия предполагают связь с их собственным орденом.

– А ты, я полагаю, почти уверена в том, что связь существует.

– Монастырь Сад Безмолвия и монастырь Алых Слов изучают эзотерические аспекты языка. Как ты понимаешь, это не магия, а исследование глубинной силы самих слов. Эти исследования настолько чужды нормальному образу мышления, что монастырские учёные отказываются от обычной речи, чтобы не ограничивать свои возможности интерпретации хранящихся у них древних текстов.

– Ты имеешь в виду, что простое использование самих слов делает их…

– Инертными, – докончила Рози. – Произнося слово вслух, мы рискуем связать данную комбинацию слогов с одним-единственным значением. А учёные пытаются понять, как с помощью этих комбинаций создавать значения невероятной мощи, способные изменять разум тех, кто их слышит. Комбинации, которые – теоретически – могут свести слушателя с ума.

– И ты думаешь, что Странница побывала здесь? – спросила я.

Рози кивнула.

– Монахи Сада Безмолвия специализировались на сложных аспектах интонирования, произношения и акцентирования. Но красные монахини обладают более широкими познаниями о специфическом происхождении и когнитивных эффектах отдельных слов. Я полагаю, что по крайней мере некоторые из Алых Виршей должны были прийти отсюда.

Всё это не слишком обнадёживало.

Я взглянула в сторону Бинто, сидящего на спине Квадлопо. Для всего мира он выглядел как обычный девятилетний мальчик с взъерошенными волосами, отправившийся на приятную прогулку в горы со своим любимым конём.

– Может, будет лучше, если я пойду в монастырь одна, – сказала я.

Рози положила руку мне на плечо. Совершенно нормальный жест, но я чуть не ударила её. Если аргоси и заметила это, то не подала виду.

– Монашки не пускают внутрь посторонних. Разве что кто-нибудь принесёт древний текст, которого у них нету, или ещё что-то, представляющее интерес.

Рози кинула быстрый взгляд на Бинто. Я тут же поняла, что она от меня скрывала.

– Ты думаешь, я буду использовать травмированного ребёнка в качестве взятки, чтобы попасть внутрь?

На сей раз у Идущей Тропой Шипов и Роз хватило порядочности, чтобы принять смущённый вид.

– Это единственный способ. Красные монахини будут… заинтригованы мальчиком. Если им позволят его осмотреть, взамен они, возможно, расскажут всё, что знают о Страннице и Алых Виршах.

Итак, моя задача состоит в том, чтобы подвергнуть опасности психику эмоционально уязвимого мальчика ради нескольких ответов сумасшедших монашек. И потом вытащить оттуда Бинто, прежде чем они запрут его, а меня прикончат. Легче не придумаешь.

– Ты так и не ответила на второй вопрос, – заметила я.

– Монахини не причинят мальчику вреда, – убеждённо сказала Рози. – Они будут считать его… особенным. Уникальным. Вмешиваться в его развитие – любым образом – означало бы подвергнуть риску саму его сущность. Нет. Они попытаются убедить тебя оставить ребёнка на их попечение.

– И как, по-твоему, они воспримут отказ?

Я сняла с седла Квадлопо сумку-тубус и закинула её за спину. Впервые с тех пор как мы встретились, Рози, казалось, искренне беспокоится за меня. Она подошла ближе. Выражение её лица и тон голоса подсказывали, что у меня больше проблем, чем я предполагала.

– Монахини не причинят тебе физического вреда, – сказала она, – но они могут…

Рози колебалась, не зная, как сформулировать следующие слова. Иначе сказать: она беспокоилась о том, как я могу их интерпретировать.

Если Идущая Тропой Шипов и Роз попытается меня не злить, я очень занервничаю.

– Рози?.. – сказала я. – Что происходит?

– Как поживает твоя арта сива?

Вопрос застал меня врасплох. Кажется, из всех талантов аргоси этот интересовал Рози менее всего.

– Думаю, моё обаяние не хуже твоего.

Она кивнула, словно ответ подтвердил её опасения.

– Умение убеждать – самый трудный из всех семи навыков. Ты знаешь, где аргоси раздобыли познания об арта сива, когда впервые прибыли на континент?

Я вообще никогда не задумывалась об этом. До сих пор мне казалось, что аргоси развили все семь искусств самостоятельно, передавая их из поколения в поколение, от маэтри к тейзану. Оглядываясь назад, можно констатировать, что я была наивна.

– Фериус, некоторые женщины в этом монастыре могут убедить тебя перерезать себе горло. Или отказаться от нашей миссии и провести остаток жизни, служа им. То, что мы с тобой называем «арта сива» и воспринимаем как простое обаяние, они превратили в науку. В познания о том, как загипнотизировать человека одной-единственной фразой.

Это звучало фантастично даже для меня. С другой стороны, возможно, Дюррал подразумевал нечто подобное, разглагольствуя о том, что самые могущественные формы магии возникли из простейших человеческих вещей, которые мы считаем совершенно обыденными. Музыка. Танец. Риторика. Неужто первые аргоси поднялись сюда, в горы, и сотворили арта сива из каких-то тайных знаний монахинь?

Тут мне пришла в голову ещё одна мысль.

– Рози, я так понимаю, что большинство людей, видимо, никогда не слышали о монастыре Алых Слов. Означает ли это, что монашки предпочитают хранить свои секреты за крепкими стенами?

– Именно так.

– Тогда, если первые аргоси взяли на