Маска - Сабина Мартин

— Господь — пастырь наш.

Монах перекрестился.

— Истинно так. — Он кашлянул. — Та девица знала, что должна покориться слуге Божьему, и приняла свою судьбу. Но затем вдруг начала вырываться. Ну что тут скажешь? Там лежал камень, сам Господь возложил его туда, ибо он всеведущ и всемогущ.

— Аминь, — пробормотал фон Закинген, стараясь сдержать смех.

Как легко оказалось вырвать у этого простака признание!

— Аминь, — повторил за ним монах.

— Вы похоронили ее?

Глаза Евсевия блестели, словно от жара.

— Да. Никто не должен узнать, где она погребена. Ее душа уже отправилась в ад. Ужасно!

— Ужасно. Та девица, должно быть, была ведьмой. Иначе как бы она посмела воспротивиться воле Божьей? Вы ведь сказали, что она была рыжей, так? Значит, она служила дьяволу, в этом нет никаких сомнений. Я восхищен крепостью вашей веры и вашей отвагой.

Евсевий вздрогнул.

— Во имя Господа Всемогущего, вы правы. Эта девица наверняка была ведьмой! — согласился он.

Голос монаха дрогнул, вино уже давало о себе знать.

— Нужно сжечь ее! Сжечь ее тело!

— Именно. Так тому и быть. Прошу вас, позвольте мне помочь вам. И благодарю вас. — Фон Закинген обнял Евсевия, и монах удивленно, но не без удовольствия обнял его в ответ. — Вы избавили меня от тяжких угрызений совести. Ведь мы с вами так похожи.

Его сердце выскакивало из груди. Неудивительно, что они не нашли Мелисанду Вильгельмис!

Мелисанда насторожилась. Повозка остановилась. Послышались какие-то голоса, кто-то забрался в телегу, скрипнуло дерево.

Девочка вжалась в ящик. «Ну же, они должны вначале разгрузить бочки».

— А что там сзади, в ящиках? — грубо осведомился кто-то.

— Ящики пусты, туда я должен сложить товары для моего господина.

— Пусты, говоришь? — Шаги приблизились.

Мелисанда задержала дыхание. Они остановились перед городскими воротами Эсслингена. Почему она не подумала об этом? Невзирая на летний зной, девочку зазнобило. Ну почему она не осталась в той пещере?! Как она могла так сглупить?!

Но тут кто-то громко крикнул:

— Эй, вон он! Держи вора!

Мелисанда оцепенела. Снаружи, похоже, поднялась суматоха. Повозку качнуло, взвизгнула женщина. Очевидно, какого-то воришку поймали на горячем.

Мелисанда осторожно подняла голову. Что, если это шанс сбежать? Но прежде чем она успела снять крышку с ящика и выглянуть наружу, повозка покатилась дальше. Кучер воспользовался подвернувшейся возможностью и продолжил свой путь. Может быть, он сам указал на кого-то и обвинил беднягу в воровстве, чтобы отвлечь стражника. Наверное, в повозке все же находилось что-то, что не должны были найти. Если бы этот парень знал, что везет не только какой-то запрещенный товар, но и девочку, за чью голову обещана награда!

Они неслись по городу на полном ходу. Мелисанда билась головой о крышку ящика, но не решалась устроиться поудобнее.

Наконец повозка остановилась, опять заскрипело дерево, бочки покатились на землю. Кто-то отдавал приказы, кто-то ворчал себе под нос. У Мелисанды зашкаливал пульс. Скоро все закончится.

Через некоторое время голоса затихли. Вокруг воцарилась тишина.

Подождав немного, Мелисанда приподняла крышку ящика. Все бочки уже убрали, в повозке осталось всего несколько ящиков. Вокруг бродили куры. Во дворе не было ни души. Из дома доносился приглушенный разговор.

Мелисанда потерла ноги, чувствуя, как они занемели. Опираясь на руки, она попыталась выбраться из ящика, но тут же упала. После долгой поездки девочка не смогла устоять на ногах.

Но Мелисанда не сдалась и предприняла вторую попытку. На этот раз ей удалось выскользнуть из повозки. Поспешно оглядевшись по сторонам, она шмыгнула к воротам. Вокруг Плинзау тянулись поля, на которых крестьяне выращивали пшеницу. Испуганным зверьком Мелисанда метнулась за ворота постоялого двора и спряталась среди колосьев. Вокруг, на кромке полей, виднелись сараи и сеновалы.

Как хорошо, что Мелисанда в свое время любила гулять по городу. Она знала Эсслинген как свои пять пальцев. До Шельцторских ворот, неподалеку от которых стоял дом палача, оставалась лишь пара сотен шагов. Ворота открывали во время работы конного рынка. Раз в месяц со всей округи в Эсслинген съезжались торговцы и ржание лошадей было слышно на другом берегу Неккара. Но сегодня лошадьми не торговали и у Шельцтора было тихо.

Мелисанда увидела дом палача издалека. Это оказалась вовсе не полуразрушенная хижина, как предполагала девочка, а массивное здание, которому позавидовал бы даже зажиточный горожанин. Наклонные балки фахверка прекрасно сохранились и в сочетании с каменным основанием дома придавали строению достойный вид. Гонтовая крыша могла выдержать и затяжные ливни, и снегопад. Подойдя поближе, Мелисанда поняла, что тут пахнет вовсе не мертвечиной, как она боялась, а травами. Слева и справа от дома раскинулся сад, густо заросший разными растениями. Мелисанда разглядела кервель, лук, укроп, золотарник и мяту. Она осторожно подобралась поближе. Ставни и дверь были закрыты. Девочка подергала дверную ручку. Безрезультатно.

Она поспешно шмыгнула за дом и вжалась в стену. Вон он, черный ход. Она осторожно толкнула дверь, но та была заперта. Мелисанда в отчаянии оглянулась. Она проделала такой долгий путь, но не могла войти в дом! Может быть, ей удастся забраться внутрь через окно?

И вдруг чья-то рука легла ей на плечо, а вторая зажала рот.

— Так, пришло время избавиться от Мелисанды Вильгельмис!

Фон Закинген всмотрелся в лицо девочки. Вернее, в то, что от этого лица осталось. Он никогда не видел Мелисанду Вильгельмис, но если бы и был знаком с ней, не смог бы определить, она это или нет. От ударов монаха лицо девочки превратилось в кровавое месиво: сломанный нос, разбитые губы. Девочке было не больше тринадцати. Очень худенькая, с огненно-рыжими волосами, покрытыми слоем грязи. Фон Закинген осмотрел ее руки, но так и не понял, есть ли на них мозоли, как полагалось крестьянским девицам, или же это руки купеческой дочки, нежные и ухоженные. Кожа на руках была счесана, в ранки набилась земля. Грязь покрывала ее тело, но Эберхард разглядел кровоподтеки у нее на руках и ногах. На бедрах засохла кровь. Набожный церковник сильно избил девочку. И не только.

— Я соберу хворост для костра. Мы сожжем ее, а потом развеем прах по ветру, — торжественно объявил Евсевий. — Так эта ведьма больше не причинит людям вреда.

Фон Закинген хотел помочь ему собирать ветки, но монах отказался.

— Благодарю вас, друг мой, но это моя задача. Отдохните. Вы и так оказали мне огромную услугу.