Маска - Сабина Мартин

— Выпейте, Дитрих. — Фон Закинген осушил свою кружку и налил еще.

Он был доволен. Картина постепенно вырисовывалась. Судя по всему, монах пытался скрыть правду, вот и придумал эту историю о явлении Девы Марии.

— Он в монастыре?

Дитрих, хмыкнув, кивнул. Он выпил вина, и Закинген тут же налил ему еще.

— Но сегодня монах собирается ехать в Штутгарт, а оттуда — в Нюрнберг. Его задача — написать о том, есть ли в округе еретики. — Лицо Дитриха оставалось невозмутимым.

— И как? Есть тут у нас еретики?

— Полагаю, да. Как и в любом свободном городе.

— Как же зовут этого набожного человека?

— В монастыре братья называют его Евсевий. Он полагается на помощь Божью, поскольку собирается ехать один.

Фон Закинген поднял правую бровь.

— Похоже, Господь сегодня на моей стороне.

Он достал из кошеля монету и протянул ее Лису.

— Благодарю вас. Если у брата Евсевия будет то, что я ищу, то вы получите еще. Держите ушки на макушке.

— Ах ты, говнюк! — кричал извозчик. — А ну, пошел вон! Освободи дорогу!

Спрятавшаяся за валуном Мелисанда наблюдала за перепалкой. Она прошла по лесу к Неккару, зная, что вдоль берега тянется дорога. Девочка не могла пока понять, в какой стороне Эсслинген, и потому решила подождать, не появятся ли направляющиеся в город путники. Дорога была такой узкой, что две телеги едва ли могли разминуться.

— Я тебе покажу! — надсаживался второй извозчик, потрясая кулаками. — Нет, ну вы посмотрите, как он доски сложил! Ах ты, паскуда! Придурок!

Первый налился кровью.

— Это ты, сукин сын, меня еще и придурком обзывать будешь?! Пустобрех заполошный! Сейчас как вмажу!

Они одновременно спрыгнули с телег и набросились друг на друга.

Отличная возможность!

Мелисанда, пригнувшись, подбежала к груженной ящиками и бочками повозке и забралась внутрь. Она уже некоторое время слушала их перебранку и выяснила, что владелец этой повозки направлялся в Плинзау. Вскоре она нашла то, что искала: пустой ящик. Девочка залезла внутрь и, свернувшись калачиком, замерла.

Кулачный бой закончился довольно быстро — подоспели другие торопившиеся в город перевозчики, разняли драчунов и уложили доски так, чтобы телеги могли разминуться. Вскоре оба двинулись в путь, выкрикивая друг другу вслед все ругательства, какие только могли вспомнить.

Мелисанда неспроста не залезла в бочку: они стояли в передней части повозки и их наверняка должны были выгрузить в первую очередь. Но если удача не отвернется от нее, перевозчик позволит себе пропустить кружечку-другую винца в перерыве и только потом займется пустыми ящиками.

Повозка катилась по дороге, и на каждом ухабе Мелисанда билась головой о крышку. Это напомнило ей о вчерашней поездке. Вчерашней? Ей казалось, что все это было так давно, будто в другой жизни. Жизни, в которой она была дочерью богатого купца и не волновалась ни о чем, кроме как о младшей сестренке, следовавшей за ней по пятам, да о псалмах, заданных учителем.

Слезы навернулись ей на глаза. Что бы она ни отдала за урок латыни! Или за то, чтобы еще раз услышать нытье Гертруды: «Ты куда, Мел? Возьми меня с собой. Я тоже хочу в лес!»

Фон Закинген легко выследил брата Евсевия на дороге в Штутгарт. В пути он обогнал телегу, извозчик которой проклинал всех и вся, не скупясь на ругательства. Судя по доносившимся до него обрывкам брани, фон Закинген понял, что этому бедняге чем-то не угодили торговцы древесиной.

Францисканец медленно шел вдоль реки. В правой руке он сжимал посох, а на спине нес заплечную сумку.

Фон Закинген спешился и взял коня под уздцы.

— Могу я пройтись с вами, брат?

— Конечно, прошу вас. — Монах явно обрадовался.

Завоевать доверие францисканца оказалось легче, чем ожидал Эберхард. Евсевий тут же принялся рассказывать о монастырской жизни — мол, это нелегко, но только так открывается путь к Господу. Говорил он и о тяжких испытаниях, выпадающих на долю человека, о том, что сумел справиться со всеми искушениями.

— Всеми! — несколько раз подчеркнул Евсевий. — Всеми!

Фон Закинген сразу понял, что совесть этого человека нечиста. Теперь нужно было узнать, что же гнетет столь говорливого святошу.

— Богоугодная жизнь полна лишений, — с пониманием произнес он. — А сатана неустанно искушает нас.

— Именно. — Францисканец перекрестился.

— Особенно часто дьявол является нам в образе женщины, — продолжил Эберхард.

Он протянул монаху бурдюк с вином, и у того быстро развязался язык.

— Благородный господин, как хорошо, что вы все понимаете. Вы человек справедливый, это сразу видно.

Фон Закинген тепло улыбнулся, кивнул и опустил ладонь на плечо церковника.

— Ну, мы ведь оба мужчины, верно? Разве не сам Господь указывал нам повелевать женщинами, существами слабыми и по природе своей греховными?

— Истинно так, аминь.

— И разве люди Божьи не несут в этом смысле особую ответственность?

— Как мудры ваши слова. Может быть, и вы раньше были монахом, но вернулись к мирской жизни?

— Вы угадали, брат. — Фон Закинген солгал не моргнув глазом. Он сжал узкое плечо монаха. — Меня звали тогда брат Фома, и Господь послал мне суровые испытания, проверяя мою веру раз за разом. Однажды… — Эберхард запнулся. — Нет, вы станете презирать меня.

Евсевий мягко улыбнулся и взял фон Закингена за руку.

— Ни в коем случае. Милость Господа безгранична. Расскажите мне!

— Она была так молода… Так невинна… Так чиста…

Евсевий побелел и нервно сглотнул.

— Вот видите? Я стал вам омерзителен, — с грустью произнес Эберхард и, отступив на шаг, отвернулся.

Но монах опустил руки ему на плечи и сказал:

— Я вас так понимаю… Правда.

Фон Закинген медленно обернулся. Ему даже удалось выжать из себя слезу.

— Я вам не верю. Вы просто хотите утешить меня.

Евсевий глубоко вздохнул.

— Иногда пути Господни неисповедимы. Послушайте же мой рассказ. Вчера я шел неподалеку от ущелья, погруженный в молитву. И тут мой путь пересекла юная дева. Она была в смятении, чуть не сбила меня с ног. Я поддержал ее, ибо девушка была слаба в ногах и едва не падала. Мы присели, чтобы она могла отдышаться. Ее теплое нежное тело дрожало, девушка цеплялась за меня, рыдая. Я утешал ее, гладил ее рыжие волосы. Ей это понравилось. Она перестала дрожать, и я ощутил прикосновение ее груди. Женственность только расцвела в ней. И тут явилась мне Богородица Мария и сказала, чтобы я взял эту деву, ибо того хочет Господь. Что же мне было делать?