Цирк - Анастасия Антоновна Носова

настолько сосредоточилась на совете наставника, что после номера в ресторане разом все забыла. Каким был свет? Где сидели зрители? И сколько раз она поймала мячи, а сколько – уронила?

«Так всегда в первый раз», – скажет Огарев, когда они вместе уйдут со сцены, и отвернется, чтобы обсудить с организатором гонорар, как будто сказал о чем-то обычном, а не особенном. И Оле станет жутко оттого, что ее первый раз, ее первое слепое пятно, ее первый миг забвения, который артисты всегда силятся вспомнить и твердят, что на самом деле никогда и не забывали, произошел не на манеже. Это было нечестно. А ведь дядя Паша обещал ей, что сначала она выйдет в номере Симы.

– Просто халтурка подвернулась, а тебе деньги нужны, – сказал Огарев, когда их развозили по домам на раздолбанной «четырке».

Водитель резко тормозил на светофорах (а на некоторых не тормозил вообще, и машина в последний момент пролетала на мигающий желтый, подпрыгивая на кочках). Ремней безопасности на заднем сиденье не оказалось, и Оля до боли в пальцах цеплялась за подлокотник. Ей не хотелось отвечать Огареву. Она свою часть уже получила, и теперь во внутреннем кармане куртки грелась тонкая пачка купюр. Оля таких странных денег никогда не видела, но не стала говорить Огареву, что их обманули. В подъезде Оля достала купюры из-за пазухи и под тусклой мигающей лампой прочла на ломаном английском: “The United States of America”. C купюр на нее осуждающе смотрел какой-то сэр, на шее у него был повязан белый платок, как у шпрехшталмейстера. Оля спрятала деньги. Маме она сказала, что им не заплатили ни копейки, но обязательно заплатят в следующий раз.

Глава 3

Денди

Май 1994 года

Саратов, улица Азина, 55

Влад никогда не видел десятидолларовых купюр, но он сразу понял, что это – оно! Заветные зеленые бумажки притаились в ящике Олиного стола. Оля опустила деньги в ящик, закрыла на ключ и еще долго смотрела на поцарапанную замочную скважину, как будто и не знала, что делать теперь.

«Останется без бабла, – решил Влад. – Точно останется!»

Он затаился в своей комнате и ждал. Оля ложилась спать раньше родителей. До уроков она убегала в цирк. После школы снова ехала на репетицию. Мама стала чаще ругаться, причитала каждый вечер, что Оля не учит уроков, а только играется, да еще с каким-то мужиком. Влад был с ней согласен. Он осуждающе смотрел на сестру за ужином и кивал на любое мамино слово.

– Так не должно быть, – говорил он. – Это неприлично и неправильно.

Оля в ответ однажды дала ему подзатыльник, и нос Влада оказался измазан в горячей картошке-пюре. Влад злобно фыркнул и не простил. Он перебирал в голове, сколько раз Оля била его и унижала, он вспоминал, как в детстве она отняла у него пирамидку и стала опасно ей размахивать и все-таки задела его. Хотя он просил ее быть аккуратнее.

Теперь он стоял за стенкой и прислушивался. Ждал, пока Оля уснет. Он старший – и точка. Все будет так, как он захочет. Оля не слушается его, значит, получит.

В полночь Влад решился: Оля и представить себе не могла, насколько опустела ее тумбочка в ту ночь. Зато через неделю Влад уже затаскивал домой коробку с новой игровой приставкой. Смотреть на «Денди» приходили даже Ржавый с Башкой. Влад давал играть подолгу только Азату. Ржавый и Башка за это еще долго дулись на друга. Осознав, что уговоры не работают, парни пошли жаловаться к Оле – вряд ли они догадывались, на какие деньги Влад купил такую дорогую игрушку.

– Мы купим себе еще одну! – пообещала Оля в надежде заручиться их поддержкой в школе. Ржавый и Башка ради «Денди» были готовы на все.

Оля при них открыла заветный ящик, но никаких купюр и уж тем более никакого сэра с белым платком на шее в ящике не оказалось. Ржавый и Башка загоготали, когда она призналась, что на самом деле никаких денег у нее уже нет.

– Но они были! Вот тут! – Оля показывала на дно ящика, в котором перекатывались шариковые ручки и валялись скомканные бумажки с нерешенными уравнениями.

Ржавый и Башка снова поплелись к Владу – нужно было отвоевать у Азата время игры во что бы то ни стало. Оля осталась в своей комнате.

В тот же вечер она откопала на антресолях старый замок от гаража и повесила на свою тумбочку. Она ходила мимо «Денди» каждый вечер, и желание разбить приставку было настолько велико, что она несколько раз, как будто нечаянно, задевала ее рукой. Каждый раз Влад смешно подскакивал (в какой бы части квартиры он ни находился) и бежал к своему сокровищу. Оля, не поправив приставку, уходила за шкаф в родительскую комнату.

Через неделю Влад нашел под приставкой клочок бумаги. Красные чернила на нем кричали: «Прочитай меня!» И Влад прочитал.

«Я-то еще заработаю, а вот ты – просто ничтожество». То ли от мелкого почерка, то ли от противного содержания записки у Влада зачесались глаза, как будто в лицо ему бросили песком или солью. Влад скомкал записку и выкинул в окно. Теперь он стал отсоединять «Денди» от телевизора и прятать под кроватью не только тогда, когда родители приходили с работы.

Глава 4

Сажа

Июнь 1994 года

Саратов, улица Азина, 55

Папу сократили. Сократили. Это была крайность, кратное число – кратное всему, чего у них не будет еще долгие годы. У Оли вот не будет новой кровати (из старой она безнадежно выросла), Владу никто не купит новые кроссы (старые прохудились и то ли крякали, то ли квакали – подошва при ходьбе издавала предсмертные звуки).

– Когда же все это закончится, а? – бормотала Лена, разбирая коробку с вещами, которую муж притащил с завода. На коробке большими печатными буквами было нацарапано имя «кормильца».

Новость не давала спать никому. Влад хмуро перебирал старые шахматы, делал вид, что ищет под кроватью потерянные фигуры (если папа будет сидеть дома, пока не найдет работу, о приставке можно забыть!). Артёмка забился в угол с детской книжкой. Оля выдвигала и задвигала ящик, в котором еще недавно хранились пятьдесят долларов (целое состояние!). Папа ушел куда-то и не возвращался до ночи.

В одиннадцать ноль семь – Лена смотрела за секундной стрелкой часов, сидя на кухне, – муж вернулся. Он кинул на стол деньги и, не снимая куртки, заперся в