Четвертый берег (СИ) - Кленин Василий

— Конечно, понимаю! — тут уже и она повысила тон. — Потому-то я и должна быть там! С воинами! Со знаменем в руках!

— Это крайне опасно! Я просто не могу так рисковать! Кто заменит вас?

Перепалка набирала обороты. Гванук почувствовал острую неловкость. Ему казалось, что все вокруг видят: Ли Чжонму чего-то не договаривает. А вот Жанна д’Арк — чиста и прозрачна, как родниковая вода.

— Мой генерал! — рот раскрылся быстрее, чем он подумал. — Отпусти ее. Посмотри: ты же видишь, что это для нее сама жизнь. Я понимаю, она всего лишь женщина. Но я слышал, что она была очень даже небесполезна в битвах.

Он сам не понял, зачем влез. Какое ему дело до этих споров?

Ли Чжонму посмотрел на своего помощника взглядом, полным отчаяния и даже обиды, но сказать ничего не успел.

— Генерал Луи, — рослый Жан-Бастард не встал со своего кресла, но одной фразой весь как будто навис над столом. — Не знал я, что на вашем совещании какие-то мальчишки имеют право на оскорбительные обращения в адрес боевых командиров.

«Мальчишка? — Гванук распустился в своей знаменитой кривой усмешке. — Ты меня старше всего на пару лет!».

— «Мальчишку» на заседании штаба называют бригадир О, — негромко отчеканил он. — Потому что я уже несколько лет командую тремя полками бригады Звезды. А вот о воинском звании Орлеанской Девы мне ничего не сообщали. Потому женщину я называю женщиной, и никак иначе.

Юноша почувствовал на себе взгляд Жанны. Она… смеялась? Нет, лицо серьезное, а вот глаза… Веселые глаза человека, знающего себе цену. Который не переживает из-за жалких попыток какого-то заезжего чосонца принизить его (ее) достоинство.

А вот Жан-Бастард был совсем невесел.

— Бригадир О… — выдавил он без малейшего уважения. — Я рекомендую вам немедленно извиниться перед Жанной.

И выразительно положил руку на длинную рукоять своего меча. Руки Гванука оставались на столе. На Тиндэе он слишком хорошо изучил этот язык жестов, чтобы попусту хвататься за оружие. Юноша смотрел прямо в глаза безродному кузену короля и криво улыбался.

«Ну, давай, дылда, — говорили угольки его глаз. — Вызови меня, как тут у вас принято. Думаешь, если на голову меня выше, то у тебя будет шанс на победу? Меня мелкого учил сражаться сам Угиль Звезда, который был на три головы выше… Уж у него я научился валить здоровяков».

На миг Гванук затосковал по тигромедведю, которого не было рядом уже слишком много лет… Но злость быстро вернула его в реальность.

— Ваше Сиятельство, — напряженную, словно натянутый лук, тишину накрыл негромкий женский голос. Жанна обращалась к незаконнорожденному тёзке. — Я прошу вас успокоиться. Как еще этот Пресвитерианец должен обращаться к ПРОСТОЙ КРЕСТЬЯНКЕ?

Это было очень странно сказано. Особенно, последние слова. Самое удивительное, что Бастард после этого еще сильнее нахмурился, но руку с оружия убрал.

«Ну-ну, — злое боевое веселье еще не отпустило Гванука. — Арита бы не позволил тебе вот так просто убрать пальцы с меча. И я не…».

Он почувствовал ладонь на плече. Хван Сан незаметно приблизился к коллеге-бригадиру и помог опомниться.

— Сиятельный Жан! — с глубоким церемониальным поклоном обратился к французскому полковнику Хван (Хван! Наверное, единственный настоящий аристократ за этим столом… не считая генерала). — Мы все выросли в слишком разных местах. И учились разному. Обычные слова для одних людей могут стать оскорбительными для других. Мы, например, бывали в землях, где рассуждения о вкусе говядины являются смертельным оскорблением. Прошу вас, примите это к сведению, и простите нас за нашу непохожесть. Но самое главное: обратите внимание не на форму, а на суть. Ведь бригадир О оказался первым за этим столом, кто ВСТУПИЛСЯ за Орлеанскую Деву.

Он еще раз поклонился, давая Бастарду необходимое для обдумывания время.

— А я же стану вторым, — теперь глава Дуболомов повернулся к Ли Чжонму. — Мой генерал, тебе следует отпустить Жанну. Она — героиня для местных, и люди идут под ее знамена. Но, я думаю, за пару недель все, кто хотел воевать за Францию из этой округи — уже пришли. Поток добровольцев снижается. А на новом месте появятся новые. Тем более, если там крупнейший город — то и людей придет больше.

— Прости, мой генерал, — подал голос Гото Арита. — Но я стану третьим. В Руане и вокруг него к нам… к Пресвитерианцам уже неплохо относятся. И мы все знаем, что это благодаря Орлеанской Деве. А вот под Парижем нас никто не знает. Я сам столкнулся с тем, что в нас видят чужаков и захватчиков. Поэтому я думаю, что Гвануку там очень понадобится Жанна д’Арк.

«Ну, это мы еще посмотрим: кто кому нужен!» — Гванук не удержался, но фыркнул. Поймав (проклятье!) еще один смешливый взгляд Девы.

— Да и черт с вами! — вспыхнул в этот момент генерал Ли. — Пусть едет.

Глава 9

Больше всего казалось, что Пьеру Кошону хочется перекрестить странный агрегат. Или даже окропить мудрёную конструкцию святой водой.

— Оно будет делать книги?

— Верно.

— И каким же образом?.. Ваша Светлость! — опомнился монашек-писарь.

— Вот эти рамки имитируют страницу. А вот в этих ящичках лежат литеры: специальные отлитые бронзовые буквы. А также точки, запятые и прочие знаки… даже пробелы. Специальный человек, следуя тексту, выкладывает буквы в рамку. Смотри, как получается: ряды ровные, интервалы все одинаковые — загляденье! А потом с такой рамки делают оттиск на бумаге — так и получается страница.

— А зачем это всё? — нахмурился писарь.

— Как зачем? Для скорости!

— А скорость зачем?

— Можно сделать много книг. Или посланий. Вдруг это что-то важное — но информацию узнают лишь немногие. А благодаря вот такому печатному станку — узнают все грамотные люди!

Пьер Кошон вежливо промолчал, и молчание его говорило, что достойного ответа он так и не услышал, но не станет спорить с сильным мира сего.

— Сдается мне, работа эта больно сложна. И хороший писарь сделает быстрее и лучше. С душой.

— А вот этого я ждал! — улыбнулся Наполеон. — Чтобы тебя окончательно убедить, мы устроим состязание. Ты же привел своего лучшего писаря?

Кошон кивнул.

— Вот. Заодно увидишь, как работает станок. Да, перекрести уже, чтобы никакой Сатана тебе там не мерещился!

Монашек покраснел, но сдержался. В отличие от второго писаря, который троекратно обмахнул жуткий агрегат с тяжелой станиной, массивным винтом и кучей других непонятных ему штук.

— Я дам моим литейщикам и твоему мастеру одинаковый текст. Как раз на страницу. Посмотрим, кто за сегодня сделает больше.

— «Пресвитер Иоанн спасет Францию» — не без запинок прочитал Пьер, застревая на непривычной орфографии и пунктуации языка Пресвитерианцев.

Этот текст Наполеон продумывал почти месяц, но набросал за один вечер, плотно сдобренный неприятным вином XV века. В тексте сначала описывались красота и изысканность «Царства Иоанна», списанные почти целиком с империи Мин. С добавлением обязательных христианских атрибутов. Затем — яркая сцена явления Иоанну ангелов, живописание бед французов под властью англичан, надругательство суда изменников над Орлеанской Девой. Наконец, «славный рыцарь генерал Луи» воздел меч — и все народы Востока устремились в Руан, чтобы восстановить попранную справедливость. Красочно и с преувеличениями показаны уже свершенные победы Армии Пресвитерианцев, чудесное спасение Жанны, трусливое бегство жалкого английского королька со свитой в Париж. Так что. Брошюра имела и новостную ценность.

Текст старательно изобиловал словами «Франция», «француз», «французский» — и только в положительном ключе. Всё французское Бог, конечно же, любит. И переживает за Францию. Прямых лозунгов «В единстве — сила!», «Сплотим нацию!» и тому подобного, конечно, не было, но эти идеи подразумевались. Король же фигурировал где-то на дальней периферии.

Текст вышел небольшой: Наполеон запланировал издать его в формате «карманной» 16-тистраничной тетради. Причем, половина листов — это будут гравюры (резчики уже почти завершили семь сюжетных картин на бронзовых пластинах). Зрелищная и несложная книжица, которую приятно смотреть, легко читать и нетрудно передавать по рукам. Тираж в пару тысяч экземпляров казался генералу вполне подъемным даже для одного станка и ограниченного набора литер. Зато на «Пресвитере Иоанне» начинающие печатники набьют руку; появится новое оборудование — и можно будет начать печать больших текстов. Хоть Библии!