Милашка для психа (СИ) - Зорина Кристина

Но прямо сейчас.

Таня была не готова думать вообще.

Она собиралась выбросить свой мозг на помойку. Это было бы лучшим решением из всех.

Псих приставил член, Таня выдохнула, расслабляясь. Сколько месяцев она трахала себя игрушками? У нее никого не было целую вечность, но сейчас ей было плевать на сомнения и страхи. Ей было все равно.

Она просто хотела трахаться. И хотела психа. И она не собиралась думать вообще.

Псих вставил головку, а потом сантиметр за сантиметром, медленно, но уверенно вошел до конца.

Таня была влажной от слюны и потной от жары, все ее тело было скользким, поэтому псих вошел мягко, без особых затруднений.

Смешно шутить о недотрахе, игрушках и разовых перепихонах, когда ты не думаешь об этом всерьез. Но, на самом деле, Таня никому бы не призналась, как сильно это порой выматывало ее. Невозможность просто переспать с кем-то, кто тебе нравится. Возбудиться, трахнуться, кончить и потом дышать, глядя в потолок, чувствуя удовлетворение. Не от резиновых дилдо, а он настоящего члена и рук, вцепившихся в бедра.

Псих вытащил, толкнулся снова, сжимая ее крепкими руками, буквально натягивая на себя. Таня еще раз прикусила губу — на этот раз сильнее, чем в первый. Она почувствовала собственный привкус крови, но это лишь усилило все ее чувства, сделало их острее.

После четвертого толчка им обоим стало ясно, что псих может не церемониться. Таня уже стонала от удовольствия. Таня уже и сама оттопыривала задницу, насаживаясь на член, двигаясь ему навстречу, помогая ему войти полностью, на всю длину.

Это был потрясающий секс. И потрясающий член. Толстый, достаточно длинный, чтобы доводить Таню до безумия, твердый от возбуждения, влажный от пота и смазки.

Таня двигалась ему навстречу, и в какой-то момент псих перехватил ее поперек груди, подтягивая к себе, заставляя оторвать руки от лавки. Он обнял ее за шею, продолжая трахать, повернул к себе. Таня нашла губами его губы, и они поцеловались в лучших традициях худшего порно фильма планеты.

Грязно.

Очень грязно и мокро настолько, что капля слюны потекла у Тани по подбородку. Она старалась дышать, но чувствовала неизбежное приближение оргазма.

Опустила пальцы на клитор, начала двигаться быстрее психу навстречу. В какой-то момент они набрали такую скорость, что шлепки их тел друг о друга стали разноситься по бане, отскакивая от стен.

И это еще сильнее возбуждало Таню, сводило ее с ума.

Она снова нашла губы психа, мазнула по ним языком. Псих зажал ее нижнюю губу зубами и потянул.

Он был мокрый, по лбу стекал пот, тело было скользким и липким. Таня была оголенным нервом, таким возбужденным и набухшим, что, казалось, вот-вот взорвется.

Оргазм накрыл резко, грубо, не спрашивая разрешения. Он ворвался без стука, и Таня затряслась, утопая в собственных стонах и задыхаясь.

В то же время псих вколачивался в нее так, что яйца ударяли по ее бедрам, и когда он толкнулся в очередной раз, то замер, вдавливая в нее член до самого конца и сливая сперму в презерватив.

Когда все закончилось, Таня, обессиленная, упала на лавку, а псих каким-то странным образом умудрился устроиться рядом с ней, тяжело дыша.

Тане казалось, что она вот-вот потеряет сознание, но даже это не могло остановить ее от дурацкой довольной улыбки.

Наступила тишина. Ни единого стона, ни единого звука. Не хватало только аплодисментов.

Глава 16

Уже стемнело.

В мангале потрескивали угли, и все потому что Полли приспичило жарить зефир. Таня была не против. Она и сама сейчас была, как зефир — расслабленная и жутко вялая, как будто ее поджарили на огне. И даже чуть-чуть передержали.

Родители ушли в дом — мама немного перебрала с вином, и отец увел ее, оставив «молодежь» продолжать вечер без надзирателей.

Таня сидела на скамейке в беседке, полностью обмотанная пледом, все еще красная после бани, потому что псих все-таки выполнил обещание и отделал ее вениками как следует.

Таня пыталась понять, на какой она планете.

Влад со своей девушкой (которую, кстати говоря, он не назвал по имени ни разу за день, предпочитая ограничиться прозвищами, по типу «милая», «сладкая», «дорогая») только что вышли из бани, где пробыли так долго, что Таня действительно подумала, будто это какое-то соревнование.

Они остановились у крыльца, оба в полотенцах, раскрасневшиеся и остывающие после невыносимой жары. Таня задержала на них взгляд. Она пыталась почувствовать ревность, какую-то остаточную обиду или просто равнодушие, но с удивлением обнаружила, что рада за них.

Рада. Без лишних пиздостраданий.

Влад набросил плед на плечи своей девушки, потом прижал его руками и растер. Та в ответ улыбнулась, и они поцеловались — осторожно, невесомо, и Тане показалось, что она подгладывает за кем-то в замочную скважину.

Она отвернулась, взгляд зацепился за психа, что ворошил угли в мангале, не сводя с Тани своих невероятных глаз.

Таня почувствовала, что тонет. Падает, с громким плеском погружается под воду, а когда пытается выплыть — у нее ни черта не выходит. И, что было самое страшное — она не хотела выплывать.

Псих перевел взгляд на парочку позади них. Лоб его прорезала морщинка, и он как будто резко опустил между ними невидимый занавес.

Таня чуть не подавилась воздухом. Это было так осязаемо — то, как он обрубил на корню их соприкосновение взглядами. А потом и вовсе отошел в сторону, подзывая Джека к себе.

— Кое-кто, кажется, ревнует, — проворковала Полина, погружая кусочек зефира в свой рот.

Полли была удивительной особой, которую ненавидели все остальные девчонки, да и парни тоже. Ведь она постоянно что-то пихала в свой рот (не всегда съедобное), но это никак не портило ее фигуру. Совсем. Даже если Полинка набирала парочку кило, ей это всегда так невероятно шло, что кроме комплиментов она ничего в свой адрес не слышала.

И гордилась собой до посинения. Словно это была ее заслуга, а не этой вашей странной генетики.

— Ерунду несешь, — Таня опустила взгляд.

Она поглядывала в сторону психа, который кормил чем-то Джека с ладони. Если бы Таню сейчас спросили, чего она хочет, то она бы ответила — чтобы все ушли. Чтобы остались только она, псих и Джек, и эта темнота, сквозь которую нагло прорезался яркий свет включенных на ночь фонарей.

Вдруг внезапно и совершенно неожиданно Тане захотелось назвать психа по имени, хотя это дурацкое прозвище «псих» с первого дня так плотно осело на языке, что уже перестало быть именем нарицательным.

Это желание — внезапное, как ледяной дождь среди зимы, настолько шокировало Таню, что она сидела и смотрела в пустоту, так и сяк крутя имя на языке, примеряя его, пытаясь понять, насколько оно психу подходит.

«Егор, — произнесла Таня мысленно. Потом хмыкнула, подумала, что это больше похоже на название какого-нибудь сыра, повторила снова. — Егор».

Если вы когда-нибудь повторяли одно слово много раз подряд, то вы представляете, что Таня почувствовала тогда. Ей стало просто невыносимо смешно, и она хихикнула в пустоту, как дурочка, совершенно забыв о том, где они находятся.

— Я все понимаю, Таня, секс в парилке — это не для слабонервных, даже самые крепкие растеряют остатки здравого смысла после такого, но ты не могла бы хотя бы сделать вид, что не воспроизводишь в своей голове сие действо прямо сейчас?

Полли выпалила это на одном дыхании и протянула ей кусочек зефира на шампуре.

Таня тряхнула головой, возвращаясь в реальность. Взяла угощенье, запихала в рот и, жуя, стала снова искать психа глазами.

Его нигде не было.

— Ушел прогуляться с Джеком, — прокомментировала Полли. — Если планируешь догнать его, то надень штаны, не шокируй селянок.

* * *

Псих ушел недалеко.

Их дом стоял на самой окраине дачного поселка, а дальше начинался небольшой пустырь и лес, куда они ходили днем с родителями. Таня вдруг поняла, что все это произошло сегодня. Не неделю, не месяц назад, как могло бы показаться — сегодня.