Милашка для психа (СИ) - Зорина Кристина

— Этот дом слишком большой для меня, но здесь просторный гараж. Мы с Тимом и Ромычем переделываем обычные машины в гоночные, для этого нужно пространство и…

Таня встала, выпрямляясь.

— Зачем ты это делаешь?

Псих непонимающе нахмурился.

— Что?

— Рассказываешь мне о себе. О твоей работе, о твоих родителях. Зачем?

— Возможно, потому что не рассказал тебе этого раньше.

— Да, но зачем ты делаешь это сейчас?

Егор замолчал. Он смотрел на Таню виновато и одновременно как будто осуждающе. И Тане стало стыдно за то, что она сказала. Потому что для Егора, очевидно, это было важно — просто чтобы она знала. Он был откровенен с ней, а Таня повела себя, как полная идиотка.

— Прости, — выпалила она, но как будто было уже поздно. — Извини, я какую-то чушь сморозила.

Она подумала о том, как сменить тему, но в голову не лезло ничего, кроме глупых вопросов.

Поэтому она подошла и начала почесывать Джека за ухом, и эта тишина, что повисла в воздухе, была хуже любых слов.

Псих какое-то время еще стоял там, на своем месте, после чего шумно выдохнул и повернулся к ней.

— Слушай, я приготовил слишком много еды, а Тим сегодня ночует у Полины — одному мне все это не съесть.

— Убери в холодильник, — ответила Таня на автомате.

Снова. Отсутствие мозгов во всей красе. Захотелось ударить саму себя в лицо. Желательно, чем-то тяжелым и металлическим, так-то оно надежнее будет.

Егор рыкнул. Буквально рыкнул, как животное, после чего закрыл глаза.

— Таня, я пытаюсь пригласить тебя на ужин. Я пытаюсь начать все с начала, с чистого листа, так, как у нас никогда не было. Я, правда, пытаюсь.

Таня увидела его лицо и подумала, что еще секунда, и она умрет.

Это была пытка для нее.

Она прекрасно знала, что они созданы друг для друга, что она не сможет вечно делать вид, что не простила, что она не выдержит.

Но как самая настоящая мазохистка откладывала этот момент сближения, как конфету, в дальний ящик, на сладкое.

— Я не голодна, — сказала она пересохшими губами.

Псих посмотрел на нее. Потом кивнул с таким видом, словно ему только что отрубили руку.

— Я тебя понял.

Он шагнул в сторону кухни.

Таня набрала полные легкие воздуха, прошептала себе под нос «какой идиот», после чего бросилась к нему и, поймав за руку, развернула лицом к себе.

— Нет, ты ничего не понял, — произнесла она с улыбкой. — Я. Не. Голодна.

Секунду псих смотрел в ее глаза. Он как будто не мог поверить, как будто не доверял сам себе. Всего секунда, которая тянулась, как будто час.

После чего он шумно выдохнул, обхватил Таню за пояс и притянул к себе.

— Боже мой, Таня, ты меня в могилу сведешь.

Они поцеловались.

Это был поцелуй, после которого не страшно умереть.

Таня застонала сразу же, она не собиралась строить из себя святую невинность больше ни единого мига. Рука психа обхватила ее затылок, они столкнулись ртами, и больше не существовало ничего вокруг.

Ничего.

Только их губы, языки и стоны. Только пальцы психа в ее волосах — сжимающие, тянущие, ласкающие. Только напряжение, тяжесть внизу живота и беспросветное ощущение счастья.

Тане казалось, что она не целовала психа целую вечность. Его рот был таким знакомым, но она так по нему соскучилась, что забывала дышать. Просто ласкала его своим языком, прихватывала губами губы и не могла насытиться.

Страсть, с которой они вцепились друг в друга, не поддавалась никакому объяснению. Ее нельзя было ничем измерить, не существовало такой единицы измерения, это было чем-то запредельным и безграничным.

— Я люблю тебя, — прошептал псих в ее губы, оторвавшись от них на секунду. — Если ты хочешь, мы можем остановиться, я…

Таня, которая занималась тем, что пыталась расстегнуть его штаны одновременно со своими, застыла.

— Ты что, издеваешься? — спросила она.

Егор мотнул головой.

— Какую-то хрень ляпнул, согласен.

И он снова втянул Таню в поцелуй.

Одежда не хотела сниматься. Таня рычала на собственный ремень, псих порвал майку, снимая ее с себя. Они запутались в штанинах, чуть не свалились на пол, но каким-то чудом, отвлекаясь на поцелуи, все-таки добрались до дивана в самом центе комнаты.

Таня никогда еще не чувствовала такого желания. Ей было плевать на все. Ей хотелось просто добраться до тела Егора, исцеловать его, попробовать на вкус, слизать капли пота с его кожи, провести пальцами по ключицам и кубикам пресса.

Она делала все это, чувствуя, как от ответных ласк выпрыгивает сердце из груди.

Когда псих раздвинул ее ноги и, устроившись между ними, прижался ртом к промежности, Таня чуть не отключилась. А когда он начал вылизывать ее (жадно, прерывисто, постанывая от удовольствия), Таня задрожала всем телом и почти сразу попросила его остановиться.

— Не хочу кончать слишком быстро, — объяснила она.

Егор оторвался от ее киски и вернулся к губам, начал целовать снова, навалившись сверху, трогая ее лицо, прихватывая губами мочку уха…

Пальцы его нащупали клитор и начали массировать его. Таня, которая каждую ночь либо мастурбировала игрушкой, либо доводила себя до оргазма, вставляя пальцы внутрь, не нуждался в какой-то слишком замороченной прелюдии. Она изголодалась. Она хотела прямо сейчас…

Была лишь эта бешеная страсть, с которой они поедали, поглощали друг друга. И этого было достаточно.

Когда Егор вошел в нее, предварительно натянув презерватив, Таня выгнулась и тут же получила россыпь поцелуев по шее.

— Я думала, я свихнусь от тоски по тебе, — сказала Таня, когда псих начал медленно двигаться внутри нее. Это было так потрясающе, что удивительно, как она вообще смогла говорить. — Я даже не представляла, что могу по кому-то скучать так сильно.

— Я думал, что потерял тебя навсегда, — ответил ей Егор. — Я чуть не умер от страха.

Таня распахнула глаза. Обхватила его лицо руками и начала целовать, чувствуя себя оголенной нервной клеткой, куском расплавленного масла, чем-то без костей и кожи, чем-то, что могло только чувствовать, больше ничего.

Она обхватила его ногами и двигалась навстречу, позволяя члену входить в себя все глубже и глубже, пока он не толкнулся до самого конца.

Колючая щетина царапала лицо, а Таня не могла оторваться, не могла прекратить. Они оба знали, что это не продлится долго, и оба даже не пытались притормозить. Они просто ритмично танцевали в постели, сплетаясь телами, и это было высшее наслаждение, от которого у Тани кругом шла голова.

— Еще немного… — прошептала она, задыхаясь. — Еще немного, и я…

— Ох, черт.

Псих не жалел ее, он и себя не жалел. Он вытащил член, вставил его снова до самого конца с громким шлепком и набрал такую скорость, что у Тани замелькали пятнышки перед глазами.

Таня хотела кончить вместе с ним. Хотела сделать это одновременно, чтобы эта секунда наслаждения связала их между собой, сделала единым целым.

И в какой-то момент они закричали, одновременно взрываясь, и не было мгновения в жизни Тани, когда она чувствовала бы себя счастливее. Его просто не существовало.

Прошло, казалось, не меньше часа, а они продолжали все так же лежать, прикасаясь друг к другу. Голые, счастливые, с глупыми улыбками на губах. Псих гладил Танины волосы, а Таня…

Ох, Тане хотелось так много всего ему сказать. О той боли, которую она пережила, и о том облегчении, которое почувствовала.

Псих был ее болезнью и лекарством. Противоядием от самого себя.

Тане хотелось сказать ему о своих чувствах, которые кипели внутри нее, били ключом с того момента, как они встретились, и до сегодняшнего дня. Но сейчас слова были не нужны. Позже. Может, завтра. Может, через неделю или месяц. А может, через минуту. Когда угодно. У них впереди еще так много времени для слов.

Конец